Страница 25 из 303
Добравшись до третьей улицы, можно было наткнуться на большой рынок, ничуть не уступающий мирскому по шуму и суете.
В конце концов все эти призраки в прошлом были людьми и не могли отказаться от прошлых привычек, так как еще не выпили суп забвения. Если при жизни кто-то выступал в «Грушевом саду[106.8]», то он и сейчас давал уличные представления, если же делом его жизни было рукоделие, то после смерти и в Аду он продолжал шить одежду. Пожалуй, только мясник не осмеливался здесь убивать животных, но зато он мог неплохо подзаработать на заточке ножей и ножниц для других промыслов.
Кто-то зазывал клиентов, кто-то кричал и аплодировал артистам. Куда не кинь взгляд, везде царили оживление и суета.
Мо Жань подошел к призраку, который продавал картины и каллиграфию. Видимо, при жизни эта душа не особо преуспела в своем ремесле, так как, похоже, умер этот человек от голода. Даже сейчас он имел весьма истощенный вид: на лице выделялись обтянутые кожей скулы, живот буквально прилип к позвоночнику.
Увидев, что кто-то нежданно задержался у его лавки, писарь поднял на потенциального покупателя мутный взгляд, но довольно бойко спросил:
— Молодой господин желает приобрести картину?
— Я хотел бы, чтобы вы нарисовали для меня портрет.
Призрака, похоже, огорчил его ответ:
— Портретной живописи по сравнению с изображениями гор и рек недостает истинной красоты и художественной глубины. Взгляните, например, на этот прекрасный пейзаж. Гора Тай утопает в облачной дымке…
Мо Жань перебил его:
— Мне не нравятся пейзажи, я хочу, чтобы для меня нарисовали одного конкретного человека.
— Не нравятся пейзажи? – взгляд писаря стал еще печальнее. — Благородному человеку должно быть по нраву смотреть горы и реки, и вам, юный господин, должно развивать свой художественный вкус. Умение разбираться в искусстве живописи подобно вдыханию самого прекрасного аромата. Изначально я не собирался продавать этот пейзаж облачной горы Тай, однако, раз уж вы сами подошли ко мне и кажетесь не лишенным некоего зерна мудрости, я уступлю эту картину по самой низкой цене, всего за…
— Я хочу купить портрет.
Писарь нахмурился.
Две пары глаз уставились друг на друга. Писарь и правда оказался достойным противником, однако он не стал долго упорствовать и неохотно отступил. Хотя именно рисованием он и зарабатывал на жизнь, на лице призрака вспыхнул гневный румянец:
— Я тебе не маляр какой-нибудь! Хочешь портрет, значит заплати в десятикратном размере.
— В Царстве Мертвых тоже нужны деньги? – удивился Мо Жань.
— Конечно. Семья и друзья ведь сожгли для тебя ритуальные деньги? – холодно ответил писарь. — Когда есть деньги, можно заставить и черта жернова крутить. Хоть я и не люблю мерзкий запах денег, даже благородный человек вынужден зарабатывать, чтобы на что-то жить. Ты мне не друг и не родственник и наверняка даже не знаком с творениями Бо Я или Цзыци[106.9], так отчего же мне что-то делать для тебя просто так?
Этот призрак так много болтал о разной непонятной ерунде, что не блещущий образованием Мо Жань тут же нахмурился:
— Я только что прибыл сюда и еще никто не успел сжечь для меня погребальные деньги.
— Нет денег, нет товара, — отрезал этот книжный червь.
Мо Жань на мгновение задумался, и ему пришла мысль, что облачная гора Тай, возможно, все-таки сможет ему помочь. Ткнув в сторону картины, он обратился к писарю:
— Хорошо, не хочешь продавать — не надо. Однако мне все равно нечего делать, так что, может, расскажешь мне о пейзажной живописи?
В первый момент писарь остолбенел, но очень быстро сменил гнев на милость:
— Хочешь послушать про это?
— Конечно, я бы очень хотел повысить свой уровень образования. За этот урок мне же не нужно будет платить?
— Нет конечно, – ответил писарь с весьма высокомерным и заносчивым видом. Он постарался придать своему изможденному лицу подобие достоинства, что на деле выглядело довольно жалко и смешно. – Я не желаю говорить о грязных деньгах. Образованный и благородный человек никогда не опустится до такой вульгарной вещи.
Мо Жань молча кивнул головой. Он уже понял, почему этот книжный червь умер с голоду. Хоть он и считал это смешным, в душе все же пожалел, что в его карманах не завалялось серебра, потому что он на самом деле хотел отдать его этому призраку.
Между тем преисполненный радости писарь взял в руки тот самый пейзаж и поставил его на подставку перед ними. Робея, он несколько раз прочистил призрачное горло, в чем, в общем-то, не нуждался и, вновь приняв свой заносчиво-достойный вид, обратился к Мо Жаню:
— В таком случае, я начну.
Увидев, что этот книжный червь попался на его крючок, Мо Жань с улыбкой сказал:
— Позвольте услышать ваше мнение, как эксперта.
Автору есть, что сказать:
в этой главе присутствует множество отсылок к произведениям Лу Синя[106.10]. Некоторые персонажи, а также часть реплик женщин-призраков и призрачного ученого заимствованы мной из рассказов «Моление о счастье» и «Кун И Цзи». Я честно признаю это, чтобы не возникло недоразумений.
Глава 107. Портрет Учителя
Повествование писаря длилось два часа. Он высокопарно разглагольствовал о Конфуции и Мэнцзы и на прочие заумные темы. У якобы внимательно слушающего Мо Жаня голова пошла кругом, кроме того его нещадно клонило в сон. Постоянно делать вид, будто его очень интересует этот разговор, оказалось очень непростым делом.
Однако уж что-что, а высиживать с умным видом на скучных уроках Мо Жань наловчился давно.
Сначала нужно произнести «О?», нахмурив брови, словно ты смущен и пребываешь в сомнениях. Дождавшись, чтобы другая сторона бросилась пояснять сказанное ранее, какое-то время спустя добавить «О...», чуть приподняв бровь и придав лицу сосредоточенное выражение человека на пороге просветления. И, наконец, заключительное победное «О!..», произнося которое нужно обязательно выпучить сияющие озарением глаза, чтобы учитель наверняка понял, что только благодаря его наставлению ты смог постичь истину.
Как жаль, что правило трех «О» ему так и не удалось использовать на уроках Чу Ваньнина.
К сожалению, Учитель ни разу не купился на этот трюк. На каждую попытку Мо Жаня заговорить ему зубы, он только холодно смотрел на него и говорил: «Закрой рот».
Однако маленький Книжный Червь буквально сиял от счастья, ведь первый раз за свое существование он встретил такого внимательного слушателя, готового внимать его речам. В душе писарь сожалел лишь о том, что раньше не встретил такого замечательного собеседника, в котором не было ни капли высокомерия.
— Спасибо вам за науку, — с улыбкой сказал Мо Жань. — Услышав ваши разъяснения, я смог по-новому взглянуть на горы, что изображены на этой картине. Теперь я понимаю, что только истинно талантливый человек мог встать на стезю рисования пейзажей. Ваши работы бесценны, их не измерить в золотых слитках.
Если бы Книжный Червь был жив, то непременно покраснел бы, но и сейчас он буквально вспыхнул от гордости и воодушевления. Этот призрак действительно ни на секунду не заподозрил обмана и стал жертвой хитроумного плана Мо Жаня. От совершенно детской радости его худое лицо засияло как начищенная монета.
Мо Жань впервые видел, чтобы его маленькое притворство могло сделать кого-то таким счастливым.
Он поднялся на ноги, поклонился и сделал вид, что собирается попрощаться:
— Время уже позднее. Пойду, поищу себе временный приют. Наставник[107.1], завтра, если будет свободное время, я разыщу вас.
Писарь, услышав такое обращение к себе, просиял еще больше. Охваченный блаженством напополам со страхом потерять такого замечательного собеседника, он зачастил:
106.8
[106.8] 梨园 líyuán лиюань -«грушевый сад»; название известной придворной музыкальной труппы, основанной танским императором Сюань Цзуном; любой театр.
106.9
[106.9] Чжун Цзыци и Бо Я — знаменитые музыканты и композиторы древности. Т.е. писарь говорит Мо Жаню, что он недостаточно образован и не разбирается в искусстве.
106.10
[106.10] 鲁迅 Lǔ Xùn Лу Синь (1881-1936) — китайский писатель, основоположник современной китайской литературы; «Моление о счастье» и «Кун И Цзи» — рассказы Лу Синя.
107.1
[107.1] 先生 xiānsheng сяньшэн — господин, уст. обращение: ученый, доктор, мастер — обращение к представителям профессий, требующих владения особыми навыками — врачам, учителям, ученым, гадателям и прочие.