Страница 10 из 16
– Товарищ полковник… Я-а-а… – заблеял тот в ответ.
Я молча развернулся и побрел прочь по направлению к остановке, слушая доносившиеся крики полковника.
Вот, бляха, и кончилась моя карьера мента. Это получается надо в армии вначале оттрубить, потом год на рядовых должностях помыкаться в райотделе, потом, если ВЛКСМ сочтёт меня достойным, меня направят в школу милиции. Бред какой-то. Я поступал на службу в начале девяностых. Тогда все проще было. Брали всех с улицы, лишь бы судимостей не было. Вот и получили потом ментов нулевых. Полубандитов-полуоперов.
А здесь многоступенчатая система отбора. Хотя не сказал бы, что работа престижная, не как в прокуратуре или по партийной линии если грести, но отбор проводится, прям как в КГБ СССР, только чуть по упрощённой схеме.
Я погрузился в грустные мысли и не заметил, как добрался до дома.
– А я тебя уже полчаса жду! – со скамейки возле моего подъезда вспорхнула девушка в приталенном платьице в красный горошек.
– Катя? – обрадовался я. – Привет!
– Ты как? – она уставилась своими ясными глазами на меня, словно искала следы хвори. – Отошел от вчерашнего? Говорят, отец Зинченко позвонил директрисе и участковому. Что ты там устроил за школой?
– Ничего особенного, – пожал я плечами. – Проехали. А ты чего пришла?
– Как чего? – надула розовые щечки девушка. – Мы же сегодня готовиться к экзаменам должны. Ты меня по общей биологии обещал подтянуть. Да органическая химия у меня хромает.
– Э-э… Тут такое дело.
– Ты что, не можешь сегодня? Мог бы и предупредить!
– Как? У тебя ни вайбера, ни ватсапа, ни другой тиктоковской ерунды ведь нет, да и у меня тоже…
– Что?
– Я говорю у нас в квартире телефона нет. Мать говорит на очереди уже два года стоим, а толку нету.
– Я знаю, что у вас телефона нет. Но мог бы сбегать до автомата и позвонить мне.
– А какой у тебя номер?
– Ты издеваешься?! – девушку фыркнула и, демонстративно развернувшись, зашагала прочь.
– Катя, – я подбежал и схватил её за руку (она не торопилась ее выдёргивать). – Подожди, мне надо с тобой кое-что обсудить. Чаю хочешь?
После некоторых ломаний она согласилась посетить мою квартиру. Мы поднялись на этаж, и я извлёк из-под коврика ключ от двери. Как же мне нравился этот коммунизм, когда все знали, где ключи от квартиры лежат.
Матери не было, опять пропадала на работе. Днём работала кассиром в сберкассе, а вечером там же мыла полы на ставке уборщицы.
Мы зашли в пустую квартиру, как заговорщики. Заниматься мы не собирались, и Катя чувствовала себя чуть ли не преступницей. Вот времечко… Даже за ручку чтобы подержаться, и то надо было с месяц сначала подружить.
Мы расположились на кухне, я разлил по фарфоровым чашкам чай. Их я принес специально из серванта, что занимал полстены в зале. Не хотелось угощать Косичкину из эмалированных, с отколотыми краями, железных кружек. Поэтому, пришлось временно разукомплектовать элемент декора каждой советской квартиры.
Индийский чай из квадратной, дешевого вида пачки, больше похожей на разукрашенную ребенком туалетную бумагу, оказался божественным. Аромат его напоминал запах весеннего луга после дождя, отдавал дымком костра. С таким чаем и кофе не нужен. Я взял в руки пачку и повертел: «НЕТТО 50 г. Цена 38 коп».
Надо запомнить, раз мне тут ещё долго жить. Хотя чаёв тут наверняка выбор небольшой: индийский, цейлонский и грузинский. Других не припомню.
– О чём ты со мной хотел поговорить? – уже расслабленно улыбнулась Катя, взяв из хрустальной вазочки ириску.
– Я передумал поступать в мед, – сказал я.
– Что? Но почему? Ты же всю жизнь об этом мечтал.
– Со мной кое-что произошло. Я хочу работать в милиции, но для этого мне надо получить рекомендации из горкома комсомола. Так просто не поступить.
– Рекомендации? – всплеснула руками Косичкина. – Да тебя чуть не исключили из комсомола полгода назад.
– За что? Расскажи мне, я после вчерашнего падения плохо соображаю.
– А ни за что!
– Так разве бывает?
– Конечно, бывает! В слётах ты не принимал участие, в спортивных мероприятиях и в художественной самодеятельности тоже, в агитационной работе ты ноль. Ты ничего не делал, как комсомолец. Тебя не исключили только потому, что я за тебя поручилась. А ты даже этого не помнишь.
– Ты? Поручилась?
– Ну да, секретаря школьного комитета комсомола послушали. И на совете тебя не исключили.
– Ты главная комсомолка в школе? – вытаращился я на Косичкину.
В моих глазах она выросла на два порядка.
– Ох, Петров, ты придуриваешься или просто от мединститута откашиваешь? Мы с тобой по целевому поступаем вне конкурса. На нас документы все готовы. Что мы скажем в гороно? Что молодой строитель коммунизма вдруг передумал выполнять, возложенные на него партией, задачи? Что поддался веянию буржуазных идей и не хочет учиться, а хочет наживаться на рабочем классе, используя мошеннические схемы спекулянта и фарцовщика.
– Ты что, Косичкина? – я чуть чаем не захлебнулся. – Я ж ментом хочу стать, а не бизнесменом.
– Каким еще бизнесменом?
– Это потом так спекулянтов называть будут.
– Когда потом? – с подозрением уставилась на меня девушка.
– Не скоро, сама увидишь, всё равно сейчас не поверишь.
– Подожди, Петров! Ты что? Веришь, что паразитирующих на рабочем классе, будут называть красивыми иностранными словами? И считаешь, что партия это позволит?
– Не будет партии.
– Что?
– Вернее будет, но не одна, как сейчас, а много. А толку от них будет, как от хромого козла кислого молока.
– Думай, что говоришь, – зашипела Катя. – Да за такие антисоветские слова могут…
Меня достала эта политическая перепалка и я решил заткнуть ей рот в прямом смысле этого слова. Губами. Я обхватил руками её затылок и резко притянул к себе, накрыв ее губы поцелуем. От нее по – прежнему пахло сиренью, а от губ чувствовался вкус ирисок.
Косичкина несколько раз дёрнулась и обмякла. Я приобнял её поудобнее. Моя рука заскользила по ее бархатистой шее ниже, по плечу, по спине, по талии, по упругой ягодице.
Только тогда девушка дёрнулась и вырвалась из моих объятий. Она налилась краской и опустила глаза.
– Всё нормально, – успокоил я её. – Только жаль, что в СССР нет секса.
– Об учёбе думай, Петров, – бросила на меня гневный взгляд Косичкина.
Ну хоть по морде не зарядила, как это в фильмах советских бывает, и то ладно. А девка хороша. Только сейчас я ее разглядел основательно. Даже в моем ботаническом тельце заиграл тестостерон. Только толку то что. Как говорится, до свадьбы всё сам… Эх… Что за время такое. Ни выпить, ни закусить.
Уже вечерело, мать ещё не вернулась с работы, и я бродил по летним улочкам города, размышляя о своей судьбе. Может и правда в мед податься? Ну и что, что это не моё. Не все же врачи лечить умеют. Многие так, числятся. Если сейчас отучусь, в девяностых можно будет свою клинику сколотить. Бизнес раскручу. Потом в предвыборную кампанию вложусь основательно и в депутаты пролезу. А дальше в министерство и в правительство. Ну или в их друзья. В олигархи подамся.
От таких мыслей плечи мои невольно передёрнулись. Все мое существо противилось такому раскладу. Ну почему я такой непутевый? Ни взятку взять, ни по головам пройтись… Все мои сослуживцы (кто не дурнее ржавого паровоза был) уже давно минимум в полковниках ходят, еще и бизнес мутят. Хотя некоторых уже отправили в места не столь отдалённые. А я в свои пятьдесят с хвостиком – вечный товарищ майор. Как терминатор. Времена меняются, а он остаётся…
Солнце неожиданно быстро завалилось за горизонт, и на город опустились сумерки. Улицы вмиг опустели. Тусклые фонари бросали желтоватые тени на брусчатку царских времен. Сам не заметил, как очутился в старом и глухом районе города. Здесь много было заброшенных и полуразрушенных еще войной старинных домов. На их реконструкцию денег не было, а разобрать и новые построить, минкультуры не разрешало. Всё-таки памятники архитектуры.