Страница 74 из 81
В тот же день, явно по договоренности с Панцержанским, отправляет письмо Троцкому и начальник МСБМ Викторов:
«...моряки до сего времени сидят в заключении... положение их крайне тяжелое, так как большинство из них было взято в легких костюмах; питание — едва хватающее, чтобы не умереть.
Согласно Вашего приказания доношу список лиц комсостава, которых я лично знал как честно служащих РСФСР и коих ходатайствую вернуть на Балтийский флот:
Ралль — начальник Оперативной части, Вонлярлярский — нач. 2 дивизиона тральщиков, Черепанов — командир «Яуза», Павлович — командир 4 дивизиона тралыциков, Александров — командир «Кубань», Кузнецов — флаг-секретарь наморси, Шельтинга — командир эск. миноносца «Изылметьев», Дулов — командир эск. миноносца «Гарибальди», Сно — инженер-механик, Жиденев — старший механик «Изяслав».
В заключение ходатайствую о немедленном освобождении всех арестованных, коим не предъявлено никаких обвинений и о возвращении в свои части...».
Троцкий действует.
Вполне вероятно, самолюбие Троцкого было задето. ВЧК провела аресты без его ведома и даже уведомления. И Реввоенсовет Республики вступил в конфликт с ВЧК.
Троцкий против Дзержинского... Надо отметить, что председатель РВСР, взявшись за освобождение бывших офицеров, действовал быстро и энергично. Уже 24 ноября его управделами пересылает «справку» Панцержанского и доклад Викторова «на заключение» заместителю председателя ВЧК И. С. Уншлихту. Положение Уншлихта было явно затруднительным. Очевидно, ВЧК не получила ко времени запроса Троцкого показаний арестованных об их контрреволюционной деятельности. «Дело», по замыслу масштабное, очевидно, не складывалось, и это поняли в ВЧК. Еще в середине октября 18-е отделение Особого отдела ВЧК предложило своему начальству разделить на две категории 321 военмора, находившихся на тот момент в тюрьмах (а где еще 39 человек?!). К первой категории автор документа предлагал отнести «лиц политически неблагонадежных и вообще нежелательных в рядах Красного Флота». Ко второй — «лиц, в отношении которых надлежит вести дальнейшую разработку и следствие на предмет изобличения их в соприкосновенности к зарубежному шпионажу и другим преступлениям».
Не подумайте, что отнесенным к первой категории предлагалось дать свободу.
«Имея в виду безусловную недопустимость возвращения этих военморов в Красный флот Республики, т.к. в противном случае может вызвать нежелательные последствия, как подрыв авторитета комиссарского состава и разложение во флоте (разрядка моя. — С.З.), полагаю освободить из-под стражи и направить в распоряжение губвоенкомов разных городов Республики».
Освобождаемых (вернее — ссылаемых) предлагалось «раскомандировать» по 38 городам — в Коканд в том числе! Ибо это «не дает возможности скопления в одном месте больших групп». Затем следовали и прочие иезуитски изощренные предложения чекиста: запретить освобождаемым въезд в Петроград и Кронштадт, вообще в приморские города без особого разрешения; местным губчека взять их на учет и вести за каждым агентурное наблюдение, представляя ежемесячно (!) сведения в ВЧК. Ну а те 58 человек, что были отнесены к второй категории, переводились в Москву «на предмет изобличения»...
После получения «справки» и доклада от Панцержанского и Викторова Троцкий вынес вопрос об освобождении арестованных на Политбюро ЦК РКП(б). Позиции Троцкого в Политбюро были тогда сильны. В выписке из протокола заседания, хранящейся в ЦГА ВМФ, говорится:
«Слушали об арестованных военморах Балтфлота (т.т. Зоф, Артузов, Дзержинский)... Постановили:
17). Комиссии (т.т. Курский, Зоф, Галкин, Артузов) просмотреть данные об освобождении 360 моряков с точки зрения их политической неблагонадежности и возможности вернуть на морскую работу, на Балтийский флот — в частности. Срок — недельный.
Заметим, что благодаря Троцкому и Зофу, стоявшим на позициях прагматических, комиссию удалось сформировать на сбалансированной основе: председатель Д. И. Курский — нарком юстиции РСФСР, члены — В. И. Зоф и Г. П. Галкин (от Морских Сил), А. Х. Артузов (от ВЧК). Имя Сладкова отсутствует — он болен, и его обязанности исполняет Зоф.
Комиссия приступила к работе незамедлительно. На первом же заседании Галкин заявил, что ссылки ВЧК на материалы ЦФК как основания для арестов несостоятельны. При определении виновности арестованных следует исходить лишь из материалов ВЧК. Однако Дзержинский, с которым Артузов тут же связался по телефону, все-таки предложил пересматривать дела с учетом данных ЦФК. От себя Артузов добавил, что о возвращении арестованных на флот не может быть и речи... Галкин и Зоф решительно не согласились с Дзержинским и Артузовым. Похоже, что Артузов в чем-то уступил. В тот же день Зоф докладывал Троцкому:
«По требованию РВСР, ВЧК согласилась освободить значительную часть, возражая, однако, против требования Моркома (Морского командования. — С.З.) о распределении освобождаемых военморов для работы для их дальнейшей службы».
Далее Зоф сообщал, что «во время нахождения в заключении умерло пять человек»...
В число освобождаемых из тюрем решением комиссии, председателем которой состоял наркомюст Курский, было представлено 283 человека. Были ли освобождены в дальнейшем оставшиеся в заключении, что с ними стало, еще предстоит выяснить. Но и из числа выпущенных на свободу вернуться на корабли разрешили лишь 37, вернуться на флот (с запрещением служить в Петрограде и на Балтийском флоте) — 91, с разрешением служить в Морских Силах в Петрограде, но только на берегу — 69. И все-таки это была победа, хотя и неполная.
В архивах ЦГА ВМФ имеются скудные сведения и об арестах «бывших» на Севере и в Крыму. В одном из дел — сведения об аресте в Мурманске в ночь на 5 сентября 1921 года на своих квартирах 16 бывших офицеров, тут же отправленных в Петроград в распоряжение ОО ПВО. К сожалению, ничего не могу сказать о дальнейшей их участи. В те дни в Мурманске военный флот состоял из двух небольших миноносцев, нескольких тральщиков и катеров-истребителей» — все, что осталось после того, как англичане в 1920 году увели корабли Флотилии Северного Ледовитого океана. Этими арестами морские силы на Севере были лишены командного состава почти полностью.
Еще более драматично развивались события в начале 1922 года в Севастополе — главной базе Морских Сил Черного и Азовского морей (МСЧиАМ). Приняв должность командующего Морскими Силами Республики, Панцержанский назначил начальником МСЧиАМ А. М. Максимова, бывшего вице-адмирала и начальника Минной обороны Балтийского флота, после февральской революции избранного матросами командующим Балтфлотом, но смещенного Временным правительством. В 1920 году его арестовала в Одессе местная ЧК. Тогда Панцержанскому удалось добиться его освобождения. Бывший адмирал был назначен командиром Действующего отряда МСЧиАМ. И вот от него в феврале 1922 года Панцержанский получил телеграмму о массовых арестах бывших офицеров в Севастополе.
Командный состав флота на Черном море, как и везде состоявший из бывших офицеров, поредел настолько, что для укомплектования кораблей, штабов и береговых учреждений Панцержанский, который был назначен начальником МСЧиАМ 1 декабря 1920 года, запрашивал пополнение из Петрограда, с Онежской флотилии и Морских Сил Каспийского моря. Каждый военмор-командир был на счету. Однако в ночь на 16 февраля 1922 года ЧК арестовала в Севастополе несколько десятков бывших офицеров. И руководил изъятием недавно назначенный начальником Особого отдела (ОО) МСЧиАМ В. В. Ульрих...
26 февраля комиссар Морских Сил Республики В. И. Зоф направил письмо В. Р. Менжинскому:
«Прошу принять реальные меры к скорейшему разбору об аресте комсостава Черноморского флота».