Страница 3 из 118
Многие «авроральные» явления стали известны с помощью радио. Обычный приемник может это продемонстрировать: полное молчание на всех диапазонах после сильных сияний (в шутке Вали Дмитренко есть реальная основа). С сияниями связаны различные возмущения в ионосфере, сгущения и разрежения в этом электрическом небе нашей планеты, которые рассеивают короткие, средние и длинные волны. Зато они же, например, делают иногда возможным сверхдальний прием телевизионных передач без кабеля и спутника: отражают ультракороткие волны, обычно проходящие атмосферу навылет.
Полярные сияния сияют в радиодиапазоне не хуже, чем в видимых лучах. А может быть, и ярче. Именно радио когда-то обнаружило, что полярные сияния происходят и днем. Благодаря радио не прекращается работа «аврорщиков» и в пасмурную погоду, и при яркой Луне.
У радиоаппаратуры геофизической станции есть свое разделение труда. Локатор щупает само сияние. Ионосферная станция, тоже, в сущности, локатор,- ионосферу. Она посылает импульсы только вверх, зато во всем диапазоне частот.
- Хорошо это или плохо - такое распределение обязанностей?
- И хорошо и плохо. Хорошо, потому что разные способы наблюдений - полней картина. И плохо в то же время. Локатор - подвижный и чувствительный инструмент. Сейчас он только щупает. А ведь он, его приемная часть, может и «слушать» разговор самого сияния, излучающего радиоволны. Он будет работать при этом «в пассивном режиме», как приемник с направленной антенной. Возможно, он услышит что-то новенькое. Или ионосферная станция. Она говорит о состоянии ионосферы только в одной точке неба - в зените. А самые интересные вещи происходят ближе к горизонту - там, на севере, где больше всего сияний. Значит, если бы станцию можно было наклонять, двигать, то есть приблизить по устройству к локатору - понимаешь?- это был бы новый выигрыш в информации
Миша верит во всемогущество радиотехники и надеется выжать из нее все. Для чего? Чтобы открыть что-то новое, стереть белое пятно? Конечно, нет. Об этом даже неудобно спрашивать. Неуместно.
Здесь, на таких вот станциях наблюдений, обычно не совершают открытий. Хотя и хочется, хоть бы и в шутку - вроде того самого Лица. Открытия, какие-то новые решения приходят обычно там, в больших городах, мировых научных центрах, к людям, перед которыми в лучшем случае лежат кипы магнитограмм, фотографий, таблиц с десятков таких станций, разбросанных по всему миру. А чаще процесс обезлички информации заходит еще дальше. Между ученым-теоретиком и практиками встают еще компьютеры.
И все же, когда Миша Успенский, кандидат технических наук, в каком-то лихорадочном азарте спешит еще на йоту улучшить вроде бы малозначительную деталь во всемирной системе службы наблюдения, он участвует в едином творческом научном процессе. И разгадка тайны полярных сияний, когда она станет, наконец, фактом, будет в какой-то мере и его заслугой. Они, сияния, так обыденны здесь, в Тикси. И так странно, что о них известно много, а неясно - все.
Я понимал все эти вещи и раньше, больше того, полярное сияние я даже уже и видел в 80 километрах южнее Москвы. Редко, но бывает в максимумы солнечной активности, и мне повезло. Но разве можно сравнивать ту блеклую дужку над подмосковным лесом - о ней на другой же день мы возбужденно разговаривали с Николаем Васильевичем Пушковым, директором Института геомагнетизма и аэрономии - с настоящим полярным космофизическим шоу? Это все равно что сравнивать первые этюды ученика музыкальной школы с симфонией Моцарта. То мое понимание как-то совершенно перевернулось, стало абсолютно другим, после того как я увидел все сам, воочию - беззвучную цветомузыку над черными сопками тундры.
Беззвучную?
Перед вылетом в Тикси сидел и листал в «Ленинке» литературу. Видный американский аврорщик Брайен уверяет: сияние звучит. Не менее видный его коллега англичанин Сидней Чепмен возражает: ничего подобного. Юлий Аркадьевич Надубович любит рассказывать, как - он не раз видел - собаки при особо ярких вспышках настораживают уши.
Среди обитателей Тиксиленда то же самое. Одни верят в звук, даже слышали какой-то треск, другие - нет.
Говорят, где-то в мозгу нервные импульсы от органов слуха и от глаз могут как-то влиять друг на друга. И наблюдателю кажется, что он что-то слышит в мертвой тишине полярной ночи при особо ярких вспышках на небе. Возможно, это и так. (Забегая вперед, скажу, что мне хотелось услышать какие-то звуки, когда я смотрел на цветовые аккорды сияния. Но это было бы невозможно, даже если бы сияние специально ради меня исполнило какое-нибудь небольшое скерцо: тарахтел на всю тундру дизель электростанции.)
Но даже если бы сияния грохотали там, наверху, подобно грозам, звуки не достигли бы земной поверхности. Вспомним: громоподобный голос реактивного самолета из стратосферы не слышен. А скрипит под воздействием сияния что-то, расположенное совсем рядом с наблюдателем.
Может быть, электрические токи, текущие в ионосфере в районах полярных сияний, электризуют и заставляют колебаться кристаллы снега или частицы горных пород? И эти кристаллы или частицы трутся друг о друга - отсюда и скрип?
Может быть...
Луч света в темном царстве
- Будет сияние?- спросил я Валю Дмитренко в первый же день по приезде в Тиксиленд. - Представляете, столько лететь - и не увидеть.
Валя - украинка, выпускница Киевского университета. Сама напросилась. Еще на втором курсе решила - в Тикси.
- Луч света в темном царстве полярной ночи,- представил мне ее начальник станции Самсонов,- сияниями командует.
«Луч света» обещала мне «все устроить».
- Для гостя уж какое ни на есть завалящее сияние найдем.
Валя - особа насмешливая и в то же время строгая. Сияние она мне таки устроила, и совсем не завалящее: по четвертому баллу представление, а их и всего четыре на шкале интенсивности. Признаюсь, один момент я готов был поверить, что Валя в самом деле его устроила,- до того это было кстати. Колдовство, да и только. Отвлекаюсь, но к слову: что-то есть в Тиксиленде располагающее к разговорам о всяких «иррациональностях» типа телепатии, Шамбалы, летающих тарелок и блюдечек и прочего. Недалеко отсюда то самое озеро Лабынкыр, где опьяненный тундрой геолог углядел как-то немыслимое чудище - ближайшего, как говорили, родственника знаменитого ящера из шотландского озера Лох-Несс. И пошла писать губерния. И не только губерния - до центральных журналов и газет дело дошло. Гипноз, исходящий от этих сопок и озер, поразил многих: десятки физиков и лириков сорвались со своих мест и ухлопали все свои сбережения на бросок в Тиксиленд. И вряд ли кто пожалел о поездке. «Ящера может и не быть, но что-то тут такое есть»,- думали, вероятно, пилигримы, уезжая восвояси по окончании быстротечных отпускных дней.
Я жил неделю среди этих сопок и шагал по черному льду тундровых озер. Мне повезло - такой погоды, какая была в мой приезд, как принято говорить, старожилы не упомнят. Неделя солнца, несильного по якутским понятиям мороза (до - 25 ℃) и безветрия.
Океан был покрыт льдом, но таким прозрачным и голубым, что издали походил на теплое штилевое Азовское море - так и тянуло на пляж.
Ребята играли в «айсбол» - футбол на льду, излюбленный вид спорта мужчин Тиксиленда. Лед был прозрачный до невидимости, так что, казалось, идешь прямо по воде, аки посуху. Внизу плавают какие-то рыбки, жучки-плавунцы. Каждая галька на дне озера видится выпукло и ясно.
Идешь по льду, а из-за изгиба длинного извилистого берега несется навстречу протяжный чистый звук - странный, я слышал что-то такое в радиопередаче по мотивам фантастической повести. Все очень просто: взаимодействие твоего веса, где-то невидимо треснувшего льда и резонатора - слоя озерной воды. И еще эхо в сопках.
Просто, но почему-то в других местах я такой музыки не слыхивал.
Так вот, о сиянии. Оно было «подано», как и обещала Валя, в 23 часа в день моего приезда в Тикси.