Страница 91 из 127
«Клянусь: я вернусь в Париж мертвым или с победой», — обратился Дюкро к своим солдатам накануне решающей схватки[908]. Ему не было суждено ни первое, ни второе. Наступление французов, начавшееся утром 30 ноября, достигло некоторых успехов, однако вскоре захлебнулось в убийственном огне вюртембергской дивизии. Атаки на различных участках были плохо согласованы между собой; попытка обойти немецкие позиции была предпринята уже тогда, когда лобовой удар выдохся. К вечеру французы так и не смогли добиться существенного продвижения, но отступить на исходные позиции значило бы признать неудачу.
Тем временем немцы подтягивали резервы к месту сражения. Первыми к вюртембержцам присоединились саксонцы. Однако в Версале их действия показались недостаточно эффективными; ответственность за это возлагалась на командующего Маасской армией. Мольтке реагировал решительно, отправив к месту сражения подкрепление в лице II и части сил VI корпуса. Одновременно он поручил непосредственное руководство всеми силами между Марной и Сеной командиру II корпуса генералу Франзецки.
День 1 декабря прошел спокойно. Истощенные французы не атаковали, немцы усиливали оборону в ожидании продолжения. Однако затем в происходящее вмешался кронпринц Саксонии. Вопреки возражениям Франзецки он потребовал отбросить французов на исходные позиции. Утром 2 декабря немецкие солдаты двинулись в атаку. Им удалось застигнуть врасплох и отбросить передовые части французов, однако затем начался тяжелый кровопролитный бой, в котором солдат Дюкро поддерживала тяжелая артиллерия форта Мон-Аврон. Несмотря на то что немцы не смогли добиться решающего успеха, стало очевидно, что прорыв не удался. Боеспособность французских солдат падала на глазах, и Дюкро скрепя сердце отдал приказ об отступлении. 4 декабря его солдаты отошли в крепость под прикрытием утреннего тумана, позволившего избежать воздействия со стороны противника.
«Сражение, которое должно было решить судьбу столицы», как назвал его впоследствии Мольтке[909], было французами проиграно. На нейтральной полосе вновь воцарилось относительное спокойствие. Позиционная война начинала вступать в свои права; местами между солдатами противостоящих сторон возникали неформальные соглашения. Верди в одном из писем домой рассказывал следующую историю: немецкие солдаты обнаружили на нейтральной территории большой винный погреб. Они немедленно организовали экспедицию, но, обнаружив, что не в состоянии все унести, пригласили солдат с французских форпостов присоединиться к ним. Противники мирно поделили вино и разошлись в разные стороны[910]. «Общение между форпостами совершенно мирное», — писал в своем дневнике Бронзарт[911].
КАРТА 15. Сражение при Вильере (Шампиньи). Положение сторон на 30 ноября 1870 года.
Источник: Battles oft he Nineteenth Century. Vol. 1. L., 1890. P. 468.
Для германской армии ноябрьский кризис миновал. Однако вставал вопрос о том, что делать дальше. К концу осени затягивание войны начало всерьез действовать немцам на нервы. «Как долго еще продлится эта ужасная война и с кем мы в конце концов заключим мир, никто не может предсказать, — писал шеф Большого генерального штаба 18 декабря одному из своих друзей. — Целый народ под ружьем нельзя недооценивать»[912]. Немецкую армию он сравнивал с человеком, которого вечерним вечером окружил рой мошек; приходится энергично размахивать руками, но мошки все равно возвращаются[913]. «Каков итог наших побед на Сене и Луаре? — мрачно писал в дневнике прусский кронпринц. — Только один: несколько недель спустя мы снова вынуждены будем вести такие же бои»[914]. Сомневаться в конечном успехе немцев начали и зарубежные наблюдатели. «Положение французских армий вовсе не так дурно, как можно было бы полагать после столь продолжительной кампании, — писал российский обозреватель. — Борьба, конечно, не привела еще ни к каким блестящим результатам, но, тем не менее, французские армии существуют и пруссаки оказываются уже бессильными нанести им решительное поражение вроде того, какое претерпели части бывшей императорской армии»[915].
Наступление холодов создавало проблемы для обеих армий. Заморозки и оттепели чередовались друг с другом, и солдаты вынуждены были то скользить по гладкому льду, то тонуть в грязи. Это серьезно осложняло действия всех родов войск, но в первую очередь кавалерии и артиллерии. Так, в середине декабря пехота проваливалась в грязь по колено, а в одном из уланских полков пришлось пристрелить лошадь, которая так увязла в грязи, что не могла выбраться[916]. Естественно, проводить в таких условиях кавалерийскую разведку было крайне сложно, учитывая еще и враждебность местного населения, не упускавшего случая открыть огонь по конному патрулю.
Необходимость ночевать в открытом поле на промерзшей земле подрывала боевой дух и боеспособность войск. В первую очередь это касалось, конечно же, французских новобранцев, непривычных к тяготам военной жизни. Однако и их противнику порой приходилось не лучше. Серьезной проблемой являлось зимнее обмундирование. К примеру, к концу года во 2-й армии стала ощущаться серьезная нехватка сапог[917]. По словам участников событий, германские подразделения временами напоминали толпу оборванцев. «Мы выглядим как черти», — писал майор Кречман жене[918]. Немецкие солдаты выходили из положения с помощью подручных средств — некоторые накидывали одеяла поверх превратившихся в лохмотья мундиров, другие надевали деревянную обувь. Однако ситуация сказывалась на боевом духе и боеспособности войск. «Бедные солдаты, которые уже четыре месяца все маршируют и маршируют, начинают понемногу уставать», — писал Шлиффен жене в конце ноября с театра военных действий[919]. Постепенно улучшалась ситуация в медицинской сфере — так, осенью немцы организовали санитарные поезда — однако в целом она продолжала оставаться далекой от идеала.
Чтобы поднять боевой дух немецких войск, верховное командование в возрастающих масштабах практиковало раздачу всевозможных поощрений. Чем сложнее выглядела ситуация на фронте, тем шире становился их поток. При этом нарушались многие писаные и неписаные правила. Производство двух принцев в фельдмаршалы, состоявшееся после падения Меца, было разрывом с давней традицией дома Гогенцоллернов. Знаменитая прусская военная награда — Железный крест — вскоре стала выдаваться не только солдатам и офицерам других германских контингентов, но и гражданским лицам и даже иностранным военным наблюдателям[920]. В конце октября молодой гвардейский офицер писал домой, что все известные ему лейтенанты уже получили Железные кресты, «уже встречаются возничие с этой наградой»[921]. У многих это вызвало возмущение, поскольку приводило к своеобразной «инфляции» наград. Гатцфельдт писал жене: «Каждый жалкий придворный и каждый адъютант отмечены орденом, хотя они не делали ничего, только ели и пили. <…> Вообще я не придаю орденам большого значения, но в Германии решат, что мы обирали и уродовали трупы на поле боя и потому не получили наград. Если все офицеры Генерального штаба вернутся, украшенные орденами, а мы одни окажемся обойдены, люди подумают, что мы что-то натворили»[922].
908
Howard M. Op. cit. P. 271.
909
Мольтке Г. Указ. соч. С. 183.
910
Verdy du Vernois J. Im Großen Hauptquartier. S. 270.
911
Bronsart von Schellendorf P. Op. cit. S. 183.
912
Moltke H.K.B.v. Ausgewählte Werke. Bd. 2. S. 142.
913
Hohenlohe-Ingelfingen K. Op. cit. S. 347.
914
Kaiser Friedrich III.Op. cit. S. 257.
915
Глиноецкий Н. Война между Германией и Францией // Военный сборник. 1871. Том 77. Иностранное военное обозрение. С. 73.
916
Kunz H. Die deutsche Reiterei… S. 324.
917
Kaiser Friedrich III. Op. cit. S. 286.
918
Kretschman H.v. Op. cit. S. 226.
919
Schlieffen A.v. Briefe. Göttingen, 1958. S. 254.
920
Waldersee A. v. Op. cit. S. 105.
921
Kaas F.C.v. «Potsdam ist geschlagen». Briefe aus dem Deutsch-Französischen Krieg 1870/71. Freiburg — Berlin — Wien, 2016. S. 116.
922
Hatzfeldt P. Op. cit. S. 256.