Страница 154 из 303
Как раз в этот момент вдалеке показался молодой человек, с высокой переносицей, светлыми глазами и волосами. Завидев его, Сяо Маньто застыла как изваяние. Ее глаза тут же до краев наполнились слезами, и полный сладости тонкий голосок зазвенел на весь сад:
— Молодой господин Мэй! — девушка со всех ног бросилась навстречу идущему по тропинке мужчине.
Конечно, так некстати появившимся человеком, был не кто иной, как Мэй Ханьсюэ. Очевидно, что гуляя по этой захолустной тропе, он не ожидал повстречать кого-то еще и на миг застыл в растерянности. Однако, стоило ему увидеть, как зоркая Сяо Маньто мчится к нему, он быстро поднял руку и воздвиг перед собой искрящийся электрическими разрядами защитный барьер. Бац! Путь к нему был отрезан. Застигнутая врасплох девушка с разбегу ударилась о барьер и, вскрикнув, отлетела в сторону.
Вот только Мэй Ханьсюэ даже и не думал помогать ей подняться. Мельком взглянув на нее сверху вниз, он нахмурился и сказал:
— Барышня, вы обознались.
— Как это обозналась? Не могла я обознаться… ты обещал мне расшитое золотом саше. Говорил, что увидев меня лишь раз, уже никогда не сможешь забыть. Обещал, что как только мне исполнится восемнадцать, сразу женишься на мне. Ты… ты все забыл?
Мэй Ханьсюэ: — …
— Молодой господин Мэй…
— Вы действительно приняли меня за другого, — Мэй Ханьсюэ больше ничего не сказал, а только покачал головой, бросил эту короткую фразу и прошел мимо рыдающей девушки.
Ставший свидетелем этой сцены Сюэ Мэн в этот момент почувствовал не только злость на этого человека, но и удовлетворение от свершившейся мести.
Его действительно бесил этот распутник — Мэй Ханьсюэ, что мог забыть человека, с которым спал, едва натянув штаны. Неудивительно, что, обладая такой ветренной натурой, теперь он осмеливается ходить только по безлюдным тропинкам.
А злорадствовал Сюэ Мэн исключительно потому, что, кто бы мог подумать, эта Сяо Маньто влюбилась в такого выебистого хуя[157.17] как Мэй Ханьсюэ. Как не крути, а это имя ему идеально подходит: бесчувственная снежинка[157.18] — вот он кто! Правильно говорят, что у этого распутника два лица: одно он надевает, чтобы совратить женщину, а другое носит после того, как добился своего. То, что Сяо Маньто влюбилась в эту скотину, настоящее проклятие на восемь жизней[157.19].
Согласно поверью, если мужчина женился на женщине, на которую пало проклятие «кровавой плесени», то этот и все его последующие браки на протяжении восьми жизней были несчастными.
Мэй Ханьсюэ направился прямиком к нему и, прищурив свои светлые, прозрачные как стекло, глаза, окинул его недобрым взглядом.
«Что ты смотришь?» — подумал Сюэ Мэн. — «С чего вдруг какой-то хер смеет так смотреть на меня? Твой шлюший псевдоним[157.20] широко известен в узких кругах, мое же славное имя потрясло весь заклинательский мир».
Сюэ Мэн надменно вскинул голову, ведь этот дурень и правда думал, что его грозный облик и холодный взгляд помогут поставить распутника Мэя на место. Любимец Небес приготовился презрительно фыркнуть вслед прошедшему мимо Мэй Ханьсюэ, но в тот момент, когда они поравнялись…
— Почему у тебя лицо опухло?
Кто бы мог подумать, что Мэй Ханьсюэ остановится прямо перед ним и уставится своими стеклянными глазищами ему в лицо:
— Довольно оригинальная опухоль.
К тому времени Сюэ Мэн уже набрал полную грудь воздуха и по инерции надменно и горделиво фыркнул.
Мэй Ханьсюэ: — …
— … — лицо Сюэ Мэна тут же залил румянец. Охваченный диким гневом, он яростно повернулся и взвился, — что ты ко мне цепляешься?! Я шел по дороге и случайно оступился!
— Тогда тебе стоит лучше смотреть под ноги, — спокойно ответил Мэй Ханьсюэ. — Так ведь и правда упасть недолго, и добром это точно не кончится.
Сказав это, он просто взял и ушел, а ошеломленный Сюэ Мэн остался стоять столбом. Какое-то время спустя он вне себя от гнева топнул ногой:
— Мэй Ханьсюэ! Ты собака плешивая! Сукин сын в третьем поколении! Я тебе еще это припомню! С этого дня под небесами нет места для нас двоих[157.21]!
Обиженный до глубины души Сюэ Мэн, закрыв горевшие от гнева глаза, рванул прочь из сада и тут же на ходу случайно натолкнулся на еще одного человека.
Разгневанный Сюэ Мэн в ярости выругался:
— Какого хуя!? Слепой что ли?! Не видишь, куда прешь?!
Подняв голову, он увидел красивого мужчину, одетого в темные одежды с вышитыми золотой шелковой нитью цветами поллии. Волосы были собраны на макушке под сапфировый венец Гуюэе. Он посмотрел на него из-под вееров длинных тонких ресниц, и Сюэ Мэн увидел влажные глаза, словно подернутые туманной дымкой моросящего дождя. С первого взгляда можно было сказать, что это лицо чрезвычайно привлекательно и свело с ума немало женщин.
Мужчина брезгливо оттолкнул Сюэ Мэна и поспешил привести в порядок свое одеяние. Похоже, он тоже пребывал не в лучшем расположении духа. Когда его длинные тонкие пальцы разглаживали складки на вороте, Сюэ Мэн заметил на его указательном пальце серебряный перстень, украшенный гравировкой в виде панциря черной черепахи Сюань-У[157.22] и замер от испуга:
— Цзян Си[157.23]?
Глава ордена Гуюэе! Самый богатый и могущественный человек в мире! Цзян Си!
Хотя этот человек был одного возраста с Сюэ Чжэнъюном, они отличались как небо и земля. Кроме того, что эти двое имели совершенно разный темперамент, внешнешность Цзян Си за последние два десятилетия совсем не изменилась, и выглядел он лет на двадцать с небольшим. Этот человек был не только самым богатым и влиятельным в мире заклинателей, но и невероятно пригож лицом и фигурой, так что, глядя на него, приходилось признать, что именно он был истинным любимцем Небес.
На последней встрече в Линшане собрались руководители Десяти Великих орденов, и только Цзян Си так и не появился. Еще тогда Сюэ Мэну стало интересно, как выглядит этот тип, что хер положил на все другие духовные школы, теперь же ему хватило одного взгляда, чтобы ощутить окружающую его подавляющую ауру богатства[157.24]. Окаменев под его презрительным взглядом, он уставился на этого потрясающего мужчину.
Цзян Си с совершенно невозмутимым выражением лица весьма язвительно произнес:
— …Ты смеешь называть главу Великого ордена по имени? Смешно!
Услышав эти слова, Сюэ Мэн почувствовал, что этот человек унизил его в сто раз сильнее, чем до этого Мэй Ханьсюэ, и тут же гневно парировал:
— А что такого? Ты слишком старый, чтобы тебя по имени называли? Можно только «глава Великого ордена господин бессмертный»? Даже в Наньгун Лю нет столько гонора!
— Какая невоспитанность! – потемнев лицом, холодно процедил Цзян Си. — Чей ты ученик?
— А с какой стати я вообще должен тебе отвечать? Кем ты себя возомнил? Пусть стая макак из Гуюэе слушает твои приказы, я же тебе точно ничего не должен. Так что не собираюсь я тебе отвечать! По-моему, ты всего лишь…
— Мэн-эр!
Неожиданно поблизости раздался нежный голос. Сюэ Мэн тут же закрыл рот и, отшатнувшись от Цзян Си, посмотрел ему за спину.
Было непонятно, когда именно пришла госпожа Ван, но похоже мать Сюэ Мэна слышала, как невоспитанно и дерзко вел себя ее сын. С обеспокоенным выражением на побледневшем лице она поспешила осадить его:
— Мэн-эр, замолчи немедленно. Подойди сюда, встань возле мамы.
Сюэ Мэн, злобно зыркнув на Цзян Си, брезгливо отряхнул руки, после чего послушно подошел к матери и почтительно склонил голову:
157.17
[157.17] 家伙 jiāhuo цзяхо — разг. человечишка; тип; орудие; инструмент; скотина; сленг. хуй.
157.18
[157.18] 雪 xuě сюэ в имени Ханьсюэ переводится как «снег». Сюэ Мэн называет Мэй Ханьсюэ 花 huā — цветок/красавчик/порочный, но в связке с именем 雪花 это переводится как «снежный цветок», т.е., в устах Сюэ Мэна, Мэй Ханьсюэ и «холодная снежинка», и «бесчувственная шлюха» одновременно.
157.19
[157.19] 八辈子血霉 bābèizi xuè méi бабэйцзы сюэмэй «кровавая плесень на восемь жизней». Здесь опять игра слов, где 血霉 сюэмэй «кровавая плесень» (самое большое невезение, ниспосланное свыше проклятие) звучит как перевернутое Мэй ХаньСюэ.
157.20
[157.20] 花名 huāmíng хуамин «цветочное имя» — прозвище/псевдоним проститутки.
157.21
[157.21] 势不两立 shìbùliǎnglì шибулянли «двое не могут существовать вместе» — непримиримая вражда; заклятые враги.
157.22
[157.22] 玄武 xuánwǔ Сюань-У — дух-покровитель севера, изображался в виде черепахи со змеей вместо хвоста.
157.23
[157.23] 姜曦 jiāng xī цзян си «засохший имбирь».
157.24
[157.24] 裘马 qiúmǎ «меха и лошади» (древние китайские символы богатства) — [легкие] меха и [упитанные] лошади; обр.: о богатстве и роскоши.