Страница 114 из 118
Сейчас ученые настолько убеждены в том, что планетные системы отбирают как-то вращательный момент у своих солнц, что все звезды типа Солнца, вращающиеся очень медленно, подозревают в укрывательстве планетных систем. И много раз уже подозрения оправдывались: некоторые большие планеты обнаруживали себя, искривляя пути своих звезд.
Когда-то ученые - исследователи космических лучей искали утреннюю шестичасовую вариацию этих лучей. Они думали, что Земля в беге своем по орбите должна получать в «лоб», то есть на линии восхода Солнца, всплеск, вариацию частиц космических лучей, дополнительную их порцию на общем хаотическом фоне космоса. Но ученые не обнаружили этой вариации, а измерили другую, восемнадцатичасовую. Поток космических лучей подхлестывал Землю сзади, подгоняя ее на ее вокругсолнечном пути...
Если представить себе восемнадцатичасовую вариацию усиленной в миллионы раз (а это и было, когда вещество в межпланетном пространстве было во столько же раз горячее и плотнее, а солнечное магнитное поле - во столько же раз сильнее), то вот он, приводной ремень мира!
...В те «дни» из молодого Солнца веером струилась материя, горячий солнечный ветер стремил свой бег к окраинам Солнечной системы.
Горячий газ, текущий из Солнца, ионизирован, с атомов его ободраны электронные оболочки, а значит, газ электрически заряжен. Это плазма! Она не просто летит от Солнца, а летит, привязанная к силовым линиям магнитного поля Солнца. Но и силовые линии привязаны к плазме. Перегруженные ею, они начинают искривляться, отставая от вращения Солнца. Дальше от Солнца поле слабее, силовые линии искривляются все больше - и вот уже повернули назад почти по кругу. Витки магнитного поля, как нитки на катушке, наматываются на солнечную магнитную сверхкорону все плотнее и плотнее.
А что происходит с плазмой? По пути она частично перестает быть плазмой - появилось много нейтральных атомов и даже пылинок,- но электрические свойства пока торжествуют. Там, на окраине солнечной сверхкороны, где силовые линии наматываются виток за витком, вещество уплотняется, накапливается, оставаясь горячим! По мере того как накапливаются витки, накапливается магнитная энергия в диске, обращающемся вокруг Солнца. Диаметр его все увеличивается. А по пути, в плоскости вращения, диск сбрасывает вещество, вырвавшееся из-под власти электромагнитных сил, начавшее обращаться вокруг Солнца по ньютоновским и кеплеровским законам, по самым обычным орбитам.
Это избавление от власти магнитного колеса проходит по-разному. Вблизи Солнца остаются плотные, тугоплавкие тяжелые комки с большим содержанием металла, больше метра диаметром. Из них очень скоро слепятся небольшие тяжелые планеты «земной группы»: Марс, Земля с Луной, Венера, Меркурий.
Вода (лед), аммиак и вообще все, что полегче, могло конденсироваться только подальше, в прохладе космической окраины, там, где нынче проходят орбиты планет-гигантов - Юпитера и Сатурна; отсюда их низкая плотность (Сатурн плавал бы в земном океане: столь низок его удельный вес), гигантские атмосферы.
Здесь конденсация шла, по Ф. Хойлу, в виде больших, шаров больше десяти метров в диаметре. Если шар из легких элементов не успевал дорасти до этой величины, магнитное колесо влекло его дальше, к окраине, к ослабевающему «ободу» диска. Здесь шары частично разрушались, теряя в холодном пространстве самые легкие свои частицы. Именно здесь образуются опять довольно-таки плотные планеты периферии нашей системы: Уран, Нептун и Плутон.
И во всем этом огромном колесе шла непрерывная перекачка вращательного момента от Солнца. Солнце работало, как хороший генератор. Оно расширяло, наматывая витки магнитного поля, пределы вращающегося диска. Диск вертелся как единое целое,> частица, удаленная дальше от втулки колеса, двигалась, естественно, быстрее, а значит, в тот миг, когда эта частица переставала подчиняться магнетизму, оказывалась брошенной на произвол обычных гравитационных сил, она сама превращалась в маленькое колесико, вертящееся в ту же сторону, что и Солнце, и превращала в такое колесо любое тело, к которому прилипала. А Солнце, отдавая вместе с жаром и материей свой вращательный момент, тормозилось. И к моменту, когда советские космофизики обнаружили слабую нынче восемнадцатичасовую вариацию космических лучей, нечувствительно подхлестывающую нашу Землю сзади, оно сохранило только два процента своего первоначального запаса вращения. Остальные 98 процентов приходятся на долю планетной системы (при том, что соотношение масс абсолютно противоположно, 99 - у Солнца, остальное - у планет).
Интересно: спутниковые системы больших планет (именно больших: Луна - особый случай), во всем старательно копирующие «старших» - планетную систему, в этом пункте резко отличаются. Юпитер, Сатурн быстро вертятся. Оно и понятно. Планеты - гиганты не делились со спутниками своим вращательным моментом, а просто сбрасывали излишки. Тут работал, как считает Ф. Хойл, классический лапласовский механизм выброса вещества от избытка вращения, без приводных ремней. Ибо приводных ремней - сильного магнитного поля не было у планет.
«Существенное различие, по-видимому, состоит в том, что образование планет было гидромагнитным, тогда как образование спутников было гидродинамическим», - пишет Ф. Хойл.
Двигаясь против течения времени, мы пришли к самому началу, и есть искушение быстро пробежать пройденный путь обратно, в «правильном» направлении. От искушения воздержимся, но остановиться и посмотреть, откуда пришли, нужно.
Подобное родословному древу каждого из нас, каждого организма, всего живого в целом проступает в этом невообразимо долгом времени общее грандиозное древо всеобщей эволюции природы. Еще недавно единственно возможным для «материалистически мыслящего человека» считалось представление о вечной, бесконечной и в целом не меняющейся Вселенной. Эволюционный принцип доводился только до уровня звезд и звездных островов - галактик. Это было настолько удобно, что иные видные ученые стремились списать некоторые трудности биологии на ту же вечность и бесконечность: академик Л.С. Берг считал лишенной смысла постановку вопроса о происхождении жизни. Если материя вечна и ниоткуда не произошла, то почему нужно делать какое-то исключение для живой разновидности той же материи? Она была всегда, ее зародыши лишь населяли готовые для этого планеты...
Но идея развития, видимо, не терпит каких бы то ни было рамок. Вселенная в целом развивалась. Мы это видим: на краю наблюдаемой Вселенной, там, откуда свет идет миллиарды лет, преобладают непривычные для нас «ископаемые» формы существования материи, сверхгигантские, сверхъяркие квазары, необычные, пересыщенные энергией галактики. Это вчерашний день и нашей области Вселенной: просто вчерашний день можно увидеть во Вселенной лишь издалека.
Можно нарисовать в принципе некую родословную всех основных причин и следствий мира. Ветви причинно-следственных связей... Чем дальше в прошлое, тем их меньше. Четыре миллиарда лет назад сходятся в один ствол ветви органической и неорганической эволюции Земли. Восходят к одному корню родословные химических элементов, Солнца, планет (этому корню чуть больше пяти миллиардов лет). А еще за десяток-другой миллиардов лет до этого все, что мы видим и слышим сейчас во Вселенной, было еще слито в единой причине причин - ядерной капле, готовой взорваться и все начать.
Странные противоречия ощущаем мы, еще не умея их объяснить, в этой общей картине эволюции. В звездном мире все стремится прочь от всего. Развал, разбазаривание материи и энергии преобладают. В пределах планет, на уровне эволюции геологической и биологической, преобладает, наоборот, созидание, господствует закон возрастания сложности. А на границе этих двух противоположных тенденций - захватывающая и особенно противоречивая проблема планетной космологии.
Досадовать ли на эти противоречия или радоваться? В единстве этих двух противоположностей эволюции мира некоторые ученые видят ключ к самым основным тайнам природы...