Страница 40 из 66
Нет, с одной стороны тут Василий Афанасич еще вполне себе бодрый и здоровый мужик, а не старенький больной дедок, каким он привык помнить его по последним годам учебы в прошлом мире. Так что, глядишь, и проживет гораздо дольше… Но ведь, как ни крути, старость не радость. Он может уйти на пенсию, может чем-то заболеть и умереть, могут тоже сказаться какие-нибудь последствия войны… Как ни крути, тут он тоже воевал — причем, прошел всю войну, тоже имел пару ранений и пусть и более легкую, но контузию. Про это Михаил уже успел вполне разузнать. И хоть ему и хотелось верить в лучше, но вдруг… И где гарантия, что и в этом мире директоров не станет эта же самовлюбленная и лицемерная баба? Вот только никаких реалистичных способов избежать такого Михаил пока так и не видел… Подставить ее, чтобы выкинули с работы? Но как? Нет, знал бы он способ — сделал бы. Самовлюбленным, старающимся всех загнать под каблук людям в системе образования не место! Достаточно взглянуть, что она из собственных детей вырастила… А уж школа в ее годы и вовсе превратилась в филиал казармы — из-за чего многие родители предпочитали отдавать детей в какую-нибудь другую. Стукачество, придирки по любому поводу, вызовы в школу родителей по самым пустяковым причинам, порой даже откровенная травля учеников со стороны одноклассников и даже учителей стали при ней совершенной нормой жизни. Кадры Алла Викторовна подобрала себе под стать — постепенно выжив или выпроводив на пенсию тех, с кем не сходилась во взглядах. Попутно же существенно ухудшилось и качество образования… И за то, во что превратилась его школа, Михаилу было откровенно обидно. Хорошо, что он этого все же тогда не застал. Чего не сказать о детях нескольких знакомых и родственников, от кого он всю эту историю и знал. Да таким, как эта будущая директорша, максимум полы драить или с метлой по улице гулять! Но никакой возможности он не видел…
К счастью, вскоре консультация все же закончилась — и, отвлекшись от мыслей, Михаил отправился домой. Вместе с ними как обычно шли Петька с Семкой, Тоха и увязавшаяся с ними же Танька. В отличие от них, девчонка шла куда-то к подруге, живущей через пару кварталов после дома Михаила. Как раз в паре домов от Петьки.
— Миш, а ты боишься экзаменов? — на полпути вдруг спросила у него девчонка.
— Экзаменов? — отвлекшись от своих мыслей о будущем, Михаил обратил внимание, что они прошли уже половину дороги от школы. — Неа… Чего их бояться?
Нет, в прошлой реальности он и впрямь боялся плохо сдать… Но сейчас предстоящие экзамены казались каким-то совсем уж мелким и незначительным событием в жизни. Уж сколько он всяких, зачастую гораздо более сложных, экзаменов посдавал! И ничего же… Что такое та же школьная математика по сравнению с математическим анализом или аналитической геометрией в университете? А обычная физика по сравнению с высшей, с той же теоретической механикой или термодинамикой? Да мелочь сущая…
— Ну так аттестат зрелость получать, — пожала плечами Танька.
— Да как два… нефиг делать! — смутившись, что чуть не ляпнул при девчонке про «два пальца обоссать», произнес Михаил. А вот пацаны явно поняли, что он хотел сказать и заухмылялись. — Ничего страшного…
— А мне вот боязно, — призналась Танька.
Естественно, после этого все пацаны принялись убеждать ее, что ничего страшного там нет и получится все «просто зашибись». И вообще их больше пугают предстоящим экзаменом, хотя на деле не так страшен черт, как его малюют. Учителя просто запугивают их! Хотя сами при этом, как видел Михаил, боялись. Но кто в таком при девчонке признается? За этим разговором и прошли остаток пути…
А на следующий день был последний звонок… Среда, теплое солнечное утро… Пацаны в костюмах и девчонки в школьной форме с передниками. Тщательно оглядывающая всех классная руководительница — чтобы на всех все сидело идеально, чтобы ничем не опозориться перед другими. Старательно поправляющие прически одноклассницы и постройка парами в коридоре. Короткий путь по коридору и лестнице на первый этаж и через вестибюль на улицу, где уже были построены все остальные классы. Все официально и торжественно, все в состоянии воодушевления! Стоящий на вытащенной на улицу парте электропроигрыватель, играющий через хрипловатые колонки пионерско-комсомольские песни, включая не очень-то подходящие под тему линейки «Комсомольцы-добровольцы». Объявлении об открытии линейки и поздравление от директора… Стихи от первоклашек, выступления завуча и их классной руководительницы, подарки цветов учителям и вручения отличившимся похвальных грамот за отличные успехи и примерное поведение с непременными портретами товарищей Ленина и Сталина и ярким, красочным советским гербом. Потом очередное напоминание о предстоящих экзаменах — и, наконец, почти ритуальные слова директора.
— Право дать последний учебный звонок предоставляется ученице 10 класса Светловой Анне.
И вот уж, выйдя к крыльцу школы, Анька берет из рук директора крошечный бронзовый колокольчик и звонит в него, негромким мелодичным звоном… «А ведь такому варианту последнего звонка остается совсем недолго!» — с чего-то вдруг приходит мысль в голову Михаила. Уже совсем скоро появилась знакомая ему по выпускным его детей традиция сажать на плечо первоклассницу, которая будет «звонить» в нифига не звенящий, а скорее неприятно стучащий, громадный жестяной колокольчик. И хоть против самой такой традиции Михаил не имел ничего прочего, но каждый раз его удивляло одно. Почему нельзя дать нормальный бронзовый колокольчик? Однако пока этого не было… Возникший в послевоенные годы праздник последнего звонка пока еще не только не имел четко устоявшейся, стандартной церемонии, но даже и не имел всеобщего распространения по стране. Не было даже четкой, единой для всех, его даты!
— Торжественную линейку, посвященную последнему учебному звонку, объявляю закрытой! — вырвал Михаила из воспоминаний голод директора.
И они начали постепенно расходиться — вот только, как ни странно, радость от окончания школы сочеталась в душе Михаила с какой-то легкой грустью от нежданного окончания его второго детства… Пусть и не совсем настоящего.