Клитемнестра

– Мне необходимо будет ненадолго вернуться в Меонию, – говорит Тантал. Он всё ходит по комнате взад-вперед; его стройную фигуру облегает плащ. Он прибежал на кухню сразу же, как только услышал новость, его глаза сверкали, как снег на солнце. Она никогда не видела его таким счастливым.

– Для чего тебе нужно вернуться? – шепотом спрашивает Клитемнестра. Ее голос похож на карканье вороны.

– Объявить о будущем наследнике. К тому же меня не было несколько месяцев. Нужно убедиться, что там всё в порядке и мы сможем приехать спокойно. Я оставил вместо себя своих самых верных советников, но возвращаясь обратно, я всегда осторожен. Неразумно позволять человеку засиживаться на троне, если он не царь.

Она закрывает глаза в бесплодной попытке унять головную боль.

– Зима еще не пришла, – говорит он, гладя ее по лицу. – Так что погода нас не задержит. А весной я вернусь – еще до того, как родится ребенок.

– Возьми меня с собой, – говорит она.

– Мы отправимся вместе после родов. После того как мы уедем, ты еще много лет сюда не вернешься. Твои братья только что отбыли. Я не уверен, что твоя семья готова расстаться еще с одним из вас так скоро.

Он прав, думает она. Несколько месяцев. К тому же ее родители должны увидеть младенца, когда он родится, убедиться, что он крепкий и здоровый, – она не может лишить их этого.

– Народ Меонии решит, – говорит она слабым голосом, – что я не такая, как ты.

– А ты и есть не такая. – Он смеется. – И они полюбят тебя за это, так же как и я.

Он прикладывает голову к ее сердцу, и она обмякает в его объятиях.

В их последнюю ночь перед его отъездом они лежат на простынях обнаженные и прислушиваются к тишине дворца. Комната похожа на грот, сквозит прохладный ветерок, но он приятно ощущается на коже.

Тантал говорит ей, что в Меонии никогда не бывает тихо. Там есть птицы, которые поют по ночам, на каждой улице и в каждом коридоре горят факелы, у каждой двери стоят слуги и стража. Но тишину можно найти и там: в садах или в тени колоннад. Воздух там напитан ароматом роз, а на стенах дворца изображены грифоны и другие удивительные существа.

Его рука огибает ее тело, а дыхание щекочет голову.

– А наш ребенок? – спрашивает она. – Он будет учиться и вырастет сильным воином?

По крайней мере, если она носит сына, ей не придется отдать его в обучение, как всем спартанским женщинам.

– Ты сама будешь его учить, – говорит Тантал. – Ты будешь царицей и сможешь поступать как пожелаешь.

Она целует его грудь и чувствует пряный аромат масел, которые он использует. Он обхватывает ее лицо ладонями и притягивает ближе. Она кожей чувствует, как бьется его сердце. Она чувствует, как желание разливается у нее по венам, дает сердцу отяжелеть от томления. За окнами блестит бледная, сияющая луна, купая в свете их тела, словно они – боги.

Когда она просыпается, постель холодна, Тантала нет, а комната кажется совершенно неподвижной. Изнутри поднимается тошнота. Чтобы унять ее, она старается думать о счастливых временах.

Клитемнестра вспоминает, как играла с сестрой и братьями в прятки. Однажды, пытаясь спрятаться от Полидевка, они с Еленой прокрались в дальнюю деревню илотов. Деревянные лачуги, в которых жили илоты, увязали в грязи; улочки были узенькие и усыпанные отбросами. Бродячие коты и собаки рыскали в поисках падали, за оградами в тени отдыхали козы и свиньи. Елена выглядела испуганной, но продолжала идти, держа Клитемнестру за руку. Несколько ребятишек, тощих и костлявых, как окружающие их собаки, сидели в грязи и играли со свиньями. Они глядели на Елену и Клитемнестру своими большими, блестящими глазами; их тельца были хрупкими, как череп младенца.

– Давай найдем, где спрятаться, – сказала Елена, на лице ее отразилась жалость. Клитемнестра шла дальше, пока не обнаружила какой-то зловонный амбар. Она поспешила внутрь, таща Елену за собой. На полу лежал слой пыли и помета; духота внутри стояла невыносимая.

– Он никогда нас здесь не найдет, – удовлетворенно сказала Клитемнестра. Свет, просачивающийся между деревянными балками, полосами ложился на их лица. Чтобы скоротать время, они принялись выискивать на полу белые камешки.

– Мне здесь не нравится, – сказала Елена спустя некоторое время.

– Кто ничем не рискует, тот ничего не стоит, – процитировала Клитемнестра. Так однажды сказал отец.

– Но здесь гадко, – парировала Елена. – И если нас здесь поймает жрица…

Клитемнестра уже было собиралась ответить, когда вдруг увидела ее – голову змеи, притаившейся в темноте. Змея была серая, с полосками на спине.

– Не шевелись, – скомандовала Клитемнестра.

– Почему? – спросила Елена, обернулась и застыла. – Она ядовитая? – Когда Клитемнестра не ответила, Елена сказала: – Думаю, да. Она не буро-желтая…

Потом в один миг произошло сразу несколько вещей. Клитемнестра отступила ко входу в амбар. Елена завизжала. Змея нанесла удар резко, как меч, но прежде, чем клыки успели коснуться руки Клитемнестры, ее голову пронзило копье. Затем в амбар, хватая ртом воздух, вбежал Полидевк. Он вытащил свое копье из змеиной головы и осмотрел наконечник, на котором остался яд. Отпихнув змею ногой, он обернулся к сестрам.

– Нашел, – улыбнулся он. – Вы проиграли.

Елена рассмеялась, а Клитемнестра покачала головой, благоговея перед стремительностью брата. Губитель ящеров, так спартанцы зовут наконечники своих копий.

Позже, когда они возвращались в гимнасий, Клитемнестра взяла Елену за руку. Рука сестры была теплая и гладкая.

– Мне жаль. Ты испугалась, а мы не ушли.

Елена потрясла головой:

– Я не испугалась, – сказала она. – Я ведь была с тобой.

Это воспоминание отзывается странным привкусом во рту. Тогда они с Еленой были друг для друга всем. Но ничто не остается неизменным. В одну реку нельзя войти дважды.

Ее живот растет; кожа на груди растягивается. Тошнота постепенно проходит. Иногда она накатывает волнами, как прилив, но потом отступает так же быстро, как и появилась.

Отсутствие Тантала словно тень – она чувствует ее, но как только оборачивается взглянуть, ее уже нет. Она решает не смотреть на тень и избавить себя от ненужных мучений. Через несколько месяцев он вернется, родится ребенок, его покажут старейшинам и ее семье. После этого она отправится на восток и станет царицей людям, чьи обычаи ей незнакомы.

С кухни приходят служанки, чтобы подстричь ей волосы. Они сажают Клитемнестру на стул, расчесывают ее длинную каштановую гриву, а затем отсекают ее острым ножом. Клитемнестра вспоминает, как другие женщины при дворце на ее глазах проходили этот путь от девочки к женщине, от дочери к матери. После этого их волосы устилали пол подобно ковру, и они с Еленой наступали на них, чтобы ногам было щекотно.

В чаше с водой, которую принесли служанки, она видит свое отражение, прикасается к кончикам коротких волос и думает, что такая прическа идет ей больше: открывает глаза и скулы.

Приходит и жрица, касается своими бледными холодными руками ее живота.

– Боги наблюдают за всеми нами, – говорит она своим скрипучим голосом, напоминающим крик чайки. – Они благословляют тех, кто предан им, и карают остальных.

Она не говорит, благословят или покарают ли боги Клитемнестру, но для нее это не имеет значения. Ребенок, которого она носит, будет наследником трона Меонии, и жрица ничего не может с этим поделать. Поэтому Клитемнестра молча слушает ее мрачные слова, пока той не приходит время возвращаться в храм.

– Тебе страшно уезжать? – спрашивает Елена.

Они вместе стоят перед ванной и смотрят на горячую воду, поблескивающую в свете факелов. Из небольшого окна льется свет закатного солнца, окрашивая их кожу в розовый и оранжевый цвета. Спарта выглядит отсюда кучкой деревень, разбросанных вдоль берегов Еврота, как разбредшееся стадо бурых коз. Тантал часто говорил Клитемнестре, что в сравнении с его землей долина представляет собой жалкое зрелище. Но ей всё равно будет не хватать вида на горы с укутанными облаками вершинами.