Страница 20 из 79
— Просунь два пальца внутрь.
Прикусив нижнюю губу, она позволяет своим глазам распахнуться, и ее пристальный взгляд не отрывается от моего. — Покажи мне.
Выстрел.
Блядь.
В голову.
То, как она это говорит, так невинно, как будто понятия не имеет, что это со мной делает, у меня нет ни малейшего шанса отказать ей. Это так неправильно. Так чертовски неправильно, что я тону в море неправильных решений. И все же, я нуждаюсь в ее оргазме так же сильно, как и она сама.
Тыльной стороной ладони я опускаю ее руку ниже, пока кончики пальцев не начинают дразнить ее вход. Схватив ее указательный палец, я просовываю его внутрь до второй костяшки и вытаскиваю обратно. Она сжимает губы в линию, чтобы заглушить издаваемые ею звуки, но я этого не потерплю.
Свободной рукой я провожу большим пальцем по ее губам. — Не лишай меня этих восхитительных звуков. Я хочу услышать, как хорошо ты себя чувствуешь.
Она ухмыляется и слегка приоткрывает рот, накрывая мой большой палец и посасывая его чертовски непристойным способом. Я мгновенно представляю, как она обхватывает своими губами мой член, и, если бы сейчас речь шла не о ней и только о ней, я бы показал ей, чего именно она добьется, поддразнивая меня подобным образом.
— Ты такая гребаная дразнилка, — рычу я.
Взглянув вниз на то, как я все еще медленно погружаю в нее один из ее собственных пальцев, она поджимает губы. — Говорит парень, который на самом деле не прикасается ко мне.
Она вызывает меня на дуэль и бросает перчатку одновременно, а я никогда не был из тех, кто сдается. Я кладу свой палец поверх ее и втавляю их оба одновременно. Если бы это был мой член, то, как она сжимается вокруг меня, вероятно, заставило бы меня кончить на месте. Она такая чертовски тугая, и если бы я не знал ее лучше, то подумал бы, что она девственница.
— Используй свои собственные соки, чтобы смазать пальцы, — инструктирую я ее. — Это будет лучше ощущаться на твоем клиторе.
Раздраженный вздох срывается с ее губ, когда я вытаскиваю наши пальцы, но он быстро сменяется хныканьем, когда я прохожу прямо по ее чувствительному комочку нервов. Ее собственный сладкий мед делает это так, что я могу с легкостью скользить нашими прикосновениями взад и вперед. Если раньше она думала, что возбуждена, то это даже не идет ни в какое сравнение с тем, как она начинает терять контроль. Ее стоны поднимаются на октаву, и все ее тело сотрясается от непревзойденного желания.
— Я не могу, — хнычет она, подходя ближе. — Этого недостаточно. Мне нужно, чтобы ты это сделал.
Я хочу. Боже, я ничего так не хочу, как быть тем, кто подтолкнет ее к краю пропасти. Но я не должен этого делать. Даже то, что я делаю сейчас, отправит меня в ад. Я не имею права находиться рядом с ней. И все же, вот он я, моя рука прижата к ее маленькой тугой киске, и я облизываю губы при мысли о том, чтобы прижаться к ней ртом.
— Ты справишься, детка, — мягко говорю я. — Ты почти у цели. Просто продолжай.
Она качает головой и убирает руку, не оставляя ничего между моими пальцами и ее клитором, но я следую ее примеру.
— Лейкин. — Ее имя тяжело давит мне на язык, напоминая о серьезности того, что я делаю. — Я не могу.
— Не можешь или не хочешь?
Я наблюдаю, как ее грудь поднимается и опускается с каждым вздохом. — И то, и другое.
Ее взгляд смягчается, когда она смотрит на меня снизу-вверх. Она медленно обхватывает пальцами мое запястье и тянет мою руку туда, куда она хочет, чтобы я был.
Где я ей нужен.
Но то, что она делает дальше, говорит мне о том, что я не был главным с той секунды, как пролез через ее окно в крыше.
Она моргает, и ее язык высовывается, чтобы облизать губы. — Пожалуйста? Я хочу, чтобы ты это сделал, — умоляет она. — Хочу, чтобы ты заставил меня кончить так сильно. Я буду хорошей девочкой, обещаю.
У меня отвисает челюсть, и в горле мгновенно пересыхает. Никогда в своей жизни я и представить себе не мог, что наступит момент, когда Лейкин окажется передо мной обнаженной и будет умолять меня заставить ее кончить. Может быть, это из-за шока или из-за того, что ее голос уже звучит таким разбитым из-за того, что мы сделали до сих пор, но прежде чем я успеваю сказать себе, что это ужасная гребаная идея, я сокращаю дистанцию и оказываю нужное давление прямо на ее клитор.
— Это то, чего ты хотела? — грубо бормочу я. — Хотела, чтобы я доставил тебе удовольствие?
— Да. Черт возьми, да!
Она крепко сжимает мое запястье, выгибая бедра навстречу моим прикосновениям, но, когда ее другая рука касается того места, где мой член напрягается под джинсами, я останавливаю ее.
— Держи свои руки при себе, или я остановлюсь, — предупреждаю я.
Ее нижняя губа выпячивается, когда она надувает губы. — Но я хочу прикоснуться к тебе.
— Таковы правила. Ты сказала, что будешь хорошей девочкой. Ты лгала?
Она отдергивает руку, как будто обожглась, и качает головой. Черт возьми, я мог бы привыкнуть к этому, и именно это делает это опасным.
— Посмотри на меня, — требую я, и она немедленно повинуется. — Не своди с меня глаз. Я хочу, чтобы ты не видела ничего, кроме меня, когда будешь кончать.
Выражение ее лица, такого беспомощного, уступчивого и отчаянно нуждающегося во мне, чертовски греховно. И то, как ее рот приоткрывается, когда я просовываю внутрь два пальца и растягиваю ее еще немного, — это просто еще одна вещь, которую я вспомню, когда окажусь в аду из-за этого.
— Ты собираешься кончить мне на пальцы, Рочестер? — дразню я, потирая большим пальцем ее клитор, в то время как сгибаю два пальца, чтобы дотянуться до ее точки G.
Ее дыхание учащается, когда она кивает, но не отводит от меня взгляда, будучи хорошей девочкой, как и обещала. — Да.
— Тогда сделай это. Обхвати их и покрой своей влагой. — Я слегка ускоряю свои движения. — Покажи мне, какой хорошей девочкой ты можешь быть.
Любая капля контроля, которая у нее оставалась, исчезает, когда ее движения становятся неистовыми. Похоже, она не может решить, хочет ли она большего давления или меньшего, когда начинает водить по моей руке, обращаясь со мной как со своей личной секс-игрушкой.
Она выглядит так чертовски хорошо в таком виде.
— Давай, детка, — рычу я. — Я хочу это, а теперь отдай это мне. Отпусти.
— Еще нет, — протестует она.
Мои брови приподнимаются. — Извини?
Впервые с тех пор, как я приказал ей посмотреть на меня, ее глаза закрываются. Она теряется в ощущениях от всего этого.
Удовольствие.
Боль.
Я наклоняюсь и касаюсь губами ее губ. — Дай мне почувствовать, как ты взрываешься. Кончай, Лейкин.
Ее бедра снова выгибаются, когда она вскрикивает, и я оказываюсь рядом, чтобы довести ее прямо до края. Мои пальцы не останавливаются, когда я провожу ими по ней, скользя вверх к ее клитору, а затем снова опускаясь внутрь нее. Все ее тело сотрясается, когда оргазм накрывает ее.
Ощущение того, как ее ногти впиваются в мое запястье, — это просто вкус того, каким невероятным был бы секс с ней, и, чтобы не превращать эту ситуацию из плохого в худшее, я прикусываю губу, чтобы удержаться от поцелуя с ней. Порез, который она так любезно закрыла для меня прошлой ночью, снова открывается, но это последнее, о чем я думаю, когда она корчится от излишней чувствительности.
Я хихикаю, снова касаясь губами ее губ, прежде чем неохотно вытащить из нее свои пальцы и отступить назад. Ее глаза остаются закрытыми, когда она опускается и замедляет дыхание. Когда она, наконец, снова смотрит на меня, страх в ее взгляде идет рука об руку с чувством вины, нарастающим внутри меня.
— Итак, ты что-то говорила? Что-то насчет того, что я не мог бы сделать лучше?
Улыбка пробивается сквозь ее губы, и она отшвыривает меня. — Пошел ты.
Видишь ли, но в этом-то и проблема.
Я бы, блядь, этого хотел.
Дерзко улыбаясь ей, прикусив язык за щекой, я отступаю к двери. Непосредственно перед уходом я засовываю два пальца, которые только что были глубоко внутри нее, себе в рот и позволяю сладкому вкусу ее киски завладеть моими чувствами. У нее отвисает челюсть, когда она наблюдает за мной, и, подмигнув, я отворачиваюсь и оставляю ее прокручивать в голове все, что только что произошло.