Страница 50 из 81
— Так у меня есть, с трофеев, я же говорил. Что останется домой привезём, в чём проблема-то?
— Останется у него… Сколько там у тебя с тех камушков? Сотня-то есть?
— Где-то тысяча триста семьдесят осталось, после всех расходов в городе.
— Сколько⁈
— Я же тебе говорил вчера, самый дешёвый четыреста пятьдесят стоил!
— Я, старая, недослышала, видать. Или не так поняла. Думала, они по сорок с чем-то.
— Эх, бабуля, не веришь ты в меня, как в добытчика, совсем не веришь!
После недолгой шутейной пикировки, сбросив на неё напряжение, окончательно определили порядок дел: после завтрака и открытия лавки Семёныч запрягает Воронка и везёт нас с бабулей в магазин одежды и к портному. В магазине просим подогнать купленное как можно быстрее, пусть даже придётся доплатить — тут бабуля слегка поворчала, но согласилась, что негоже это — не иметь в чём за ворота выйти. После портного возвращаемся домой. Насколько я знаю Якова Наумовича, это будет хорошо, если к обеду. А с учётом того, что еду к нему не с отцом, а с бабушкой — обед явно успеет остыть, а то и не один раз. Заранее страшно в ожидании тех мучений, что меня ждут. Далее, если готовый костюм подгонят и доставят в такое время, чтобы успеть к поверенному без «неподобающей суеты и поспешности», то едем к нему, если нет — то сидим дома, разбираем бумаги, касающиеся состояния дел в части семейного предприятия.
Сразу после этого разговора, оставив бабушку в её кабинете, я забежал на кухню, предупредил тётку Ядю, что на обед можем опоздать и что завтрак нужен плотный, а потом озадачил Семёныча. К моему удивлению, он явно обрадовался запланированной программе, что было, на мой взгляд, странно. Оказалось, что всё просто: когда его нанимали на работу, то услуги возчика по какой-то причине не оговаривали. Получилось так, что эта работа не входила в круг его обязанностей, и потому отец доплачивал ему сверх обычного жалования. Проводив взглядом Семёныча, с воодушевлением отправившегося снаряжать коляску, я пошёл наверх, в бывший отцовский, а теперь, получается, мой рабочий кабинет.
До завтрака я успел ещё разобрать корреспонденцию — отдельно уведомления о соболезнованиях, которые прислали все, кто должны были это сделать и многие те, кто не обязаны. Более того, были траурные адреса от людей, которых я вообще не знал — видимо, от деловых партнёров, это я отложил отдельно, для того, чтоб показать бабушке. Помимо этой скорбной части были уведомления от банка о необходимости визита к ним и о финансовых итогах прошлого месяца, деловые письма, от рутины до рекламных предложений и даже письмо из Могилёва с инструкциями о том, когда следует прибыть для зачисления, что иметь при себе, а что на территорию заведения проносить запрещено. Что-то я сразу выкинул, что-то прочитал и поместил в соответствующую укладку (а их ещё все пересмотреть и изучить надо!), что-то отложил для прочтения позже или обдумывания на пару с бабушкой.
Звон колокольчика с кухни, разносившийся по воздуховодам системы отопления дома, о том, что завтрак на столе я воспринял с искренней радостью и облегчением.