Страница 43 из 109
Было также несколько молодых людей, недавно приехавших в Нью-Йорк из Германии. Особенно выделялся один яркий и красивый юноша, который, едва выйдя из подросткового возраста, открыл собственную брокерскую контору. Его звали Якоб Шифф.
Разумеется, среди дам существовало две школы мнений о том, за кого лучше выходить замуж дочери — за выходца из Германии или за американца. Уроженец Германии в любой момент мог решить вернуться в Германию, навсегда забрав с собой дочь. Это было рискованно.
Не только дамы интересовались молодым Якобом Шиффом. Американская промышленность и правительство по-прежнему в значительной степени зависели от европейского финансирования. Нью-йоркские банкиры усердно развивали европейские связи и с особым вниманием присматривались к молодым банковским талантам из Европы. Здесь, несомненно, был необычный талант. В то же время от молодого человека, обладающего талантом, достаточным для того, чтобы войти в банковский бизнес, ожидали, что он сможет войти и в семью.
Якоб Шифф был охарактеризован современниками как «терпеливый, искусный человек, обходительный дипломат со сложной восточной натурой». Да, сложный, но из всей сложности его характера вытекает необыкновенная целеустремленность, которая является его самой яркой чертой. С самого начала он, похоже, точно знал, чего хочет.
Шиффы из Франкфурта-на-Майне часто сравнивали себя с Ротшильдами из того же города. (Якоб Шифф принадлежал к более молодому поколению иммигрантов, чем Селигманы, поколению, которое происходило не из бедных деревенских, а из богатых городских семей). В XVIII веке Шиффы и Ротшильды жили в одном двойном доме на франкфуртской Юденгассе, где рядом висели опознавательные таблички «Zum Schiff» и «Zum Roten Schild», пока один из Шиффов, уже достаточно преуспевающий, чтобы переехать в Лондон, не продал остатки дома первому богатому Ротшильду — Мейеру Амшелю. Если на Шиффов нажимали, они обычно признавали, что, хотя их семья и не столь богата, как Ротшильды, они являются более высокопоставленным семейством. Ротшильды были известны только как крупные дельцы. В родословной Шиффов были не только успешные банкиры, но и выдающиеся ученые, члены раввината. Так, например, в XVII веке Меир бен Яков Шифф был автором выдающихся комментариев к Талмуду, а Давид Тевеле Шифф в конце XVIII века стал главным раввином Большой синагоги Англии. Шиффы также могут продемонстрировать, что они являются гораздо более древней семьей, чем начинающие Ротшильды. Родословная Шиффов, тщательно проработанная в Еврейской энциклопедии, показывает самую длинную непрерывную историю среди всех существующих еврейских семей: Шиффы во Франкфурте восходят к XIV веку.
На самом деле Якоб Шифф проследил свою родословную еще дальше — не менее чем до X века до н.э. и до предка Генриетты Селигман, царя Соломона, а затем до Давида и Вирсавии, на чем он решил остановиться. Якоб Шифф серьезно относился к своему происхождению от царя Израиля, и сравнение карьеры этих двух людей, разделенных почти тремя тысячами лет, будет полезным. Как и Яков Шифф, Соломон был искусен во внешней торговле, ввозил в больших объемах «золото, серебро, слоновую кость, обезьян и павлинов». Соломон тоже стремился упрочить свое положение, вступая в союз с более крупными и могущественными соседями, и, чтобы закрепить отношения с Египтом, женился на дочери фараона.
С самого момента своего появления в мире Яков Шифф был фигурой, с которой нужно было считаться. Он был беспокойным, непредсказуемым ребенком — то угрюмым, то неожиданно солнечным, склонным к быстрым и бурным вспышкам гнева, которые так же быстро проходили. У него был так называемый «характер Шиффа». С возрастом он становился все более непокорным и темпераментным. Он был невысокого роста — даже в зрелом возрасте его рост составлял всего пять два в чулках («Если, — как говорит один из старших членов семьи, — вы можете представить себе господина Шиффа без башмаков и шлепок»), — и, возможно, этот недостаток объяснял его несколько наполеоновские манеры. Но физически он был хорошо сложен и координирован, тщательно следил за своей талией и был приверженцем фитнеса. Даже в десять лет он постоянно занимался спортом, ходил пешком, катался на велосипеде. Мальчишки постарше и покрупнее дважды подумали, прежде чем связываться с юным Джейкобом, что и продолжали делать на протяжении всей его жизни. У него была чистая кожа, широкий лоб и большие голубые глаза, которые он унаследовал от матери, которая баловала его и потакала ему. Отношения с отцом были менее благополучными.
Моисей Шифф был успешным биржевым маклером на Франкфуртской фондовой бирже. В семье Шиффа было пятеро детей — брат Филипп и сестра Адельгейд, старшая, чем Якоб, и два младших брата. В 1863 году, в возрасте шестнадцати лет, Якоб пошел работать к своему отцу. Через год Моисей Шифф написал американскому двоюродному брату в Сент-Луис:
В настоящее время у нас все идет хорошо. Мой старший сын, Филипп, оказывает мне большую помощь в бизнесе. Моя дочь помолвлена с очень блестящим человеком, Альфредом Гейгером, племянником философа [Авраам Гейгер был в то время главой франкфуртской синагоги], очень умным и очень ортодоксальным. Мой второй сын, которому сейчас 17 лет, — Яков — представляет собой большую проблему, потому что он уже чувствует, что Франкфурт слишком мал для его амбиций. Я хотел бы узнать от Вас, не мог бы Ваш шурин, если я дам свое разрешение, забрать его к себе, и он мог бы продолжать жить жизнью ортодоксального еврея, что для меня очень важно».
В свое время кузен из Сент-Луиса ответил, сказав, что Моисею, безусловно, очень повезло иметь такого сына, как Филипп. Ему жаль, что с другим сыном Моисея, Яковом, возникли проблемы. Он, конечно, знал, какие проблемы могут возникнуть с такими мальчиками. Если Франкфурт был слишком мал для амбиций Якоба, то Сент-Луис был бы еще меньше.
Но у Якоба Шиффа были свои планы. В возрасте восемнадцати лет он покинул Франкфурт, якобы для того, чтобы на несколько месяцев приехать в Англию. В Англии он провел несколько дней, написав ряд писем своей матери. Он передал их своему другу с указанием отправлять их по почте с регулярными интервалами, пока он не сможет написать ей из Нью-Йорка, куда он направлялся все это время, чтобы сообщить, что благополучно пересек Атлантику.
Каждая деталь его путешествия была тщательно продумана. У него было 500 долларов сбережений, и в Нью-Йорке, как и было договорено, его встретил знакомый франкфуртец по имени Уильям Бонн, работавший во франкфуртском доме Speyer & Company. Бонн забрал молодого Шиффа к себе в пансион и, к «восторгу» Якоба (как он писал домой), предложил ему переехать к нему. Бонны, напомнил он матери, были «из высших слоев социального пирога» во Франкфурте. Они просидели всю ночь, составляя графики и планы.
Бонн снабжал Якоба знакомствами на Уолл-стрит, и вот в 1867 г. Якоб Шифф был готов создать собственную брокерскую фирму вместе с Генри Баджем и Лео Леманом (не родственником однофамильцев Леманов), такими же бывшими франкфуртскими мальчиками, как и он сам.
Когда бумаги партнерства были составлены и готовы к подписанию, новая фирма с некоторым смущением обнаружила, что самый младший партнер, Якоб Шифф, еще не достиг совершеннолетия, чтобы поставить свою подпись.
20. «ВАША ЛЮБЯЩАЯ KUHN, LOEB & COMPANY»
На фотографии, сделанной много лет спустя, после того как великий Дж. П. Морган признал его единственным равным себе, Джейкоб Шифф стоит прямо, солидно, обращаясь ко всему миру; его фрак гладко застегнут на удобную среднюю пуговицу; ни малейшего намека на юмор не освещает его спокойное, бесстрастное лицо. Из-за почти полного отсутствия экспрессии взгляд притягивается к пухлым рукам. А вот на другом портрете, написанном почти в то же время, мы видим совсем другого Якоба Шиффа. Он сидит в клубном кресле, расстегнутый, расслабленный, одна рука небрежно перекинута через ручку кресла, другая подперла подбородок. На губах — едва заметный след сардонической улыбки, а в голубых глазах светится какое-то язвительное веселье. Кажется, он ждет, когда произойдет какое-то приятное событие, которое он уже предсказал. Это человек остроумный, городской, мудрый.