Страница 269 из 303
Этого образцового наставника Чу следовало бы изрубить на тысячу кусков!
Хуан Сяоюэ больше не нужно было ничего изображать, потому что его жирное лицо на самом деле от страха покрылось холодным потом.
Он напряженно думал: что же ему теперь делать?
Навредить себе — вот ключ к решению проблемы. Хуан Сяоюэ прикусил язык, чтобы кровь, смешавшись со слюной, выступила в уголках его губ.
— Образцовый наставник… на самом деле, вы неправильно поняли этого старика… после того как Ли Усинь упал, я правда не мог… не мог больше… больше…
Он демонстративно сильно закашлялся так, чтобы кровавые брызги разлетелись в разные стороны.
— Этот старик действительно не мог больше терпеть…
Но разве мог он обмануть Чу Ваньнина?
Духовно Ли Усинь был сильнее Хуан Сяоюэ, так что, если бы они оба старались изо всех сил, разве мог Ли Усинь упасть первым?
Он яростно взмахнул рукой и, используя призванную Тяньвэнь, отбросил Хуан Сяоюэ на три метра в сторону от барьера.
— Убирайся!
— Ой!
Перепуганные ученики Палаты Цзяндун плотным кольцом окружили своего старшего.
Многие из тех, кто стал свидетелем этой сцены, гневно уставились на Чу Ваньнина:
— Как может образцовый наставник Чу вести себя так неразумно?
— Даос Хуан отдал все силы на общее дело! С чего вдруг этот человек начал плетью махать?! Нашел время показывать людям свой дурной нрав!
— Разве правильно, пользуясь своей силой, обижать и запугивать тех, кто слабее?!
Эту брань Чу Ваньнин просто пропустил мимо ушей. Его грудь распирало от клокочущего внутри гнева, в похожих на льдинки глазах феникса горел злой огонь. Возможно, это было лишь отражение подсвеченного алым магического барьера, но в этот момент казалось, что в его зрачках пылает адское пламя.
— Я сказал, пошел вон, — его голос звучал очень тихо, но угрожающе.
Любой человек, кто хотя бы немного знал Чу Ваньнина, понимал, что если он громко кричит и ругается, то еще есть шанс его переубедить и договориться, но если он становится холодным и сдержанным, никто не сможет его остановить. Мало того, тот кто попытается вмешаться и сам может попасть под горячую руку и расстаться с жизнью под ударами не знающей жалости Тяньвэнь.
Сюэ Чжэнъюн пробормотал:
— Юйхэн… в конце концов, что случилось?..
— Хуан Сяоюэ, ты вообще использовал хоть каплю своих духовных сил, чтобы пробить барьер горы Хуан? — от возмущения на руке Чу Ваньнина, лежащей на барьере, вздулись вены. — Когда рядом с тобой Ли Усинь уже не мог в одиночку нести эту ношу, ты поделился с ним хотя бы толикой своей духовной силы?!
— Что вы такое говорите?! — возмущенно закричала младшая ученица Палаты Цзяндун. — Нашего мастера Хуана все еще рвет кровью, а вы смеете утверждать, что он недостаточно старался? Успокоитесь, только если увидите, что он умер от перенапряжения так же, как глава Ли?
Черные брови Чу Ваньнина еще сильнее сошлись над переносицей. Он хотел сказать что-то еще, но в этот момент огромный барьер яростно затрясся и пошел волнами. Ладони всех глав окутало ярко-алое сияние.
Цзян Си поспешил скомандовать:
— Сконцентрируйтесь! Это последний слой! Скоро прорвемся!
— …
У Чу Ваньнина не было желания продолжать препираться с этой толпой умалишенных. Отвернувшись, он сосредоточился и, начертав заклинание прорыва, положил ладони на колеблющийся магический барьер, влив в образовавшуюся трещину всю свою духовную мощь, похожую на ослепительный поток бушующего пламени.
Загрохотало и загудело.
Содрогнулась земная твердь.
В магическом барьере горы Хуан появилась огромная брешь в два с половиной метра высотой и такая широкая, что в нее одновременно плечом к плечу могли войти пять человек.
Сюэ Чжэнъюн радостно воскликнул:
— Открылся! Мы взломали барьер!
Он стоял к трещине ближе всех и сразу же попытался заглянуть внутрь, но тут же ему в нос ударила вонь от проникших в брешь темно-красных ядовитых испарений. Невольно отшатнувшись, глава Сюэ изумленно закричал:
— Почему так воняет?!
Стоило появиться новому зрелищу, и людям сразу же перестали быть интересны препирательства Усадьбы Битань и Палаты Цзяндун. Заклинатели всех школ столпились вокруг открывшейся бреши, разглядывая проход.
Из-за исповедуемого его орденом пути совершенствования, настоятель Храма Убэй Сюаньцзин[200.1] оказался наиболее чувствителен к такому явлению. Перебирая четки, он торжественно объявил:
— Это место от подножия до вершины завалено телами невинно убиенных людей. Боюсь, одержимых обидой и ненавистью трупов на горе Хуан намного больше, чем мы могли предположить.
Потемнев лицом, Цзян Си сказал:
— Похоже, эта шустрая крыса[200.2] Сюй Шуанлинь действительно свила гнездо на этой дьявольской горе, — и повернувшись к толпе, объявил: — Слушайте все! Раненые, трусливые, бесполезные и симулянты… — на слове «симулянты» его полный безбрежного холода темный взгляд остановился на лежащем на земле Хуан Сяоюэ, после чего с едва заметной усмешкой он продолжил, — все эти люди остаются у подножья горы, остальные следом за мной поднимутся на гору.
Увидев, что Чу Ваньнин вошел в проем, Сюэ Мэн, не желая отставать, сразу хотел последовать за ним, но обнаружил, что Мо Жаня нет рядом. Оглянувшись, он увидел, что рядом с Наньгун Сы опять поднялась суматоха. Оказывается, что как только скорбь немного поутихла, ученики Усадьбы Битань преисполнились ненависти и решили, что пришло время свести счеты с Наньгун Сы. Несмотря на то, что Чу Ваньнин огородил его защитным магическим барьером, Наньгун Сы все еще был окружен людским стадом с искаженными бессильной злобой лицами, изрыгающими в его адрес брань и проклятья.
Сюэ Мэн с тревогой позвал:
— Мо Жань, почему ты все еще там? Все уже поднимаются в гору, поторапливайся!
— Иди вперед. Прикрой Учителя и Ши Мэя, и если что-то пойдет не так, сразу отправь мне сообщение с парящим цветком.
У Сюэ Мэна не было выбора, кроме как уйти без него.
К этому времени у подножья горы остались лишь люди из Усадьбы Битань и Палаты Цзяндун. Мо Жань проводил взглядом спину уходящего Сюэ Мэна, после чего обернулся и сказал:
— Я могу понять ваши чувства, господа, но Наньгун Сы не замешан в истории с Руководством «Отрезающего воду меча». Если господа хотят свести счеты, то, по крайней мере, стоит дождаться, пока будет пойман Сюй Шуанлинь и тогда вернуться к решению этого вопроса.
— Это совершенно разные вещи! Неважно, Сюй Шуанлинь или Наньгун Сы — ни один из них не сбежит!
— Верно! Оба должны заплатить!
Среди этих людей единственным, кто еще не окончательно утратил разум, был Чжэнь Цунмин. Пристально глядя на Мо Жаня покрасневшими от слез глазами, он спросил:
— Образцовый наставник Мо, вас и вашего учителя люди называют «образцовыми наставниками». Разве правильно, что два образцовых наставника, злоупотребляя своим статусом и положением, ради личной корысти выгораживают преступника?
— Я лишь считаю, господа, что все должно быть по закону, и если вы, в самом деле, честно хотите решить все по справедливости, то должны усмирить эмоции и согласно правилам мира совершенствования доставить Сюй Шуанлиня и прочих подозреваемых в Цитадель Тяньинь, чтобы Десять Великих орденов беспристрастно разобрались во всем и вынесли совместное решение. Разве правильно, что сейчас без суда и следствия вы стремитесь разорвать на части человека, который не имеет намерения сопротивляться? — ответил Мо Жань.
Чжэнь Цунмин: — …
Кто-то выкрикнул:
— Каких еще десять школ? Девять! Разве Жуфэн теперь можно считать духовной школой?
Чжэнь Цунмин внезапно сказал:
— Восемь, — после того, как он попытался очистить кожу своего наставника, а потом, вытирая слезы, размазал его кровь по себе, измазанное лицо этого юноши выглядело особенно потерянно и скорбно. — Осталось только восемь духовных школ… В Усадьбе Битань тоже нет главы.
200.1
[200.1] 玄镜 xuánjìng сюаньцзин «черное зеркало».
200.2
[200.2] 过街老鼠 guòjiēlǎoshǔ гоцзелаошу «крыса, перебегающая улицу» — обр. в знач.: предмет всеобщего осуждения; объект всенародного гнева; сокращение от 老鼠过街, 人人喊打! когда крыса перебегает улицу, каждый кричит: «Бей ее!».