Страница 28 из 66
Глава 6
Следующий день начался как обычно… Встать, собраться, позавтракать и топать в школу, где по пути, как обычно, встретился с Петькой и Семкой. И опять топать в уже порядком обрыдевшую школу, куда идти у него не было ни малейшего желания… Повторно учиться уже не было никакого желания, одноклассники воспринимались обычными детьми, с которыми, увы, у него теперь было мало общих интересов. Тем более, что он знает и дальнейшие судьбы почти всех из них — кто чем будет заниматься, кто кем станет… Нет, были и те, про кого он не знал ничего, а одна девчонка в их классе и вовсе оказалась «левой», в его варианте истории ее у них не было. Но много ли это меняет?
Первым уроком писали обещанную им на прошлой неделе контрольную по биологии. Потом была литература, где русачка огласила оценки за сочинение по «Поднятой целине». В этот раз, как и в прошлой жизни, Михаил писал его на тему «вопросы коллективизации», но теперь получил две пятерки вместо пятерки за грамотность и четверки за содержание в прошлый раз. Хотя тогда он так и не понял, за что ему оценку занизили — объяснить это русачка отказалась. Кое-какие подозрения хоть и были, но, увы, без доказательств.
Потом приступили к изучению следующей книги Шолохова — «Судьбы человека». Вспоминали про войну, про борьбу с фашизмом, про концлагеря и сожженные села и города — и с каждым словом настроение у всех находящихся в классе становилось все более и более мрачным. Как ни крути, но хоть никто из присутствующих в классе сам войну и не застал, но уж слишком свежа еще была народная память о тех событиях… Такое не забывается поколеньями. Так что уже к середине урока все пацаны сидели с хмурыми лицами, а многие девчонки как будто и вовсе готовы были расплакаться в любой момент. Потом русачка начала задавать вопросы о том, у кого какое мнение о войне…
— Фашисты — твари, давить их надо как гнид, — махнув рукой, решительно произнес Васька. — Чтобы никогда больше в мире фашистская гадина не смела башки поднять!
— А ты что думаешь, Попова? — поинтересовалась русачка у их старосты.
— А что тут думать? — встав из-за парты, произнесла Анька. — Фашисты — это вообще не люди! Звери! Настоящие звери! Будь проклят Гитлер и вся его банда!
— А ты, Старостина?
— Я? — нерешительно встав из-за стола, тихо произнесла Вика. — Я вообще понять не могу, зачем люди воюют! Война — это ж самое худшее, что только можно придумать… Самое подлое, самое жестокое и бесчеловечное! Самое страшное и…
А дальше повторилось то, что было и в прошлом мире Михаила… Выскочив из-за парты, девчонка выбежала из кабинета и захлопнула за собой дверь. Все случилось точно также, как и в его реальности, один в один — а ведь, казалось бы, эти события были давным-давно забыты… Михаил даже удивился тому, как память порой восстанавливает давно, казалось бы, забытое…
— Старостина, вернись! — крикнула ей вслед русачка, но Вика ее уже не слышала.
После этого в классе установилась мертвая тишина, которую некоторое время никто не решался нарушить. Русачке по-видимому было неудобно за сложившуюся ситуацию, а остальные тоже не знали, что в такой ситуации делать.
— Можно выйти? — выждав с полминуты, протянул руку Михаил.
— Тебе-то куда, Солнцев? — словно даже обрадовавшись тому, что кто-то прервал тишину, спросила русачка.
— Так это, — пожал плечами Михаил, — как обычно…
— Ладно, иди, — вздохнула училка. — И если увидишь там Вику — позови обратно…
В прошлом варианте истории он и впрямь тогда побежал в туалет, да и произошло это минуты на две-три позже, а Вику поискать он и вовсе решил уже на обратном пути, изначально о том даже не задумываясь. Но сейчас такой потребности он не чувствовал — значит, обойдется…
— Что, посмеяться пришел? — огрызнулась Вика, когда Михаил застал ее в конце коридора второго этажа около окна.
В прошлой жизни он на эти слова даже обиделся, но сейчас такого не было.
— Нет, конечно, — ответил Михаил. — Просто спросить хотел…
Все заранее продуманные слова вдруг как-то сразу вылетели из головы при виде заплаканной девчонки. Честно говоря, что делать в такой ситуации — он так за всю жизнь и не научился. Ничего и никогда так не выбивало его из колеи как женские слезы… Хотелось сказать что-то успокаивающее, но что?
— Папа мой капитан артиллерии, — тихо произнесла Вика. — Всю войну прошел… Но когда я у него про войну спрашивала — молчит. Говорит, что не хочет этого вспоминать… А мама моя перед войной в Белоруссию поехала к родственникам, а эвакуироваться не успела… Представляешь, Миш… Ей в 45-м двадцать было! А она поседела вся…
— Все хорошо будет, Вик, — постарался сказать что-то успокаивающее Михаил. — Война давно прошла… И никогда больше не повторится.
— Ненавижу войну… — после долгого молчанья произнесла Вика. — Американцы нам бомбой грозятся… Новой войной…
— Они не решатся, — на этот раз уже с абсолютной уверенностью ответил Михаил. — Никогда.
За давностью лет Михаил уже не помнил, что он говорил в прошлой раз… Вроде, что-то в том же духе, но тогда такой уверенности у него не было. То была лишь та вера в светлое будущее, в то, что все будет хорошо. Сейчас же эта уверенность была подкреплена всем опытом его дальнейшей жизни. Нет, не будет никакой новой мировой войны… Он это знал точно. И Вика это явно почувствовала.
— Думаешь? — во взгляде девчонки мелькнула удивление.
— Уверен, — ответил Михаил. — У нас ведь тоже есть бомба! А американцы — трусы. Им лишь бы бомбить тех, кто не может достать их в ответ…
— Помнишь Кубу? — после опять затянувшегося молчанья произнесла Вика. — Американцы тогда вновь грозились войной…
— Помню, конечно, — согласился Михаил.
Помнить он, конечно, помнил, но помнил свою версию истории… И официальную версию, и то, что потом узнал про ракеты. В этом мире, кстати, официальная позиция была несколько иной: по просьбе кубинского правительства СССР решил разместить свои военные базы для защиты острова от возможной империалистической агрессии со страны США. Что, конечно, вызвало панику у американцев, их планы задушить кубинскую революцию летели псу под хвост! Ну да, тут же «мирное сосуществование» с буржуями никто не объявлял, потому все логично и не так уж и далеко от правды… Ракеты? Так это же все частности! Ракетная база — она же тоже военная?
— Папа мой тогда уж вещи собирал… Думал, что вот-вот в армию обратно могут призвать, а мама с бабушкой тайком плакали, — полушепотом произнесла Вика. — И мне тоже страшно было…
— Ничего, Вик, — улыбнулся Михаил. — Никто на нас не нападет. Американцы кто угодно, но все же не полные дураки. Понимают, что в Третьей мировой, ядерной войне, победить невозможно. Они постараются развалить нас изнутри… Ну а наша, как советских людей и комсомольцев, задача — не дать им этого сделать.
— В смысле? — удивленно взглянув на Михаила, произнесла Вика.
— А в прямом, — ответил он. — Помнишь, что товарищ Сталин говорил про обострение классовой борьбы по мере движения вперед?
— Кто ж этого не знает? — пожала плечами девчонка.
— Ну вот я как раз про это. Никто не сможет нам помешать в строительстве коммунизма… кроме нас самих. А американцы будут помогать всевозможным фашистским недобиткам, разжигать межнациональную вражду, пытаться протащить во главу партии и правительства таких людей, кто захочет быть не товарищами, а господами, будет стремиться восстановить капитализм… Захочет не работать, но иметь все, что только душе угодно. Помнишь, Вик, сколько «старых большевиков» стали ворами и предателями, позарились на варенье с печеньем от буржуинов? Будут поощрять деятельность всякой «контры» из зазнавшейся, считающей себя «мозгом нации» и презирающей рабочих с крестьянами, части интеллигенции. Вот этого нам и надо бояться…