Плач богов

- Главное, что узнали и не спутали с кем-то ещё. – смущение всё-таки берёт верх, особенно под прицелом двух пар глаз сразу двоих служанок. Уже не терпится укрыться в спасительном одиночестве с утроенной силой и быть может даже не в этом доме.

- Мисс Эвелин добралась сюда пешком, представляете, мисс Моана? Одна! – первой оживилась Гвен, решив внести собственную лепту в и без того напряжённую ситуацию.

- Ты ещё здесь? Кажется, я посылала тебя за новой скатертью пять минут назад.

- Ох… да… Меня уже тут нет. – юная горничная комично скривила маленькие губки и едва не на носочках, изображая беззвучно крадущегося воришку, которого чуть было не поймали на горячем, прошмыгнула под лестницу.

Эва чуть сама не вытянулась по стойке смирно от повелительной тональности вроде бы и спокойного, но крайне доходчивого голоса старшей служанки.

- Прошу простить эту несчастную. Гвен здесь всего второй год и только как две недели после долгого перерыва меж сезонами. Очень долго свыкается со статусом домашней прислуги и частенько забывается.

- Право… Моана, не стоит извиняться. Боюсь, мой статус не особо далеко ушёл от вашего.

Точно, Моана. Очень необычное имя для Севера, но не для Юга. Понятное дело, почему Эвелин не смогла сразу вспомнить, как звали главную экономку Ларго Сулей.

- Тоже скажете, мисс Эвелин. Чувство юмора у вас в точь как у вашего покойного батюшки. Да и что же мы до сих пор тут стоим? Если вы и вправду шли пешком сюда от самого порта… - пробежав намётанным взглядом по заметно помятой фигурке юной госпожи, Моана сделала более чем просто точный вывод о последних часах, проведённых девушкой далеко не в удобном экипаже на мягких сиденьях и подушках. – То вам срочно нужен отдых и солевая ванна для ног. Поди сбили все ступни и натёрли обувью мозолей. И проголодались по любому. Я угадала?

- Скорее очень сильно хочу пить. Почти до истерики.

Глава девятая

Усталость – это хорошо. Это тяжёлая голова, налитые неподъёмным гнётом мышцы рук и ног, а, значит, полуотупевшее состояние. Мысли не формируются и не скачут, как шальные, не будят воспоминания последних часов. Эмоции притуплены, уступают более сильной слабости – физической. Всё больше тянет принять горизонтальное положение, закрыть глаза и провалиться в плотный вакуум непредсказуемых снов. Но Эва упрямится. Рано для сна. Вечер уже на пороге – время повышенной активности для всех и вся. Надо столько успеть ещё сделать и ей тоже.

Не важно, что она проделала такой серьёзный марш-бросок через весь город, который для многих может считаться вполне героическим поступком. Для прислуги это скорее выглядит бессмысленной глупостью или господской блажью. Преодолевать большие расстояния для них — это даже не вопрос и не сверхзадача, а необходимая привычка. Это знатным господам не пристало заниматься подобными вещами, ведь у тех столько вспомогательных средств для передвижения – кони, экипажи, автомобили. Теперь на неё будут коситься весь вечер ещё и слуги. И, судя по всему, Гвен с превеликой радостью поделится с остальной прислугой недавно увиденным и услышанным, сделав по этому поводу какие-то свои исключительные выводы.

Правда, Эвелин всё равно. Пусть временами и подкатывало тошнотворной волной ещё слишком ярких картинок-воспоминаний о мужской бане в порту. Страх царапал диафрагму и сбивал неровным ритмом накатывающего волнения перетруждённое за этот день сердечко, и куда больший, чем опасения о сплетничающих между собой служанках на счёт её одиночной прогулки по Гранд-Льюису.

Моана проводила девушку несколькими минутами ранее в малую гостиную, отдав распоряжение ошивающимся неподалёку и без того занятым служанкам (подготовка дома к прибытию сестёр Клеменс шла во всю, видимо, уже не первый день), чтобы юной госпоже принесли свежезаваренного чая, лимонной воды и фруктов. Экономка пообещала, что комната для мисс Эвелин Лейн будет готова с минуты на минуту. Хотя ничего удивительного в этом тоже не было, ведь в приоритете сейчас находились покои более важных для этого места особ. Но чая и воды она дождалась именно там, где её временно оставили без присмотра, на удобной софе у приоконного столика. Ждала недолго, скользя по внутреннему убранству гостиной хоть и уставшим, но вполне заинтересованным взором.

Обтянутая шёлковым гобеленом мягкая мебель (оливковые цветы с золотым кантом на молочном фоне) под бежевые оттенки и рисунок тканных шпалер на высоких стенах, контрастировала с более тёмным деревом резных столиков, вычурного серванта с декоративной посудой и чуть более скромного комода рядом с белым камином и приземистым клавикордом из красного дуба. Многие вещи кажутся знакомыми, хотя интерес к разглядыванию то и дело перебивается шумом из соседних комнат и над головой. Да и сам взгляд время от времени, нет да потянется, будто неосознанно, в сторону высокого окна. И вовсе не из-за местных красот южных тропиков, примыкающих к подъездной аллее земельными угодьями виллы Ларго Сулей. Эва тоже ждёт, невольно подключившись к всеобщему ажиотажу поместья.

Нетерпение конфликтует со страхами и недобрым предчувствием. Вместо того, чтобы расслабиться, размякнуть на мягких сиденьях и диванных подушках в исцеляющем коконе нежной прохлады дома, почти с напряжением сидит и ждёт. Ждёт, когда же на южно-восточной дороге под склоном Гранд-Пойнт, среди разросшихся дубов и прочей растительной фауны наконец-то замелькает силуэт знакомого экипажа.

По времени, он уже давно должен был там появиться, а то и раньше. Эвелин вообще думала, что он нагонит её где-то на полпути или ещё в центре города.

Какая-то непредвиденная задержка? Что-то случилось? Нехорошее или просто неожиданное?

Она ещё не знает, что будет делать, когда увидит его, но ей уже дискомфортно от этих мыслей. Тело зудит от усталости, ощущение, будто чувствуешь её каждой его клеточкой, в налитых гудящим напряжением мышцах, суставах и костях. Хочется, как можно скорее стянуть с себя раздражающие тряпки многослойной одежды, те же туфли и, самое главное, корсет. Но ещё больше хочется спрятаться и желательно на несколько часов. Слишком много всего навалилось и было пережито, и оно явно ещё не закончилось, по крайней мере не для Эвы.

Принесённые на серебряном подносе молчаливой горничной чай и вода чуть ли не сразу же вернули к жизни истощённое от жажды и физического переутомления тело. Девушка старалась пить воду со свежевыжатым лимонным соком (видимо, хорошо охлаждённую в погребе кладовой), не слишком поспешно, чтобы опять не бросило в пот. Но последнего не удалось избежать благодаря горячему чаю, пусть и пригубленному не более четверти чашки. А может виной оказалось неожиданное движение за окном? Тёмная точка, царапнувшая боковое зрение скользящим полётом отнюдь не спикировавшей с крон деревьев большой птицы.

Сердце вновь набрало бешеные обороты запредельного ритма без предварительного предупреждения, буквально с одного мощного толчка. Естественно тут же бросило в жар и даже слегка ударило в голову. Она не ошиблась. Это был экипаж Клеменсов. Меньше, чем через две минуты поднявшийся внутри дома гомон взволнованных голосов прислуги подтвердил её страхи.

Какое-то время Эвелин просидела перед широким экраном окна в застывшей позе, почти не соображая и не замечая происходящего, будто провалилась в лёгкую прострацию. Наверное, часть увиденного за эти неестественно долгие секунды, бесследно всосало чёрными дырами контуженного подсознания. Вроде бы она видела всё, полностью проследив за передвижением массивной коляски, довольно быстро преодолевшую немалое расстояние по дубовой аллее к арочным воротам Ларго Сулей. Но вспомнить чуть позже основную экспозицию всей картины-действия почему-то не удавалось. Будто урывки или размытые фрагменты очень реалистичного сна. Даже когда ландо остановилось всего в нескольких футах от ступеней крыльца и, соответственно, в нескольких ярдах от окна, перед которым сидела девушка.

А потом её и вовсе буквально подбросило на месте, словно беззвучным взрывом, стоило только рассмотреть среди восседающих в открытом экипаже пассажиров воздушно-ангельские образы трёх сестёр Клеменс. Расслабленные, непринуждённые, с миловидными выражениями чуть подуставших лиц, довольно искренне радующихся то ли окончанию чрезмерно утомительной поездки, то ли ожидаемому их отдыху в родных пенатах Ларго Сулей. Они задирали свои чудные головки вверх, рассматривая окна второго этажа и покатую над ним крышу восхищёнными взорами восторженных детей, будто видели всё это впервые в своей жизни или же пытаясь вспомнить забытые ассоциации, связанные с этим местом. Пока ещё приятные, возбуждающие только лучшие желания и позитивные эмоции. Чего не скажешь об Эвелин Лейн.