Страница 5 из 16
Музыка стихла. Выпускники недовольно загудели.
– Минуту, пожалуйста! – из-за шторки на сцене высунулся местный ди-джей. – Мне надо бобину переставить!
Из всех присутствующих он выглядел самым модным. Цветастая рубаха в индийский огурец, и никак не сочетающиеся с ней джинсы.
Пара девиц нырнули к нему за шторку и о чем-то его просили. Ага. Песенку заказывают. Через некоторое время из вегавских динамиков, расставленных по углам, полились мелодичные слова: «Там, где клён шумит над речной волной…»
Парни поспешили расхватать самых статных девушек. Парочки закружились в медляке, который был смесью вальса и обычного перешагивания вокруг оси на пионерском расстоянии друг от друга.
Я стоял и хлопал глазами, с интересом разглядывая обстановку. В зале учителей почти не было. Они, наверное, уединились где-нибудь в учительской и праздновали по-взрослому, оставив для порядка в столовке пузатого мужика в синей олимпийке и свистком на шее. Но судя по его красному носу и осоловелым глазкам, физруку уже и так было хорошо. Он стоял у прохода и наблюдал за танцующими девушками, то и дело смахивая с лысинки выступающие капли мятым клетчатым платком.
– А ты почему меня не приглашаешь? – передо мной неожиданно выросла миловидная смуглолицая девушка в белом, как у невесты платье.
– Катя? – с интересом уставился на нее я.
– Ну а кто же ещё? – хохотнула она, и схватив меня за руку, потащила в гущу зала.
Я приобнял её немного сильнее, чем по-пионерски. Она уткнулась в меня упругой грудью, чуть залилась краской и немного отодвинулась, чтобы не смущать народ и себя. «Как легко краснеют девушки» – подумал я. – «Будто в старом кино».
Мы медленно кружились под напевы «Синей птицы». От ее накрученных бигудями волос пахло сиренью. Я с наслаждением вдыхал аромат и готов был вот так кружиться целую вечность. Но песня кончилась. Катя нехотя от меня отцепилась, и глядя в глаза, проговорила:
– Рассвет встречать пойдешь? Уже скоро.
– Конечно, пойду, – не задумываясь ответил я. – Я на свой выпускной тоже ходил. Эта старая традиция.
– На какой свой? – вскинула черную бровь на меня Косичкина.
– Ну в жизни своей. Это же сейчас сон. Во сне я еще не ходил.
– Ты что, Андрюша? – девушка наморщила маленький носик и потрогала мой лоб. – Говорят, ты сегодня с лестницы упал?
Кто-то толкнул меня в спину плечом. Как бы нечаянно, но ощутимо. Я чуть подался вперед, но устоял. Я обернулся. Мимо протискивался Быков.
– Бык! – гневно крикнула Катя. – Смотри, куда прешь!
Громила не обращал на неё никакого внимания, он уставился на меня, сузив глубоко посаженные глазки, и большим пальцем провёл по своему горлу.
Глава 3
– Пойдем, Андрей, – девушка потянула меня за руку. – Не связывайся с этим придурком.
– А что ему от меня надо? – поинтересовался я, чтобы прояснить ситуацию. – Он смотрит на меня, как Навальный на президента.
– Чего? – девушка непонимающе на меня уставилась.
– Я говорю, как бык на красную тряпку. Я ему что, по рогам когда-то надавал?
– Ты? – девушка удивилась еще больше, видно я совсем не боец. – Нет конечно, он просто тебя не выносит.
Об отношениях с рогатым спросил я не из любопытства. Нужно уже определиться: либо «валить быка», либо, может, я сам когда-то накосячил. Просто не помню. Такое ощущение, что мой сон начался с середины истории про советского школьника-неудачника по фамилии Петров. И основные действия я уже пропустил.
Почему неудачника? Потому что я явно не спортсмен и не отличник. Судя по костюму, из семьи простой, как советские пять копеек. Хотя у девушек популярностью некоторой, как ни странно, пользуюсь. Во всяком случае у одной точно, а другие меня будто не замечали.
Парни тоже немного сторонились меня. Я почему-то это начал вспоминать. Вот и сегодня, пацаны бегали за школьный уличный туалет покурить и приложиться к стеклянной бутылочке с мутноватой жидкостью. Меня при этом никто с собой не звал. Отщепенцев никогда с собой не зовут.
Мы спустились в фойе. Дощатый пол, покрытый десятками слоёв краски сегодня сверкал, как дворцовый паркет. В полумраке он не выглядел таким облезлым. Мы сели на лавку возле расписания. Огромные листы, засунутые под стекло на стене, испещрены рукописными записями. Красной пастой выделены заголовки.
Катя щебетала, что-то мне рассказывая, а я пялился в висящее напротив затёртое зеркало. На меня смотрел молодой парнишка. Темноволосый с умными глазёнками, правильными чертами лица и немного оттопыренными ушами. Хотя, уши норм. Просто кажутся такими из-за моей худобы. Не сказать, что я дистрофик, кости норм и плечи есть, но мышц поднабрать не мешало бы. С жирком. Хотя, жирок не надо. Он – дело наживное, всяко прилепится с возрастом. Я так рассуждаю, будто всю жизнь в этом сне собрался прожить. Вот выведут меня из комы и…
Стоп! А с какого перепугу я решил, что это сон? Любой «лунатик» знает, что во сне невозможно разглядеть свое отражение. Увидеть силуэт, конечно, можно, но детали рассмотреть нельзя. По спине пробежал неприятный холодок. Я почувствовал, как зашевелились волоски на теле.
Я посмотрел на свои руки. Розовая кожа без мозолей. Тяжелее стула за всю жизнь ничего не поднимал. Папиллярные бороздки четкие и не стертые, образовывают завитки и дуги. Это у меня профессионально – узоры кожные разглядывать. А вот и еще одно доказательство, что это ни хрена не сон. Во сне невозможно увидеть свои ладони, как ни старайся. Если это не сон, тогда что? Галлюцинации от больничного наркоза? Непохоже. Всё вокруг такое реалистичное. Или всё гораздо проще. Я сошёл с ума?
– Андрей? – фыркнула Катя. – Ты почему молчишь?
– А что? – непонимающе взглянул я на нее.
– Я спрашиваю, ты за билетом когда пойдешь?
– Каким билетом? – я пригладил непослушные волосы, после падения одна прядка стояла хохолком удода.
– Как каким? – девушка всплеснула руками. – За билетом на поезд в Москву.
– За билетом на поезд в Москву? – повторял я, как гастарбайтер из «Нашей Раши».
– Ну да… Уже экзамены скоро. Или ты передумал со мной на медицинский поступать?
– На медицинский? Я?
– Ох, Андрей, – вздохнула Косичкина. – По-моему у тебя сотрясение, ты сам не свой. Иди домой лучше…
– А как же рассвет? – попробовал возмутиться я.
– Какой тебе рассвет, ты белый, как мел и плохо соображаешь. Домой тебе надо.
– А где я живу? – осторожно спросил я.
– Тебе в больницу надо, – на лице Кати промелькнул испуг. – Ты даже не помнишь, где живешь.
– Да помню я всё, – отмахнулся я. – Просто всё, как в тумане.
Я напряг память. В голове всплыл образ хрущёвской пятиэтажки. Небольшая простенькая квартира. Женщина с седыми висками стоит и улыбается на маленькой кухне.
– Я тебя провожу, – Катя решительно встала и потянула меня за руку.
– Спасибо! – расцвёл я.
Мне вдруг мучительно захотелось спать. Я почувствовал усталость (во сне человек не устает) и некоторый страх за своё непонятное состояние.
– Эй, Петров, – мимо проходила толпа парней, среди которых выделялась рослая фигура Быкова. – Пойдёшь курить?
Бык чуть приостановился и с ехидной улыбкой смотрел на меня. На его виске пульсировала жилка. Немалых усилий ему стоило изображать улыбчивость.
– Не курю, – ответил я.
– Ха! Пацаны! – бык театрально развёл руками, обращаясь к дружкам. – Андрюше мама курить запрещает.
Он повернулся ко мне и добавил со скрежетом в голосе:
– А с девочками танцевать она тебе разрешает?
– А пойдём, покурим, – я встал и решительным шагом направился к выходу, где ждала нас толпа.
Быков опешил, но в следующий момент обрадовался:
– О, Петров, да ты не такой очкун, как выглядишь… Ну пойдём, покурим-ка, пойдем.
Он хищно улыбнулся и положил на плечо мне руку, увлекая к выходу из школы.
– Андрей! – крикнула вслед Катя. – Не ходи!
– Я недолго! – обернувшись, бросил я.