Страница 5 из 15
Кстати, Эгиду Эмику присобачила именно Серина, раскритиковав техников и роботов. В чём сошлась с его Бронзовостью — прям дуэт о «непрофессиональной работе» и «дурачье» вышел. Вообще — даже появлялись мысли о какой-то… романтической привязанности, по крайней мере, у Эмика что-то такое неоформленное к Серине мелькало. Вроде и глупость, какое-то проявление влечения к противоположному полу у базово бесполого ИЛ. Но, если разобраться — возможный вариант. Потому что на ИЛ ОЧЕНЬ сильно влияет пилот. Особенно — первый. И если предположить (а на это есть немало указаний), что первым пилотом Бронзового был какой-то пилот из Имперского Рода, а может, и не один. А потом — я, в общем-то тоже, императрицыными трудами не обделённый либидо. А совсем наоборот, вообще-то. Ну, выходит, что потребность в психологическом романе у Эмика зародиться могла. Ну и себя он самоидентифицирует как «мужчину». И Инвиктусы, в качестве объекта его потенциально-романтического интереса не подходят — они бесполы, это Эмик у нас — аномалия.
В общем — выходило, что Эмик на Серину «запал». Но тут я решил не вмешиваться и особо не влезать: если у них «что-то» и будет, то либо платоническое, либо в ИР. А там — сами разберутся. Если захотят, если вообще всё мной надуманное и начувствованное — не глупости.
В общем, пару недель у нас выходили суетными, но приятными и небезынтересными. И продуктивными: шесть чиновников на каторге, дюжину новых комбинаций из костей удовольствия опробовали и вообще. А на третью неделю Клок, вредный старикан, изволил помирать. Причём, именно «вредный»! Нет бы как все приличные люди… кхм. Ну, в общем, помереть-то он был должен: его постоянное торчание в Оделлегере плюс возрастное разрушение тела и мозга… Короче, у старика просто не оставалось достаточного количества нейронов для функционирования тела вне Инвиктуса, да и на когнитивную деятельность оставалось только с поддержкой вычислителя Инвиктуса. Ну и, очевидно, дождавшись времени, когда «все дома», и ничего хренового не предвидится, вредный старик заголосил: всё, помира-а-аю!
Ну, подскочил я с супружеского ложа, на этот вопль, побежал в ангар Оделлегера, где в открытом ложементе лежало старческое тело, с языком выкаченным, глазками закрытыми. И пожалел старика, ну и вообще — есть за что уважать.
— Светлая память… — начал было я, но тут старик раскрыл глаза, ухмыльнулся и проскрипел:
— Передумал. Но скоро! — выдал он.
— Тык… мык… пык… — выразился я. — Ну ладно, нам тебя будет не хватать, раз уж ты ещё тут, — нашёл я хоть какие-то слова.
— Знаю. Вали уже отсюда, херр дюк. Занимайся своими делами, — царственно прошамкало старичьё.
Я и свалил — в общем-то, и вправду дел хватало. Да и раз уж проснулся, прихватил спешащих к ангару супруг, уведомил, что старик «передумал», и потащил в спальню с разными намерениями.
И ладно бы это было один раз — в принципе, даже смешно, хоть и грустно, конечно. Но этот злостный, старый и вредный пердун помирал по три раза на день! В течение недели! И глумливо передумывал! Я на лицах супруг стал читать желание «помочь почтенному Клоку Ульверу, чтоб не мучился». Ну вообще — чтоб не действовал на нервы, паразит старый! Но «чтоб не мучился» — как-то эстетичнее звучит. Но до внутриродового убийства решил не доводить. Хотя и у самого в особо неподходящие моменты «умирания» руки чесались. А просто настроил вычислитель Рода на непосредственный мониторинг жизненных показателей Клока и выдачи их в виде графиков. И следующие пару дней «умирающие» вопли склочного старика остались без ответа. И, наконец, пришёл вызов от него, не «помирающий», а «поговорить».
— Херр дюк, ты лишаешь умирающего старика последней отрады, — заныл он, как только я появился в ангаре.
— Тебе так нужна компания в последнем пути? — поинтересовался я. — Потому что если бы не мониторинг — кто-то из нас тебе вполне может её составить.
— Вы так ко мне привязались? — пустил старческую слезу Клок.
— Да щаззз! — возмутился я. — Дёрнемся в неподходящее время, ещё что-то такое!
— Хи-хи-хи, — захихикала развалина. — Ладно, смешно. Прощай, Гален Ульвер, удачи тебе и Роду, — вдруг серьёзно сказал он.
А показатели мониторинга, выводимые вычислителем Рода, стали снижаться, пока через четверть минуты не затихли.
— Пилот Клок Ульвер покинул нас, — прогудел Оделлегер, аккуратно извлёк манипуляторами тело из ложемента и торжественно положил его на пол ангара.
После чего ложемент захлопнулся, Инвиктус распрямился и оповестил:
— Пилот прекратил своё существование. Эквис Инвиктус Оделлегр переходит в режим ожидания, — ну и замер, в этом самом режиме.
Похороны, всё такое, траур на Ульвеюле и планетах Рода. Отправление Оделлегера на Вирде Грамен, дожидаться Катьку. Но всё это время я думал и понял, что старик не только вредничал. Но и, видимо, похоронив не одного родича, решил облегчить нам прощание с ним. Доведя до состояния «ну наконец-то он сдох!» Мда. И смешно и грустно, но жизнь продолжается.
И продолжилась жизнь после похорон, в которых приняли участие и Инвиктусы, бронзовым нытьём.
— Мне ску-у-учно, Гален, — ныл Эмик. — Хочу продемонстрировать какому-нибудь дурачью своё несомненное Величие!
— Эмик, между прочим, Инвиктусы большую часть времени проводят в ангарах, — тонко намекнул я. — Конфликты с участием Инвиктусов — редкость. И я к тебе почти каждый день являюсь, заниматься!
— Не каждый, дурацкий Гален, — бурчал Бронзовый. — И полетать хочу. Вулканиста пнуть какого-нибудь…
— Где я тебе в три часа ночи, в Юле, найду живого вулканиста?!! — возмутился я. — Тут и мёртвых особо нет, я проверял…
— Не знаю, глупый Гален, где! А что сидят по ангарам — знаю. Дурачьё ленивое! А мне ску-у-учно! И Серина эта… неважно…
— Ну вообще — можно и полетать, — признал я.
— Да!
— А прочие Инвиктусы потренироваться не против? — уточнил я. — Ну раз уж мотаться будем?
— Да кто их… Не против в смысле! — важно ответствовал Эмик.