Страница 52 из 81
— Это когда это такое было⁈ Бабуль, может, ты с кем другим ходила, а⁈ Я «под конец» еле сдерживался от желания спалить это жуткое место дотла, посыпать солью, а потом идти к другому, нормальному, портному! «Интересовался» это как? Это когда на ваши многократные вопросы ответил, что мне всё равно?
— Тише, не кричи! Ты же так внимательно рассматривал пуговички…
— Я пытался увидеть между ними хоть какую-то разницу, чтобы хоть попытаться придумать иной смысл тому, что вы делали, кроме как поиздеваться надо мной!
— Да боги с тобой, внучек, они же совсем разные! На одной, например, снизу цветок выдавлен…
— Какая разница⁈ Нет, ну вот честно — какая разница, что там выдавлено, тем более — снизу, на пуговице, которая вообще! Никогда! Никому! Не будет видна! Совсем никак и никогда!!!
— Ну и что⁈ Ты же будешь знать, что там у тебя!
— Бабуль, вот честно — абсолютно никакого смысла нет во всём этом, ни на грош, ни на жёлудь! И я тоже никогда не буду об этом ни вспоминать, ни думать!
Не знаю, до чего бы мы дошли в итоге — может, поняли друг друга, но скорее поругались бы. Однако тут принесли подогнанный костюм-тройку. Они же только к вечеру обещали⁈ Только тут я сообразил, что уже вечереет — летом дни долгие, вот и не понятно. Домой мы вернулись к четырём пополудни, пока обедали — уже пять. Пока туда-сюда, уже половина шестого. Заодно понял, куда пропал Семёныч: он никуда не пропадал, просто отработал условленное время и ушёл домой.
Костюм сел отлично, рубашка тоже. Запонки для костюма взял отцовские, с родовым гербом. Оружие с собой брать смысла не было: трое городских врат, пусть не глубоких, достаточно стабилизировали ткань мира, чтобы не воспринимать всерьёз опасность прорыва в черте Смолевич. Поэтому ограничился тем, что нацепил на пояс кортик с гербовыми ножнами, как символ статуса. Казённые присутствия все уже закрылись, но частный поверенный работает до семи, так что вполне успею, даже не торопясь. Шёл и думал, что вызов какой-то странный: обычно вызывают всех наследников сразу, чтобы ни у кого не было ни сомнений, ни соблазна утаить что-то от других. А тут — меня одного. Странно и удивительно.
Поверенный носил фамилию Сребренников и был, в отличие от приснопамятного Крысановича, простолюдином. Но происходил из весьма обеспеченной семьи, включавшей в себя и купцов, и промышленников второй гильдии. Причём некоторые из них, по слухам, могли бы и в первую гильдию выйти, но не хотели, или не видели нужды переплачивать. Отец считал, что младшего в своё время выучили на юриста для того, чтобы он вёл семейные дела, а приёмы он ведёт для того, чтобы иметь официальный статус. Он как будто именно меня и именно сегодня и ждал.
— Юрий Викентьевич, доброго дня. Сочувствую вашей потере, примите мои искренние соболезнования.
— Спасибо, Пётр Ильич.
— Вы, я полагаю, желаете ознакомиться с завещанием и получить на руки все полагающиеся документы?
— Да, конечно. Но разве при этом не должны присутствовать все наследники?
Поверенный вздохнул.
— Разумеется. Но, видите ли… Ваш отец был человеком хорошим, но эээ… своеобразным. Я лично три года уговаривал его привести дела в порядок и оставить должным образом оформленное завещание, просто на всякий случай, во избежание возможных проблем и претензий сторонних лиц. А потом ещё с боем выбивал из него изменения в списке наследуемого имущества, который должен идти приложением к последней воле. В общем-то, вот всё, чего мне удалось добиться от Кеши. Ой, простите, от Викентия Юрьевича.
Поверенный протянул мне тонкий конверт.
— Я полагаю, вы были с моим отцом хорошо знакомы?
— Да, можно и так сказать. Почти пять лет в одном классе, из них три — за одной партой. Потом совместные подростковые проказы на каникулах, но постепенно жизнь нас развела по сторонам. Ладно, Юрий Викентьевич, всё же давайте сперва закончим с официальной частью, а уж потом, если будет такое настроение, продолжим воспоминания.
Я открыл конверт и достал из него единственный сложенный пополам лист бумаги и прочитал:
'Всё своё имущество, движимое, недвижимое, а также любое прочее, равно как и все права гражданского состояния завещаю своему сыну, если будет на то воля Рысюхи — следующему главе рода, Рысюхину Юрию Викентьевичу.
Условия оговаривать не буду: если мне удалось воспитать сына правильно, то он и сам сделает всё, как должно, если же нет — то теперь уж ничего не исправишь'.
Папа явно писал своё завещание просто чтоб отцепились, не то что некоторые иные, умудрявшиеся имущество на три сотни рублей распределять на трёх десятках страниц. Но то, что это писал именно он сомнений не вызвало бы даже без оттиска родового перстня и отметки поверенного.
Пётр Ильич дождался, пока я дочитаю, и протянул мне картонную укладку со словами:
— Вот перечень наследуемого имущества, включая реквизиты банковских счетов и условия доступа к ним, а также выписки из земельного кадастра о земельных участках, находящихся во владении рода. Список обновлён по состоянию на первого мая сего года. Задолженностей, обременений, а также обязательств, включая кредитные, не наложено.
Он вздохнул.
— Вам надлежит в течение полугода с даты оглашения завещания посетить районную земельную управу, чтобы подтвердить факт наследования недвижимости и оформить её на нового владельца. Также рекомендую в ближайшие два-три месяца посетить губернское Дворянское собрание и отделение геральдической палаты в Минске — там достаточно будет вашего документа, удостоверяющего личность, завещания и родового перстня. По большому счёту, хватило бы и одной только реликвии, но наличие бумаг упростит и ускорит процесс.
— Спасибо вам, Пётр Ильич, и за заботу, и за соболезнования. Я, к сожалению, не знал о ваших взаимоотношениях с отцом, пришёл с пустыми руками, да и у вас ещё присутственное время, нас в любой момент могут прервать. Если будет на то ваше желание — приходите в гости, в любой удобный вам день, буду рад принять вас, равно как и услышать об отце.
— Всенепременно, Юрий Викентьевич, всенепременно.
Дружба дружбой, а пошлина пошлиной, так что двадцать пять рублей секретарю я отдал на выходе. И это ещё скромно, поскольку мы с отцом были дворянами, а наследуемое имущество, помимо личного банковского счёта отца, было оформлено как родовое и налогом при наследовании не облагалось. Был бы я купеческим сыном — отдал бы десятину от оценочной стоимости наследства.