Штабс-ротмистр

— Не уведомив вице-губернатора?

— А если уведомить, прикрытие рассыплется. И так уже слишком широк круг знающих, что святые отцы занимаются спецоперациями. Ты да я. И ещё Анастасия узнает при сеансе связи, но она не в счёт — скована обетом молчания и умрёт, если вздумает его нарушить.

— Хоть не пророк, но предсказываю: судить нас будут не по букве присяги, а по параграфам Уложения о преступлениях и наказаниях. Как соучастников этого Петьки Пантелеева, обманувшего нашего князя. Дюже холодно в Сибири!

— Ты прав, — признал граф. — И поскольку в курсе всего, я с монахом не начну дело, не заручившись твоим согласием. Или ты со мной, или сдаём святошу полицейскому приставу. Что решишь?

На высоком челе Искрова под огненно-рыжей шевелюрой пролегла складка задумчивости. Что называется, и хочется, и колется…

— Третье Отделение нас прикроет?

— Уверен — да. Причём официально. Невместно служить под началом родного дяди, но разово выполнить поручение, коль оказался в нужном месте в нужное время — то почему бы и нет. Сейчас отправлюсь к Горчакову и сообщу, что Львова по-прежнему нужна для дела. А через неё налажу сношение с охранкой.

— Сношение…

— Пошляк ты, ваше благородие! Связистки неприкосновенны, заруби на конопатом носу. Не только она с нами будет, монах притащил чеков и векселей на десятки тысяч, и снова пригласить Сэвиджа не составит труда. Естественно, за старшего — я. И так, ты со мной?

Искров поколебался ещё несколько секунд.

— Чувствую, что совершаю главную и самую большую глупость в жизни. Но если откажусь и останусь в Ново-Йорке под подолом у Горчакова, всю эту жизнь буду сожалеть.

Штабс-ротмистр удовлетворённо кивнул. Другого он не ожидал. Безродным Одарённым, не имеющим высоких покровителей на Олимпе Торжка, шанс на успех выпадает редко. Глупо им не воспользоваться.

Глава 7

Больше всего в усадьбе-крепости боярина Монморанси поражал забор. Конечно, его дворец, не уступающий Вавелю по размерам, только исполненный гораздо с большей претензией, тоже производил впечатление. Но мало ли в мире дворцов? А вот таких ограждений…

Из бетонного основания выходили штыри толщиной в руку взрослого мужчины, смазанные густым жиром. На высоте их соединяла обвязка, перемотанная шипастой ключей проволокой. Верху эти штыри заканчивались остро наточенными пиками.

В двух десятках шагов за оградой начинался тропический лес, пронзённый трубами, из которых периодически брызгала вода. На широте Монтеррея в это время года было не просто жарко — адски горячо. Без постоянного полива, как в дворцовом саду, растительность неизбежно пожухла бы и засохла. Из сумрачной глубины чащи доносились странные ухающие звуки, не похожие ни на какой голос живого существа, известного пану Бженчишчикевичу по родному миру.

Ворот или калиток в заборе не наблюдалось. Видимо, их заменил башенный кран, способный опустить люльку на длинном тросе за ограду, если кто-то не опасается, что неведомые обитатели джунглей выберутся наружу по этому тросу.

— Месье! К забору приближаться неблагоразумно? — спросил поляк, приподняв шляпу и промокнув лысину, скудно прикрытую редкими мокрыми волосиками.

Боярич Пьер Монморанси ухмыльнулся в коротенькие пшеничные усы.

— Ежели желаете свести счёты с жизнью, прошу!

— Пшепрашам. Не скажу, что ваш мир мне более по душе, чем свой, но покидать его вперёд ногами я пока не тороплюсь.

— Твари не оставят ни ног, ни рук. Мы перекидываем им туши быков и свиней. Сжирают до последнего хрящика.

Монморанси-младший демонстрировал великолепное знание русского языка, практически без акцента. У попаданца получалось много хуже.

— Так зачем боярину этот страшный зверинец? На потеху?

— Ни в коем разе. Твари из Тартара — это оружие. Против кого, пока умолчу.

У Бженчишчикевича интерес исследователя превозмог осторожность. Он всё же шагнул к ограде, остановившись шагах в пяти.

Эффект сказался мгновенно. Серо-зелёная туша слетела со ствола ближайшего дерева и прыгнула на прутья. Капли слизи, сорвавшиеся от удара, брызнули на штаны и прожгли их как концентрированная кислота. Меж стальных вертикальных стоек выбросилась вперёд длинная когтистая лапа.

Поляк отшатнулся, зашипев от боли. В одном месте слизь, пробив ткань, попала на бедро.

— Возвращаемся, нужно продезинфицировать ваши ожоги. Знаете, пан, почему в этом мире русские больше всего из соседних народов не любят поляков?

— Нет. Мне не рассказывали. У меня на Родине — та же самая нелюбовь. Сначала рвали Речь Посполитую на куски с Пруссией и Австрией, потом делили с Гитлером, прогнав Гитлера оккупировали страну и установили диктаторский коммунистический режим…

— Вы перечислили причины для поляков не любить русских, — мягко возразил Пьер, увлекая гостя на дорожку, ведущую к дворцу. — Полагаю, там ваша неприязнь взаимная. Здесь же произошло по-иному. Сами только что проявили самонадеянность. И гордая шляхта такая же, до последнего отказывалась принять помощь в борьбе с чудищами из Тартара. У них это было так: отважный маршалок на белом коне, с ним ещё сотня всадников, неслись на стаю тварей с саблями наголо. Одарённые среди шляхты, конечно, встречались. Правда, сильных боевиков — раз-два и обчёлся. К тому же идти на поклон к русским за Энергией — ниже их достоинства. Как несложно предположить, гибли многие. Нечисть уничтожали, но не подчистую. Часть убегала и продолжала жить в лесах, совершая набеги на деревни и даже небольшие замки. Представляете? Проход в Тартар давно закрыт, а его порождения продолжают бесчинствовать.

— Чем кончилось?

— Отдельные твари прорывались в Пруссию и в Богемию. Раз даже обнаружились в Галиции. Русские плюнули и, не дожидаясь просьбы Круля Посполитого, зачистили леса — Беловежскую пущу и Прикарпатье. Через неделю случился новый пробой, недалеко от Варшавы. Казаки снова зачистили и законопатили портал в тот мир. И остались, объявив шляхте: теперь вы — наши подданные, а не рассадник чудовищ Тартара.

— Как у нас — в 1945-м году.

— Но когда последствия прорыва ликвидированы не сразу, твари приспосабливаются к нашему миру, — продолжил Пьер. — Расползаются.

— Ещё и размножаются?

— Нет! Холодно им в Польше. Кто не пойман был, подох давно. А вот здесь, в тропиках, для них — рай. Как вы догадываетесь, нескольким предприимчивым французам удалось заарканить полдюжины из числа не самых крупных, но изрядно опасных особей. И перевезти сюда. Пра-прадед тайно приглашал Одарённых для изучения этих опасных зверушек. За забором — более сотни.

— Ну, допустим, вам удастся упаковать их в клетки, погрузить на корабль, привезти в нужное место… Пока русские пришлют казаков с боевыми Одарёнными, твари устроят резню. А дальше?

— Дальше — самое главное, — снова улыбнулся Пьер. — Нам нужен контроль над животными. Магический ненадёжен, порой теряется. А вот коль ваши так называемые транзисторные техники заработают, и управляющий человек сможет ударить тварь электрическим током на расстоянии, даже не видя её, мы полностью подчиним это дикое войско. Несмотря на первобытный вид, твари вполне разумны. Способны общаться меж собой и обучаться. А нарастить поголовье до многих тысяч — труда не составит. При достаточном количестве пищи они размножаются как кролики.

— Казаки их перебьют.

— А мы усложним им задачу. От природы порождения Тартара лишены магии. Но если каждому нацепить оберег, защищающий от стандартных боевых плетений, русских ждёт неприятный сюрприз.

То есть жуткая фауна из иномирья тоже держится ради грядущей войны с Российской Империей, догадался поляк. То же самое, что и с немагическими технологиями. Похоже, спасая человечество от пришельцев из Тартара, русские умудрились настроить против себя изрядную часть этого человечества.

— Пьер! Но основные знания из меня выкачали ещё в Нью-Йорке.