Капля красивого яда

Лейкин пожимает плечами. — Нормально, но не очень. Мои родители не могут позволить себе лучшего, и они все еще выплачивают судебные издержки по его предыдущему делу.

— Ладно, хорошо... — Монти достал из кармана телефон. — Прежде всего, я попрошу адвоката моего отца взяться за его дело. Я позабочусь о том, чтобы его гонорар был оплачен, так что тебе не придется об этом беспокоиться. Он должен быть в состоянии добиться того, чтобы Кэма выпустили под залог, но нужны ли вам деньги и на это?

— Нет, — отвечаю я, прежде чем Лейкин успевает ответить. — Я позабочусь о внесении залога.

Вчера вечером риелтор сообщила мне, что владельцы дома приняли мое предложение, но необходимо провести проверку и сделать все необходимое, прежде чем мне придется платить за него. Надеюсь, этого времени хватит, чтобы разобраться с этим дерьмом. А если нет, то будут и другие дома.

— Хорошо, — говорит он. — Я займусь этим и буду держать тебя в курсе. Я знаю, что это трудно, но просто не высовывайтесь и постарайтесь не попадать в другие неприятности. Я позабочусь о том, чтобы он поскорее вернулся домой.

Лейкин вздохнула с облегчением. — Спасибо, Монти. Правда. Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна.

Он улыбается ей так, что мне хочется его вырубить. — Это самое меньшее, что я мог сделать. Я рад, что у вас все получилось.

— Не сомневаюсь, — бормочу я себе под нос, и Лейкин легонько шлепает меня.

— Еще раз спасибо, — говорит ему Мали. — Я провожу тебя до машины.

Когда они уходят, Лейкин поворачивается ко мне и выглядит недовольной.

— Что? — возмущенно спрашиваю я. — Я ненавижу этого парня.

— Я знаю, что ненавидишь, но неужели тебе обязательно быть таким ослом? — язвит она. — Он может быть нашей единственной надеждой на то, что Кэм не попадет в тюрьму на ближайшие несколько лет.

Я молчу, но не потому, что не согласен с ней, а потому, что согласен. Нет ничего более ненавистного, чем тот факт, что нам пришлось обратиться за помощью к Монти. Я ничего не могу сделать, а он может. Ей нужен был герой, а я не мог им быть. Она вынуждена обратиться к Монти, чтобы он спас ее.

И за это я ненавижу его еще больше.

Я останавливаюсь перед катком, и когда она понимает, что я паркуюсь не на своем месте, ее брови хмурятся.

— Ты не зайдешь? — обеспокоенно спрашивает она.

Я качаю головой. — Нет. Мне просто нужно уладить пару дел. Но увидимся после.

Ее глаза впиваются в мои, как будто она пытается понять меня. — Хорошо. Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

Она быстро целует меня, а затем выпрыгивает из машины, чтобы отправиться на работу. Я смотрю ей вслед, пока она не скрывается из виду, ненавидя то, что сейчас я чувствую себя таким бесполезным. Как только она исчезает из виду, я разворачиваю машину и выезжаю со стоянки.

А позже, когда я провожу четыре часа из ее восьмичасовой смены, разбивая дерьмо в старом серф-магазине, я думаю о том, что никогда не прощу себе, что подвел ее.

Если он уведет у меня единственную девушку, которую я когда-либо любил, неизвестно, что я могу сделать.

11

Как бы я ни старалась, я не могу усидеть на месте. Как можно сохранять спокойствие, находясь в зале суда? Одной только обстановки достаточно, чтобы быть на взводе. Но учитывая, что сегодня состоится слушание по освобождению Кэма под залог, у меня нет ни единого шанса. Я либо придумываю отговорки, чтобы пройтись, - например, так часто отлучаюсь в туалет, что кажется, будто у меня инфекция мочевого пузыря, - либо ерзаю на месте.

— Кто-то должен был принести ей чертов поп-ит, — говорит Мали.

Хейс наклоняется и кладет руку мне на колено. — Ты в порядке, детка?

— Я чувствую, что меня сейчас вырвет, — говорю я ему. — Рвота будет повсюду.

Он ухмыляется. — Ты такая сексуальная прямо сейчас. Продолжай говорить грязные вещи.

Впервые за все утро я смеюсь. Это мягко, и длится недолго, но это есть. И Хейс гордо улыбается, зная, что это из-за него.

— Я ненавижу тебя, — лгу я, и он подмигивает мне.

Но когда он переплетает наши пальцы, мне удается немного успокоиться. В последние несколько дней он был моей опорой. Он всегда проверяет, как я себя чувствую, убеждается, что я что-то поела или выпила, потому что стресс всегда уничтожает мой аппетит. А в тот вечер, когда я была близка к срыву, он лег со мной и несколько часов смотрел «Девочек Гилмор», проводя пальцами по моим волосам.

Честно говоря, я не думаю, что он знает, какой он на самом деле замечательный.

— Он здесь, — говорит мне Мали, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Монти, входящего с новым адвокатом Кэма.

Мужчина средних лет и выглядит профессионально в костюме, который, вероятно, стоит больше, чем моя машина. Он останавливается, чтобы поговорить с моими родителями, а Монти подходит к нам.

— Привет. Как вы, ребята, держитесь? — спрашивает он.

— Бывало и лучше, — отвечаю я. Нет смысла приукрашивать ситуацию.

Он грустно кивает. — Ну, Брент очень хорош в своей работе. Если все пойдет хорошо, Кэм должен быть дома уже сегодня днем.

Боже, я надеюсь на это.

Мне не хотелось звонить Монти, особенно зная, как сильно это будет беспокоить Хейса. Но когда дело дошло до этого, он оказался единственным вариантом, который у нас был. Хейс даже пытался позвонить Марку, чтобы узнать, не может ли он что-нибудь сделать, но ничего не вышло. Монти был нашим единственным вариантом.

То, что он так легко согласился, даже после того, как мы не разговаривали с ним несколько недель, показало, что ему не все равно. Конечно, технически он был мне должен после того, как влез в наши с Хейсом отношения, но он все равно мог сказать мне, чтобы я шла к черту. К тому же, гораздо труднее злиться на то, что он сделал, когда у нас с Хейсом все так хорошо.

— Брент, — говорит Монти, когда адвокат подходит к нам. — Это Лейкин, Мали и Хейс. Лейкин - сестра Кэма.

Он протягивает руку специально для меня. — Брент Уолдорф. Приятно познакомиться.

— Мне тоже, — отвечаю я. — Большое спасибо за то, что вы это делаете.

— Мне очень приятно. Ваш брат в надежных руках. — Похоже, что все начинается, и Брент слегка улыбается мне, когда ему приходится занять свое место. — Извините.

Одно дело - знать, что твой брат сейчас в тюрьме. Это тяжело, но можно как-то отгородиться от этого, чтобы было не так страшно. А вот увидеть его в наручниках и оранжевом комбинезоне - это образ, который я никогда не смогу вычеркнуть из своей памяти.

В случае с последним делом этот полиэстер даже не коснулся его кожи. Он провел в тюрьме не больше одной ночи, потому что нам удалось внести за него залог и вернуть его домой до суда. По крайней мере, тогда я знала, что он в безопасности. Но в этот раз ничего подобного не было.

Я постоянно беспокоилась о нем.

Мне не хватало его язвительных комментариев.

Не хватало его ехидных шуточек, даже того, как он отбивает у меня парня, потому что он был у него первым.

Взгляд Кэма встречается с моим, и мешки под его глазами говорят мне все, что нужно знать о том, через что он прошел. Я крепче сжимаю руку Хейса, когда мой брат кивает ему, а затем он скрывает все эмоции и улыбается Мали. Я смотрю на нее и вижу выражение ее лица.

— Прекрати это делать, — шепчу я.

— Что делать?

Медленно выдыхая, я притягиваю ее к себе. — Винить себя. Это не твоя вина.

Мои родители садятся по другую сторону от нее, и видно, что маме тяжело видеть своего сына в таком положении. Моего отца всегда было трудно понять, но только не маму. Она носит свои эмоции как наряд.

Мы все встаем, когда судью вводят в зал, и садимся только после того, как он это сделает.