Страница 27 из 79
Ну и черт. — Я не думал, — признаюсь я со вздохом. — Было поздно, и мы были на крыше, смотрели на звезды, и это просто случилось.
— Какая крыша?
— Крыша дома Лейкин.
Мы стоим совершенно неподвижно, оба выглядим смущенными, пока не раздается щелчок.
Я съеживаюсь, когда выдыхаю. — Ты говорила о вечеринке, не так ли?
Поджав губы, она подходит ко мне и запрыгивает на стойку. — Значит, ты поцеловал ее дважды.
— Да.
Это не ложь. Я поцеловал ее всего дважды. Она просто не знает, что еще мы делали, и я планирую так и оставить. Чем меньше людей знают, тем лучше.
— Итак, она тебе нравится или что-то в этом роде? — Спрашивает Дев, слегка ударяя ногами по шкафу.
Я опускаю голову. — Это не имеет значения. Кэм перерезал бы мне горло только за то, что я так на нее смотрел.
Она хихикает. — Ладно, во-первых, это не ответ. И, во-вторых, ты не знаешь этого наверняка. Он мог бы тебя удивить.
— Он мог бы также сказать мне, что меняет имя на Эдгар и становится буддистом-веганом, но шансы на то, что это произойдет, невелики.
Закатывая глаза, она наклоняется, чтобы подтолкнуть меня плечом. — Я серьезно. Ты бы убил его, если бы он захотел встречаться со мной?
Как законченный лицемер, я поворачиваю голову в сторону сестры. — Тебе лучше, блядь, начать говорить, и немедленно.
Ее руки поднимаются в защиту. — Полегче, Куджо. Это был всего лишь гипотетический вопрос. И ты ответил неправильно, так что забудь, что я что-то сказала.
Видишь? Вот что я имею в виду. Я придурок. Лицемерный кусок дерьма, которому нечего делать рядом с ней, не говоря уже о том, чтобы быть в ее постели. Если Кэм когда-нибудь узнает, что мы сделали, я не буду винить его за то, что он разорвал меня на части и использовал части моего тела в качестве декора на Хэллоуин.
— Ты даже не хочешь попробовать поговорить с ним об этом? — спрашивает Дев через несколько минут.
Я смотрю на нее так, словно она сошла с ума. — Ты хочешь остаться единственным ребенком в семье?
Она хихикает. — Нет, но Лейкин не заслуживает того, чтобы с ней играли, так что, либо будь мужчиной, либо отвали, потому что, если ты причинишь ей боль, я буду вынуждена тебя ударить.
Спрыгнув вниз, она возвращается в свою комнату, но ее слова звучат в моей голове еще долго после того, как она ушла.
Моя надоедливая младшая сестра права — Лейкин не заслуживает того, чтобы с ней играли. Она не заслуживает ничего из того дерьма, через которое я заставил ее пройти в последнее время.
Как я уже сказал, она не в моей лиге.
Солнце уже начинает садиться, когда я добавляю последние мелкие детали к форме доски. Прохладный ветерок дует через открытую дверь гаража, но это не останавливает пот, стекающий с моего лба. Если мне удастся уговорить Марка закрыть магазин серфинга завтра, я, возможно, смогу получить смолу для одной стороны к завтрашнему вечеру.
Отрывая взгляд от доски, я вижу джип Кэма, въезжающий на подъездную дорожку. Он выскакивает, а затем громко хлопает дверью, и моя жизнь начинает проноситься у меня перед глазами.
— У меня есть к тебе разговор, — говорит он, подходя ко мне.
Да, это оно.
Это момент, когда я умру.
Думаю, все в порядке. Не совсем так, как я себе представлял, но я прожил довольно приличную жизнь. Хотел бы я, чтобы мне исполнился двадцать один год, но это то, что есть.
Я откладываю шлифовальный круг, чтобы инстинктивно не пытаться защититься, и высоко держу голову. Что бы он ни собирался со мной сделать, я это заслуживаю.
Но когда Кэм подходит достаточно близко, все, что он делает, это вручает мне расписание игр на следующую неделю и список того, что нам нужно потренировать до этого.
Это из-за хоккея?
— Мог бы предупредить меня, что ты собираешься пропустить тренировку, — рычит он. — Тренер заставил нас всех кататься на коньках до потери сознания. Сказал, что в последнее время мы недостаточно усердно работали. И твоей заднице пришлось пропустить это.
О, слава Богу.
Я был уверен, что я живой мертвец.
— Черт, извини, — говорю я ему. — Работал над этим весь день. Думаю, я просто отключился. Хотя я не жалею, что пропустил тренировку, потому что это звучит жестко.
Он бросает мне средний палец. — Мудак.
Я смотрю, как он подходит к доске, осматривая ее так, как это сделал бы только опытный серфер. Он присаживается на корточки, чтобы посмотреть на тонкий изгиб, и проводит по нему рукой.
— Она будет охренительной.
На моем лице появляется гордая усмешка. — Я знаю. Я в восторге от этого. Хотя это и заноза в заднице.
Он хмыкает. — Ни хрена себе. Как ты думаешь, почему я никогда не пытался создать свою собственную?
— Потому что ты слишком занят ремонтом машины мечты Мали.
— Ой, — шипит он. — Если бы я знал, что в меня будут бросать дерьмо, я бы не пришел. И, кроме того, это просто совпадение, что мы оба любим эту машину.
Я бросаю на него насмешливый взгляд, который говорит ему, что я не верю ни единому слову из этого. — Хорошо.
Подойдя к подержанному дивану, который мы поставили здесь прошлым летом, он ложится и достает свой телефон. — Мои родители убираются в доме и попросили Лейкин и меня помочь. Я выкрутился, сказав им, что у меня свидание, но она отменила, так что я просто собираюсь расслабиться здесь.
— Поступай как знаешь, — говорю я. — Или, выслушай меня, ты всегда можешь выбрать ту единственную девушку, которую действительно хочешь.
Он смеется. — Идея получше! Ты мог бы пойти на хуй.
— Киска, — бормочу я, и моя совесть впивается в меня взглядом.
Да, да. Я знаю.
Чья бы корова мычала…
11
Со мной что-то не так.
Я имею в виду, что это должно быть, верно? Иначе зачем бы мне сидеть здесь, уставившись в свой телефон и ожидая смс, которое, я знаю, никогда не придет?
Проснуться на следующее утро и узнать, что Хейс уже ушел, было ударом по моему самолюбию. Не то чтобы я думала, что проснусь от объятий, поцелуев в лоб и завтрака в постель. Но я ошибочно позволила себе надеяться, что мы, по крайней мере, поговорим об этом на следующее утро.
И вы знаете, что говорят о надежде — она порождает вечные страдания.
После того, как я прервала его игру в бильярд и практически преподнесла себя на блюдечке с голубой каемочкой, я пообещала себе, что никогда больше не буду выглядеть такой чертовски отчаявшейся. Итак, я дала Мали свой телефон на день и сказала ей, чтобы она не разрешала мне писать ему, по крайней мере, в течение следующих двадцати четырех часов.
Она справилась отлично. Я отдам ей должное. Она переадресовывала все мои звонки на свой телефон, а затем заперла мой телефон в своей машине. Никаких просьб или угроз было недостаточно, чтобы убедить ее вернуть его.
Серьезно, если кто-нибудь когда-нибудь попытается пытками вытянуть из нее информацию, он будет разочарован. Девушка просто не сдается.
Клянусь, в моем безумии был смысл. Никак не связываясь с ним по крайней мере в течение дня, вы достигаете трех целей. Во-первых, это дает ему возможность связаться со мной первым. Во-вторых, это не дает мне выглядеть отчаянно нуждающейся в его внимании. И в-третьих, это заставляет меня пройти ту фазу, где желание написать ему сильнее всего, и после этого становится легче не писать ему.
За исключением того, что вычеркни последнюю часть, потому что после того, как Мали вернула мне телефон, я продержалась не более двадцати минут, прежде чем написала ему смс с просьбой поговорить.
— Фу, — стону я, бросаясь на кровать Мали. — Меня так чертовски тошнит от его отношения горячо-холодно.
Она не отрывает взгляда от своего телефона. — Так ты сказала.
— Я имею в виду, серьезно. Как он может целовать меня, а затем снова вести себя так, будто меня не существует?