Страница 5 из 81
— Если бы два! Вот лови третью сплетню: дескать, Рысюхины настолько поиздержались, что уже слугу содержать не могут, сами письма возят. И четвёртая есть, и пятая, и восьмая. Поверь — ты и трети того не придумаешь, что у скучающей бабы под причёской зародиться может. И ничего ты с этим не сделаешь — не запретишь ни фантазировать, ни фантазии свои разносить по округе. Если, конечно, не прямые клевета и поношение, тогда и в суд можно, но такое редко бывает. Ты — не сделаешь, а твоя репутация — может. От неё зависит, каким рассказам скорее и больше поверят, что подхватят и дальше понесут, а что похоронят.
— А если…
— А если в лоб дать не так, не там и не тогда, как нужно — то можно наоборот, самую злую сплетню поддержать, дескать, не на ровном месте он так взбесился, значит, есть там что-то. Да, кстати, ты в курсе, что я с осени уже, оказывается, тяжко болен, чуть не при смерти?
— Да ты… Да как…
— Успокойся, это по мнению кумушек наших. По поводу опять-таки твоей осенней поездки. Решили некоторые, что я уже тебе понемногу дела передаю, поскольку помирать собрался. Ну, это не новость. Лет так тридцать назад — или больше? Дай прикину… Да, где-то тридцать три-тридцать четыре года тому, было что-то похожее. Сурепкина дочку свою в пятнадцать лет отправила учиться делопроизводству и бухучёту в училище, обычное, не магическое. Ну, кумушки тогда понесли то же самое: болеет, при смерти, дело передавать готовится… Короче, за осень ей уже и болезни придумали, и договорились между собой, какие тому признаки видны. Так им эта тема понравилась, что про вторую — мол, дочка её понесла в малолетстве и поехала позор прятать — и думать забыли. Зимой уже судачили только о том, доживёт она до свежей травки или раньше уйдёт к тотему, чем снега сойдут. Вот только та не померла ни весной, ни осенью, ни через год. Большую часть тех сплетниц пережила, и сейчас живёт, и ещё и меня пережить готовиться, стервь старая, сорняк живучий да неистребимый!
— Погоди, ты про старую Ванду Сурепкину? Которая приходила скандалить, что я к её внучке пристаю и все заборы вокруг их участка «пометил», как кошак какой безмозглый, дура старая⁈ У неё ещё дочка в леспромхозе у графа работает?
— Она самая, да. А дочка её, которая главбух в леспромхозе — как раз та, что учиться ездила.
— Очуметь, прости богиня…
— Да, дамское общество у нас такое. Ты с девушкой на танцах за руку подержался на десять секунд дольше, чем надо — а они уже в своих сплетнях в тот же вечер вас обручили, к утру поженили, а в обед разругались, пока за ваших детей наследство ваше делили. И не красней мне тут, не красней. А по сторонам смотри внимательнее и не попадайся! Главное, из одежды ничего не забудь в гостях, из белья особенно. Кхм… Последнюю фразу я не говорил, а ты не слышал, ладно?
— Ты о чём вообще?
— Вот-вот. Кстати, ещё одна сплетня, насчёт твоей поездки к Брусничкиным, самая живучая — что ты к дочке его ездил на смотрины.
— К какой ещё дочке⁈
— К третьей, к Розе, — батя ехидно усмехнулся на этом уточнении.
— Да её ещё только двенадцать, она дура полная и страшная, как похмелье после «бураковки»! Конопатая, морда круглая, вся розовой какой-то шерстью поросла!
— И где же и когда ты, охальник, её ВСЮ на предмет шерсти осмотреть умудрился⁈ Шучу я, шучу, не вскипай, а то слюной захлебнёшься от возмущения.
— А ты не ржи так, а то, вон уже Воронок оглядывается, не то завидует, не то конкурента высматривает!
Вот так вот коротая время за разговорами и ненавязчивым обучением мы и коротали время до темноты. Заночевали, когда уже стемнело в деревне Кукушкино, не доехав до места вёрст пять-шесть, но дальше двигаться уже возможности никакой не было. Благо, староста спать ещё не ложился, а на ужин нам хватило запасов, прихваченных в «Прикурганье». Первый, такой длинный, полный впечатлений и воспоминаний день поездки закончился.