Страница 255 из 303
В надвигающихся сумерках в Павильоне Алого Лотоса он стоял на понтонном мосту и наблюдал за резвящимися в пруду рыбками, когда в ворота постучали. Чу Ваньнин отозвался:
— Входи.
Лунный свет осветил молодое лицо посетителя, которым оказался не кто иной, как Наньгун Сы.
— Образцовый наставник, вы звали меня?
— Я слышал, что уже послезавтра ты вместе с Е Ванси собираешься покинуть Пик Сышэн. Куда вы планируете пойти?
Наньгун Сы опустил ресницы:
— Мы хотели отправиться на гору Цзяо[196.1].
Гора Цзяо была цитаделью Духовной школы Жуфэн, находившейся за пределами Линьи, и являлась очень важным для этого ордена местом. По легенде, основатель и первый Глава Духовной школы Жуфэн заключил соглашение с водным драконом. После смерти кости водного дракона превратились в гору и впоследствии всех выдающихся личностей ордена Жуфэн хоронили именно здесь. Сама горная вершина из поколения в поколение охранялась духами погибших героев школы Жуфэн, и если находились люди, что движимые жаждой наживы пытались пробраться в эту цитадель, гора сама карала их так, что после и целого трупа было не найти. Каждый год, во время зимнего солнцестояния на Цинмин, действующий Глава Духовной школы Жуфэн приходил туда, чтобы совершить жертвоприношения и поклониться духам предков, поэтому смело можно сказать, что гора Цзяо была родовым храмом предков для ордена Жуфэн.
— Мой отец… — взгляд Наньгун Сы на миг потускнел, но он взял себя в руки и продолжил, — мой отец говорил мне, что на горе Цзяо, в родовом храме, хранятся сокровища, оставленные Главами прошлых поколений для нужд потомков на случай крайней нужды. Думаю, настало время достать их.
Он настолько доверял Чу Ваньнину, что вот так, безо всяких опасений, доверил ему информацию о местонахождении главной сокровищницы своей семьи. Пусть, по сравнению с тем же Сюэ Мэном и другими учениками старейшины Юйхэна, их отношения с Чу Ваньнином не были настолько близкими и доверительными, но все равно жизни этих двоих были неразрывно связаны, ведь только лишь из-за несчастливого стечения обстоятельств Наньгун Сы не стал его первым учеником.
Время от времени Наньгун Сы размышлял: что если бы в прошлом на озере Цзиньчэн не произошел этот безжалостный обмен и его мама осталась жива? Разве не называл бы он сейчас Чу Ваньнина «учитель»?
— Долог путь до горы Цзяо, — сказал Чу Ваньнин, — я слышал, для того, чтобы выразить почтение, перед восхождением необходимо поститься десять дней, иначе дух водного дракона отвергнет просителя и не пустит на гору. Если уж вы двое хотите идти, то не лучше ли закончить очищение постом на Пике Сышэн, а после трогаться в путь?
Наньгун Сы покачал головой:
— Сейчас в мире совершенствования мало кто не затаил обиду на меня и Е Ванси. Вряд ли нам когда-нибудь удастся избавиться от этого клейма. Если мы задержимся здесь надолго, пойдет молва, и это наверняка повредит Главе Сюэ, так что мы не можем остаться.
— Что за чушь ты несешь?!
— …
— Поститься десять дней довольно тяжело, а если в это время враги найдут вас? — попытался убедить его Чу Ваньнин. — Кроме того, Глава Сюэ — очень великодушный человек, он не позволит вам двоим вот так уйти. Послушай меня, не спеши уходить.
После всех тех трудностей, что им пришлось пройти, Наньгун Сы был изнурен до крайности, и сейчас, услышав слова Чу Ваньнина, на тот камень, что давно лежал у него на сердце, словно пролилась кислота, а к глазам подступили слезы.
Быстро опустив голову, он сказал:
— Образцовый наставник, Наньгун Сы никогда не забудет вашей милости.
— Да перестань, я прошу остаться на несколько дней, о какой милости тут может идти речь? — отмахнулся Чу Ваньнин. — Кроме того, я попросил тебя прийти, потому что есть одно дело, которое нам нужно обсудить.
— Образцовый наставник, говорите.
— Я слышал, как Сюй Шуанлинь говорил, что твое золотое ядро развивается по пути насилия[196.2] и в своем развитии склонно к отклонению духовного потока вплоть до одержимости и безумия[196.3]. С этой болезнью тебе стоит обратиться к госпоже Ван, чтобы она тебя осмотрела и помогла тебе.
Наньгун Сы на миг оцепенел, а затем, горько усмехнувшись, ответил:
— Этот порок семьи Наньгун передается из поколения в поколение. Отец уже приглашал Мастера Ханьлиня из Гуюэе, но после осмотра он сказал, что эту болезнь невозможно подавить, и с годами она будет лишь прогрессировать. Если лучший целитель нашего мира опустил руки, разве сможет госпожа Ван найти лучший метод лечения?
— Мастер Ханьлинь тоже человек подневольный и, вероятно, дело не в том, что он не может тебя вылечить, а просто не хочет этого делать, — пояснил Чу Ваньнин. — Между духовными школами накопилось слишком много застарелых обид, и, возможно, столкнувшись с конфликтом интересов, даже прославленному целителю пришлось отступить от некоторых своих принципов. Что же касается госпожи Ван… она действительно обладает очень глубокими познаниями в области подавления одержимого яростью духовного ядра. Пожалуйста, разреши ей помочь тебе.
Наньгун Сы был немного озадачен:
— Но с чего вдруг она взялась изучать этот вопрос?
— …Это просто совпадение. Не задавай лишних вопросов, а просто иди к ней.
После того как, многократно поблагодарив его, Наньгун Сы покинул Павильон Алого Лотоса, Чу Ваньнин не смог удержаться от печального вздоха и еще долго смотрел ему вслед.
Чу Ваньнин не мог не вспомнить того блестящего юношу, который, несмотря на свою дерзость и заносчивость, в хорошем настроении любил посмеяться и делал это так искренне и заразительно, что, казалось, глаза его сияли ярче утренней зари, освещая сердца людей.
Он не знал, когда еще сможет увидеть его таким.
Когда Чу Ваньнин собрался вернуться в дом, неожиданно в ворота опять постучали. Решив, что это Наньгун Сы что-то забыл ему сказать, он сразу сказал:
— Входи.
Двери надводного павильона открылись, но вошел не Наньгун, а Мо Жань с деревянной бадьей в руках. Он чуть замялся на входе, видимо боясь показаться слишком наглым и грубым, после чего, прочистив горло, позвал:
— Учитель.
Слегка удивленный его поведением, Чу Ваньнин спросил:
— Ты по делу?
— Ничего важного. Просто хотел спросить, не хочешь вместе искупаться?
От неожиданности Чу Ваньнин даже поперхнулся. Справившись с кашлем, он удивленно уставился на него и уточнил:
— Где?
Помявшись еще немного, Мо Жань нерешительно предложил:
— В купальне Мяоинь.
— …
В купальне Мяоинь мало того что было множество укромных уголков, так еще из-за поднимающегося от воды густого пара было сложно различить пальцы на вытянутой руке. Можно сказать, что это было идеальное место, чтобы уединиться, делать что угодно и при этом никто ничего не заметит и не заподозрит.
Теперь, когда Мо Жань позвал его пойти туда, чтобы вместе искупаться, Чу Ваньнин не только напрягся, но и подумал, что все-таки этот парень — настоящий бесстыдник.
Между тем потерявший стыд и совесть Мо Жань продолжил:
— Сюэ Мэн только что вернулся оттуда и сказал, что в купальне Мяоинь почти никого… — во время его убедительной речи щеки мужчины немного покраснели. Видимо, почувствовав, что у него на лице написаны все его намерения, он поспешил немного сместить акценты. — Сегодня слишком холодно. Я подумал, что если Учитель решит искупаться в пруду, то может простудиться…
Конечно же, его учитель не мог бы простудиться. Если бы Чу Ваньнин захотел, он бы мог согреть воду в месте купания тепловым магическим барьером, и Мо Жань знал это не хуже него самого.
Несмотря на это, он все равно пригласил Чу Ваньнина вместе пойти в купальню Мяоинь. Ясно как белый день, какие амбициозные планы[196.4] он строил на этот счет, но каким же надо быть бесстыжим наглецом, чтобы оправдать это заботой о том, что Чу Ваньнину может быть холодно[196.5].
196.1
[196.1] 蛟山 jiāoshān цзяошань «гора водяного дракона». От переводчика: Цзяошань (или гора Цзяо) — реальный горный массив, по которому проходит часть Великой Китайской стены, также там находятся буддийские храмовые комплексы: храм Фуциан, храм Шанцин, храм Юанмин и самый знаменитый храм Юйцин.
196.2
[196.2] 霸道 bàdào бадао — кит. филос.: путь насилия; тирания, деспотизм, жестокость.
196.3
[196.3] 走火入魔 zǒuhuǒ rùmó цзоухо жумо «воспламенившись, воспылать порочной страстью» — помешательство, одержимость, сумасшествие.
196.4
[196.4] 司马昭之心 sīmǎ zhāozhī xīn сыма чжао чжисинь «сердце Сыма Чжао» — метафора для очень амбициозного человека по имени Сыма Чжао, генерала эпохи Трех Царств, который сознательно узурпировал трон и фактически стал правителем страны при марионеточном государе.
196.5
[196.5] 冷 lěng — мерзнуть; холодный; одинокий, забытый; никому не нужный.