Страница 32 из 50
- Твари, суукиии! Ненавижу! – визжал он, когда его вытащили из-под мертвого, обгоревшего дикаря, так и не выпустившего копье из мертвых рук.
Парень обвел безумным взглядом столпившихся попаданцев, замахал окровавленными, обожжеными руками со скрюченными пальцами и вдруг завыл как зверь.
- Убью, все равно убью, - заорал он, кидаясь на стоявшего ближе всех Андрея.
Тот отшатнулся, не зная, что предпринять, и растеряно посмотрел на не меньше шокированных друзей.
Первым пришел в себя и, не дожидаясь когда, судя по всему, сошедший с ума парень кинется снова, среагировал Марк. Подойдя к Виктору сзади, он стянул свою уже однозначно испорченную рубаху и, несмотря на раны парня, примотал его руки вдоль тела.
Смотреть на визжащего и извивающегося парня было страшно.
- Что это за племя? Зачем они напали? – попытался допросить бывшего соплеменника Алексей, но Виктор лишь скалился и хохотал не отвечая.
Единственный кто добился хоть какого-то ответа, был Игорь. Сам он в масштабной бойне не участвовал, но вместе с Егорычем стоял на крыльце дома, где закрылись женщины и отмахивался от тут и там прорвавшихся дикарей, а потому был хоть и в крови, но выглядел почти прилично.
Не выдержав глупого смеха и угроз, он ухватил Виктора за обожженые плечи и сильно тряхнул его.
- Ольга! Ольга с вами была? Где она? – заорал Игорь прямо в лицо бывшего друга.
На мгновение Виктор словно пришел в себя. Он растеряно огляделся вокруг, скривился, судя по всему от боли, а потом его взгляд все же остановился на Игоре.
- Сдохла! Сдохла твоя подстилка, - засмеялся он мерзко, - и вы тоже сдохните скоро!
Взгляд Виктора снова затуманился, и он завыл тихонечко.
- Ну, и что делать будем?
Андрей хмуро осмотрел собравшихся друзей и сжал плечо побледневшего Игоря. Тот вывернулся, бросил ненавидящий взгляд на сумасшедшего, и ничего не сказав рванул к дому.
Друзья проводили его взглядом, но бежать утешать не спешили, понимая, что горе он должен сам сейчас пережить.
- Ну, так что с этим? – вернул внимание к проблеме Алексей, - выпускать его нельзя, как и здесь оставлять. Ума не приложу, как поступить теперь.
Друзья помолчали обдумывая ситуацию, а Марк хмуро хмыкнул и сделав шаг вперед, перехватил пленника.
- Я все решу. Уходите, - почти приказал он и подхватив Виктора за шкирку направился вон из поселения.
39.
Ольга
Жизнь не баловала меня никогда. Мало того, что родилась в малообеспеченной семье, так еще и была четвертой девочкой, вместо долгожданного сына.
Отец, любивший приложиться к бутылке вечерами, а потом поучить мать, "чтобы знала, как бабье плодить", никаких доводов о том, что пол ребенка зависит от мужчины, не признавал. Напротив, так и говорил, что это мать виновата, а пьет он исключительно от тоски, что наследника нет.
Бред конечно. Что там после него наследовать то? Полуразвалившийся сарай, который по недоразумению оказался нашим домом или полный двор пустых бутылок? Последние папаша выкидывать категорически запретил - говорил, что по телевизору видел как из них, бутылок то есть, можно стену забора построить или даже и вовсе дом целый.
Мы с сёстрами в детстве даже верили, что так можно и представляли воздушный, хрустальный замок до небес для принцессы. Сейчас-то даже вспоминать об этом смешно, поскольку, только подрастая, мы стали понимать, какая это чушь несусветная.
Вот так и получилось, что там, где у других соседей грядки с помидорами, у нас ящики, мешки, а после и просто присыпанная землей и покрытая травой безобразная куча из разнообразных бутылок.
В общем, жизнь моя была точно не сахар. Вечно больную и словно ушедшую куда-то в себя мать, я не любила. Мне она запомнилась тихой, бледной, худой и как будто бесцветной, словно на черно-белой, выцветшей от времени фотографии. Последний год она даже работать почти не могла - так, ходила на четыре часа по вечерам теть Марину подменять в магазине. Сама-то тетка работала с утра и до пяти, но потом всегда к семье торопилась, вот мать и выручала ее – сначала три часа за прилавком стояла, а потом еще и магазин драила, ну а взамен она продукты недорогие брала.
Всегда говорила, что деньгами брать, смысла нет. Все равно папаша отберет, а на разносолы она якобы не заработала. Вот и перебивались мы с макарон на кашу и обратно. Радовало, правда, что хлеб и молоко всегда были в стареньком, советского производства холодильнике, но нам-то хотелось большего! Вон, теть Маринины мальчишки в карманах сколько угодно конфет таскали, да и хоть редко, но угощали нас тоже, а мы даже карамельки в большие праздники лишь и видели. Обидно.
Впрочем, ценить то как мы жили раньше я стала только после того как мать умерла. Старшие, Ленка и Сашка на тот момент уже в соседний город учиться уехали и даже комнату в общежитии выбили и вроде как подработку нашли, а вот Лизка, поняв, что спокойная жизнь закончилась, тут же к своему парню перебралась.
Вот тут-то я и взвыла по-настоящему. Мало того, что папаша вообще с катушек слетел, так он теперь уже мня вместо матери поколачивать начал и к тетке Марине на "заработки" отправил. Правда, продуктами брать запретил, а деньги отбирал тут же. Я, конечно, пробовала утаить немного, но тетка, выдра толстожопая, меня же и сдала при первом же удобном случае. Даром, что сестра мамина.
В общем, окончания девятого класса я ждал как манны небесной, представляя, как перееду жить в город, к сестрам, но и тут мечты мои тазом медным накрылись.
Во-первых, когда наконец-то загнулся с перепоя папаша, то до выпускного мне лишь три месяца не хватало. В принципе, я даже порадовалась, что хоть этого кормить не надо, но тут ко мне, грозя детским домом, прицепилась опека, чтобы они все там месяц икать не переставали.
Пряталась я почти месяц, даже в школу ходить перестала, но сдала меня опять же драгоценная тетка, которую я попросила опеку надо мной оформить. В общем, жизнь ко мне как стояла задом, так повернуться и не пожелала.
Сестры мои также участие в моей жизни принимать не захотели, им, видите ли, лишний рот кормить не на что, будто бы просила я. Всего-то и следовало, что бумаги оформить, но и тут не срослось, поскольку как только я заикнулась, что государственное пособие на меня положенное буду сама забирать и жить отдельно, так меня восвояси и выпроводили. Стервы!
Вот я и проторчала два года в так называемом детском доме, больше на тюрьму с особо опасными преступниками смахивающую.
Впрочем, учитывая мое везение, на большее я и не рассчитывала, но время провела с пользой - осталась доучиваться два последних года в школе и налегла на учебу уже серьезно, а потому поступила в институт и получила комнату в общежитии как раз через неделю после наступления восемнадцати. Жаль, правда проучиться всего год успела, да еще и подработки вечерние напрягали. В общем, богатого парня я искала долго и целенаправленно. И нашла, как мне казалось. Жаль, только воспользоваться трудами не успела, поскольку занесло меня непонятно куда, а как выживать в такой ситуации я и вовсе не знала.
****
Ольга с трудом вздохнула и тут же, зажав грудную клетку ладонью, чтобы меньше двигалась, закашлялась, сплевывая тягучую слюну с кровью. Некоторое время она еще дышала мелко и не глубоко, а потом вдруг пришло понимание, что ее время вышло, а помощи ждать неоткуда и заплакала тихо, практически беззвучно.
То, что ошибок она наделала много, Ольга сознавала отчетливо и теперь, лежа на все еще холодной после ночи земле жалела лишь об одном, то что поверив Виктору покинула поселение и оставила сына.
Она снова вздохнула, но не глубоко, поскольку отбитые ребра так и отдавали болью и с ненавистью вспомнила Игоря, решив, что это он своей навязчивой любовью довел ее до побега.
Да точно, это он во всем виноват!
Отчего-то думать, о том, что она малодушно сбежала от проблем и вечно ноющего ребёнка не хотелось, хотя мысль о том, что не будь Игоря она бы ушла все равно, в голове Ольги и металась. Нет, думать так не хотелось абсолютно, ведь тогда получалось, что виновата она сама, а это неприятно.