Доза красивого яда

Его слова разжигают что-то внутри меня, так же, как они это сделали в моей спальне. Моя единственная цель, моя единственная забота в мире — быть такой, какой он хочет, чтобы я была. И прямо сейчас все, чего я хочу, это дать ему то, чего он хочет.

Я убираю его руки от себя и прижимаю их к его голове, когда начинаю подпрыгивать на его члене. Его пальцы переплетаются с моими, и его зубы впиваются в губу, когда он наблюдает, как я достигаю нашей общей цели.

— Мне нравится видеть тебя такой, — говорит он мне. — Видеть тебя в моей джерси, чувствовать, как твоя киска обхватывает мой член. Не могу дождаться, когда почувствую, как ты кончаешь на него.

Тихий стон срывается с моих губ, и он ухмыляется.

— Это то, чего ты хочешь, детка? Хочешь кончить прямо на мой член?

— Да, — выдыхаю я. — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя хорошо.

Он выгибается навстречу мне. — Так и есть. С тобой мне так чертовски хорошо.

Увеличивая скорость, я понимаю, что уже так близко. Это прямо здесь, готовое взорваться внутри меня, как бомба. Мне просто нужно, чтобы он был глубже.

Мне нужен каждый его дюйм глубоко в моей киске.

В ту секунду, когда я отпускаю его руки, он снова обхватывает меня за талию и притягивает к себе — сильно и грубо. Я опускаю голову ему на плечо, начиная терять контроль. В этот момент больше ничего не существует. Есть только он и я, и то, как он трахает меня, одновременно притягивая к себе.

— Черт возьми, Лейкин, — стонет он. — Я собираюсь кончить. Мне нужно, чтобы ты кончила со мной.

Мои пальцы впиваются в его руки, и когда он протягивает руку между нами и начинает играть с моим клитором, я погружаюсь на глубину. Хейс поворачивает голову и целует меня, заглушая мои стоны, когда все мое тело сжимается и дрожит вокруг него.

— Да, — выдыхает он. — Черт возьми, да. Такая хорошая девочка для меня.

Он толкается еще несколько раз, растягивая мой оргазм, прежде чем последовать за мной прямо к краю. Его член пульсирует внутри меня, когда он выливает все, что у него есть, в презерватив.

Моя голова остается лежать у него на плече, пока мы вдвоем пытаемся восстановить дыхание. Все окна запотели, как в каком-нибудь фильме, и я улыбаюсь, когда поднимаю руку и кладу ее на стекло, скользя ею вниз, пока не добираюсь до двери.

Хейс усмехается, наблюдая за мной. — «Титаник», серьезно?

— Что? — возражаю я. — Это классика.

Он может вести себя так, будто я нелепа, но ухмылка на его лице говорит об обратном — как и круги, которые он бездумно рисует на моей спине.

Мы остаемся в таком положении еще несколько минут, пока не начинаем испытывать дискомфорт. Нежно поцеловав меня в макушку, он поднимает меня с себя и усаживает обратно на пассажирское сиденье.

— Я не причинил тебе боли, не так ли? — спрашивает он, снимая презерватив и протягивая мне мою одежду.

Я с улыбкой качаю головой. — Нет. Вовсе нет.

— Хорошо.

Он почти полностью одет, в то время как я все еще пытаюсь найти свои трусики. Когда он замечает это, то ухмыляется и поднимает их вверх.

— Ищешь это?

Я киваю, но, когда я приближаюсь, чтобы взять их, он забирает их и засовывает к себе в карман.

— Я оставлю их себе, — говорит он мне. — Одевайся.

Это и близко не должно быть так горячо, как есть. Но все же, даже когда я натягиваю джинсы и чувствую, как неудобно в них без нижнего белья, я не могу перестать думать об этом.

— Подожди. — Я прищуриваюсь, глядя на него. — Это не какой-то твой странный фетиш, не так ли? У тебя в комнате целый склад женских трусиков?

Он фыркает. — Я так рад, что ты считаешь меня таким развратником, Рочестер.

— Это не то, что я— Я закрываю рот и фыркаю.

Может быть, что у него в комоде целый ящик, заполненный памятками о девушках, которых он трахал? Конечно. Скажет ли он мне, если сделал это? Ни за что на свете. Нет никакого способа ответить на этот вопрос, не заставив его выглядеть так, как он не хочет выглядеть.

Если он скажет мне, что так и есть, это будет выглядеть так, будто я просто еще один номер. Еще один случайный трах.

И если он скажет мне, что это не так, он признает, что я значу для него больше, чем любая из женщин, с которыми он спал до меня.

По сути, это вопрос с подвохом. Ему не победить.

На полпути к моему дому мы слушаем радио, и моя рука высовывается из окна, ощущая легкий ветерок между пальцами. Я пою вместе с музыкой, откидывая голову назад. Хейс смотрит на меня и улыбается, прежде чем положить руку мне на ногу.

Это такой маленький жест, и для кого-то другого он мог бы показаться незначительным, но из-за него у меня в животе порхают бабочки. Возможность того, что может произойти дальше, тяжелым грузом лежит на задворках моего сознания, но я отгоняю ее прочь. Я отказываюсь разрушать это чрезмерными размышлениями. Я могу побеспокоиться об этом позже.

Прямо сейчас я просто хочу наслаждаться этим.

Мы подъезжаем к моему дому десять минут спустя, и, к счастью, дома еще никого нет. Неизвестно, что сказал бы кто-нибудь из моей семьи, если бы увидел, как Хейс высаживает меня. Особенно Кэм.

Я расстегиваю ремень безопасности, но он не убирает руку с моего бедра.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — спрашивает он, звуча искренне обеспокоенным этим.

Это мило, на самом деле. — Да, я в порядке. Я обещаю.

Удовлетворенный моим ответом, он бросает взгляд на дом, а затем наклоняется, чтобы поцеловать меня еще раз. Это не поцелуй жалости или обязательства, это просто… приятно. Он отстраняется и смотрит на меня с чем-то необъяснимым в глазах.

— Спокойной ночи, красавица.

Мое дыхание сбивается. — Спокойной ночи.

Выбираясь из грузовика, я собираюсь закрыть дверь, когда он останавливает меня.

— Лейкин?

— Да?

— Ты достаточно отвлекаешь на наших играх, — говорит он мне. — Если ты ожидаешь, что мы победим, я бы подумал о том, чтобы больше так не одеваться.

Моя улыбка становится шире, когда я смеюсь. — Поняла. В следующий раз я надену тренч.

Его глаза сужаются. — С одеждой под ним?

Я пожимаю плечами. — Посмотрим.

Его голова запрокидывается, и он стонет, когда я закрываю дверь и захожу внутрь. Он может наслаждаться представлением этого мысленного образа всю оставшуюся ночь. Тем временем я поднимаюсь прямо в свою комнату и переодеваюсь во что-нибудь более удобное.

С каждым своим движением я чувствую это.

То, как он растянул меня.

Боль, которую он оставил после себя.

Я падаю спиной на кровать и прикусываю губу. Возможно, это было не так, как я представляла себе потерю девственности, но я бы ничего не изменила.

Я лежу в постели, читаю книгу, но едва могу прочитать пару абзацев, как мои мысли начинают блуждать. Прошло несколько часов с тех пор, как Хейс высадил меня, и прошло всего около двадцати минут, прежде чем я начала беспокоиться.

Если судить по прошлому опыту, то именно тогда он переходит в режим отступления. Когда он сожалеет обо всем, что только что произошло, и пишет мне, чтобы я знала, что это была ошибка.

Что он сожалеет.

Что это больше не повторится.

Я подумала о том, чтобы написать ему, но, как бы тяжело это ни было, я стараюсь воздержаться от этого сегодня вечером. Если он снова оставит меня без ответа, идеальный маленький пузырь, в котором я сейчас живу, лопнет, и мне придется иметь дело с болью от того, что он снова остынет.

Заставляя себя вернуться к чтению, мне, наконец, удается дочитать полторы страницы, когда звонит мой телефон. Волнение и страх захлестывают меня, но они оба утихают, когда я вижу, что это всего лишь Мали.

Ладно, выкладывай. Насколько он большой?

Когда я отвечаю, из меня вырывается взрыв смеха.

Ты груба.

Через секунду я отправляю еще одно.