Страница 79 из 109
Когда адвокаты Селигманов начали готовить свои аргументы, судьба вмешалась в процесс. Флорин стало плохо, ее срочно доставили в больницу, где ей была сделана срочная операция, после чего у нее началось заражение крови. Умирая, она позвала к себе Альфреда. В слезах она рассказала ему, что роман с Жорне был не более чем «наваждением». По ее словам, это было так же, как мечта его кузины Анжелины о ее любовной связи с аптекарем Балчем. Она умоляла Альфреда простить ее, но на самом деле прощать было нечего. Она клялась, что Альфред был единственным мужчиной, которого она любила, и что она составила завещание, оставив ему все, что у нее было (это было правдой, и Альфред, в свою очередь, пожертвовал все, что она ему оставила, на благотворительность). Она умерла у него на руках.
Альфред продолжал жить, рисовать, лепить, играть на виолончели, работать в благотворительных организациях, занимающихся проблемами детей, и больше не женился. Через несколько лет он погиб в автомобильной катастрофе.
Флорин был похоронен в мавзолее Селигмана на Салемских полях. Несмотря на то, что вход туда был запрещен, М. Жорнету удавалось посещать мавзолей во время каждой своей поездки в Америку вплоть до самой смерти. Он всегда оставлял небольшой букет цветов у подножия мраморного антаблемента, носящего ее имя.
История Флорин имела красивый живописный, почти опереточный финал. А вот год спустя, когда сын Альберта Селигмана, Джесси II, застрелил свою «неверную» жену, а затем покончил с собой, все оказалось не так радужно[42].
Несмотря на то, что это было убийство внутри семьи и «внутри толпы», Селигманам, похоже, было трудно сохранить свое «социальное отличие».
36. ВЕЛИКАЯ БИТВА ЗА ДОМ 1109 ПО ПЯТОЙ АВЕНЮ
В 1904 году Якоб Шифф находился на пике своей карьеры. Летом того года он встретился в Лондоне с бароном Корэкиё Такахаси, финансовым комиссаром японского правительства и президентом Йокогамского спекулятивного банка. Суть встречи заключалась в том, что Японии необходимо было собрать не менее пяти миллионов фунтов стерлингов — в те времена, когда британский фунт стоил около шести долларов США, — для финансирования войны с Россией. Британия была политическим и торговым союзником Японии, но сейчас лондонские банкиры испытывали трудности с финансированием войны, а в Нью-Йорке шансы Японии на победу в войне считались ничтожными. В течение нескольких дней Шифф и Такахаси обсуждали проблемы Японии. Встреча закончилась тем, что Шифф согласился заняться займом. Как писала Фрида, «не столько интерес моего отца к Японии, сколько его ненависть к императорской России и ее антисемитской политике побудили его пойти на такой большой финансовый риск».
Шифф был возмущен царскими погромами и сделал ряд публичных заявлений, в которых назвал российское правительство «врагом человечества» и призвал к вооруженной революции против царя. Такахаси цитирует слова Шиффа: «Система правления... способная на такие жестокости и бесчинства как внутри страны, так и во внешних отношениях, должна быть перестроена с самого начала в интересах угнетенной расы, русского народа и всего мира... и стать наглядным уроком». Теперь Шифф взялся единолично содействовать этому процессу, помогая Японии выиграть ее войну.
Находясь в новом положении равного со своим старым противником Дж. П. Морганом, Шифф обратился к Моргану и Джорджу Ф. Бейкеру из Первого национального банка с предложением помочь Японии выиграть войну. Первого национального банка, предложив им присоединиться к займу. Когда они согласились, оставалось только убедить интересы Рокфеллера-Стиллмана и National City Bank. Поскольку Шифф и Морган выступили спонсорами займа, группа National City быстро согласилась принять в нем участие. Впервые в истории Япония смогла получить деньги за пределами Лондона, и потребовалось три крупных займа, организованных Шиффом, прежде чем Япония была объявлена победителем в 1905 году.
После этого началась длинная череда почестей, оказанных Шиффу. Англия тоже поддержала Японию, и король Эдуард VII пригласил Шиффа на обед в Букингемский дворец, где Шифф нашел короля «приятным человеком». Затем японский император попросил Шиффа приехать в Японию и получить одну из высших наград империи — второй орден «Священное сокровище». Шиффу предстояла личная аудиенция у самого микадо и обед в императорском дворце, где, как он с удовлетворением отметил, «император впервые пригласил иностранного частного лица на трапезу во дворец, до этого такой чести удостаивались только иностранные принцы». (Чем успешнее он становился, тем более формальным становился его литературный стиль).
Как великий американский железнодорожный финансист, он мог перемещаться по континентам так же грандиозно, как и по комнатам. Отправляясь из Нью-Йорка в Сан-Франциско, на первом этапе путешествия компания Шиффа разместилась в двух частных железнодорожных вагонах, а также в багажном и офицерском вагонах. Вместе с г-ном и г-жой Шифф были Эрнст Шифф, неженатый племянник, г-н и г-жа Альфред Хайдельбах (из компании Heidelbach, Ickelheimer Heidelbachs), г-н и г-жа Зигмунд Нойштадт (из компании Hallgarten & Company), г-н и г-жа Генри Бадж (Бадж был партнером г-на Шиффа в его первом брокерском бизнесе), по личной горничной для каждой дамы и дворецкий Шиффа Джозеф. Их сопровождали девяносто с лишним мест багажа, многие из которых были огромными чемоданами. Видимо, им было тесновато, потому что в Чикаго они прицепились к четвертому частному вагону — вагону-ресторану. Когда поезд Шиффа переходил с одной железнодорожной линии на другую, его торжественно встречали президенты и вице-президенты железных дорог, следившие за продвижением свиты.
Большая часть проплывающих мимо пейзажей показалась г-ну Шиффу неинтересной. Но, возможно, это объясняется тем, что по этикету в частном автомобиле полагается ехать с закрытыми шторами. Остановившись в Солт-Лейк-Сити, Шифф написал, что в нем «мало что примечательного и интересного, кроме скинии и храма, причем последний недоступен для тех, кто не принадлежит к мормонской церкви». В Сан-Франциско Гейдельбахи получили известие о болезни родственника и с сожалением были вынуждены вернуться в Нью-Йорк. Остальные члены группы сели на пароход S.S. Manchuria, где для них была отведена большая секция первого класса.
В Гонолулу г-н Шифф получил сообщение, что королева Лилиуокалани желает принять его и его спутницу. Шифф был не из тех, кто отказывается от приглашения королевы, хотя Лилиуокалани на тот момент была всего лишь бывшей королевой, но возникла небольшая трудность. Судно «Маньчжурия» должно было провести на Гавайях всего час или два, после чего отправиться на Восток, а приглашение королевы было сделано на следующее утро. Г-н Шифф обратился с этой проблемой к капитану, который в конце концов согласился задержать судно на Гавайях еще на шестнадцать часов. (Как отнеслись к этой задержке другие пассажиры «Маньчжурии», не сообщается).
Но и в этом случае все шло своим чередом. Приглашение на Queen было сделано на 9:30 утра. Капитан объяснил, что из-за приливов и отливов он не сможет задержать судно после 10 утра. И г-н Шифф, который не был так надежен в отношениях с пароходными компаниями, как с железными дорогами, стал очень нервничать, что судно поплывет без него. В шутку один из его собеседников предложил похитить одного из членов экипажа «Маньчжурии» и держать его у себя до окончания аудиенции. Шифф подумал, что это отличная идея, и без лишних слов приказал капитану «Маньчжурии» проводить их на «Королеву» — «в качестве заложника, чтобы быть уверенным, что их не бросят», как он объясняет в своем дневнике об этом путешествии. Якоб Шифф не любил возиться с каютными мальчишками.
Королева показалась ему «величественной пожилой коричневой дамой, окруженной несколькими фрейлинами, которые, как мы поняли, являются ее родственницами». Это, должно быть, показалось Шиффу, окруженному собственными родственниками, весьма уместным.[43] Было уже немного за десять, когда группа вернулась на борт корабля, который, как отмечает Шифф, «не мог без нас уйти».
42
Его останки не были помещены в мавзолей Селигмана, а почему-то в мавзолей семьи его убитой жены, где, как можно предположить, они окажутся в еще менее дружеской компании.
43
Кроме племянника, у него были Нойштадты, которые были свекрами его сына Морти.