Страница 56 из 127
Впрочем, возможности министра внутренних дел по «республиканизации» административного аппарата были невелики и ограничивались лишь верхушкой — префектами и супрефектами. Выборные генеральные советы департаментов, составленные из местных влиятельных лиц — «нотаблей», — оставались неизменными и не всегда демонстрировали приверженность распоряжениям новых властей в Париже. К концу 1870 г. отношения между ними и Гамбеттой вступят в фазу открытого конфликта.
Был полностью обновлен и руководящий состав префектуры полиции, что, правда, скорее выпустило ситуацию в столице из рук правительства. У Парижа появился собственный мэр, ветеран революционного движения Этьен Араго. Временные мэры были назначены и в каждый из двадцати столичных округов. Один из самых беспокойных из них, Монмартр, был вверен молодому врачу Жоржу Клемансо, в будущем выдающемуся французскому политику и государственному деятелю[497].
Далеко идущие последствия имело также решение правительства национальной обороны остаться в Париже, несмотря на неминуемую блокаду. Многие современники и историки видели в этом роковой просчет. Шарль де Фрейсине справедливо указывал, что, оставшись в Париже, правительство фактически заранее приравняло падение города к капитуляции страны, «это заведомо подорвало сопротивление Франции и свело его к защите Парижа. Кроме того, это наложило свою фатальную печать на операции собранных в провинциях армий, оно принудило их вращаться вокруг освобождения столицы вместо того, чтобы развиваться в соответствии с законами стратегии»[498].
Гамбетта был солидарен со своим верным помощником и впоследствии утверждал, что с самого начала был за то, чтобы правительство в полном составе покинуло Париж. Стенограммы заседаний правительства его слова опровергают. Было единогласно решено, что глава правительства генерал Трошю непременно должен остаться в столице, дабы организовать ее оборону. Однако иллюзий своих предшественников министры не питали. Уже 9 сентября было принято решение о создании правительственного «филиала», призванного координировать военные усилия провинции в Туре — городе на Луаре примерно в двухстах километрах к юго-западу от Парижа. Два дня спустя туда отправился во главе соответствующей «Делегации» министр юстиции Кремьё.
Проблема, однако, заключалась в том, что больше никто из министров не хотел ехать, включая и самого Гамбетту[499]. В помощь Кремьё отправили Гле-Бизуэна (министр без портфеля, общий контроль) и адмирала Фуришона, получившего полномочия морского и военного министра в провинции. Образовавшийся триумвират заслуженных старцев энергией не блистал. Делегации катастрофически не хватало авторитета: власть правительства за пределами столицы, равно как и его способность к принуждению, оставалась иллюзорной. Гамбетта осознал всю фатальность ошибки лишь два месяца спустя.
Решение правительства разделить судьбу столицы имело несомненную патриотическую подоплеку и служило доказательством решимости защищать город до последнего. Но оно было продиктовано и тем, что именно в столице была сосредоточена политическая база правительства, составленного из депутатов-парижан. Республиканское правительство питало глубокое предубеждение в отношении французской провинции, два десятилетия служившей надежной опорой свергнутому режиму[500]. Другим политическим мотивом правительства было нейтрализовать активность левых экстремистских групп, которые с его отъездом получили ли бы бóльшую свободу для действий в городе, подобно тому как это происходило параллельно в Лионе и Марселе. Отъезд также оставлял бы столицу в руках генерала Трошю, который далеко не был республиканцем по своим убеждениям и полного доверия у коллег не вызывал[501]. Как справедливо заключает С. Одуэн-Рузо, решение правительства остаться в Париже было «результатом множества сложившихся воедино факторов, но от этого оно не стало меньшей стратегической ошибкой»[502].
Еще одной стратегической ошибкой, никем тогда не осознанной, было сосредоточение в Париже последних боеспособных сил, оставшихся у Франции после всех поражений. Как покажет практика последующих месяцев, они были намного нужней в провинции. Однако это стало результатом всеобщего согласия в сентябре: солдаты и офицеры рвались сражаться под Париж. Правительство с самого начала переоценивало военное значение столицы и недооценивало возможности провинции.
Впрочем, в первые сентябрьские дни здесь были сильны надежды на скорое заключение мира на не слишком унизительных условиях. Большинство министров правительства национальной обороны попросту не верило в возможность переломить военную ситуацию[503], в чем их, в общем-то, сложно было винить. Войны в Европе в середине XIX столетия были весьма скоротечны и ограничены по результатам. Они завершались с поражением основных военных сил одного из противников. Однако французы не были готовы согласиться на территориальные потери, и война 1870 г. пошла по иному сценарию.
В провинции многие, не успев отойти от шока седанской катастрофы, восприняли новость о провозглашении республики без малейшего удивления и энтузиазма. Как свидетельствовал один из современников, «Седан заставил все сердца оцепенеть»[504]. Основная масса простого народа была совершенно сбита с толку. Префект департамента Об сообщал 7 сентября о том, что «население не настроено против республики, но ему не хватает энергии и решимости. Господствующим чувством, как ни постыдно это констатировать, является желание мира любой ценой»[505]. Парадоксально, но одновременно с этим призыв под знамена новобранцев в том же департаменте шел гладко.
Назначенный новыми властями прокурором беспокойного Лиона тридцатилетний Луи Андриё вспоминал впоследствии, сколь безрадостным было в середине сентября путешествие из Парижа в Лион. На каждой станции вагоны штурмовали беженцы, спасавшиеся со всеми своими пожитками от приближавшихся немцев, заражая пассажиров паникой: «Мои глаза больше не отрывались от горизонта, где поминутно мерещились черные орлы и остроконечные каски»[506]. Однако в эти дни многочисленными были и проявления патриотизма. Немало находилось тех, кто, вывезя в безопасные уголки страны свои семьи, спешил вернуться в Париж, дабы предложить свои знания и энергию защитникам города[507].
Революция 4 сентября была враждебно встречена в сельских районах северных департаментов Франции и Нормандии, где крестьяне верили в то, что «император был предан богатыми и республиканцами»[508]. Муниципальные советы Камбрэ и Рубэ отказались провозглашать республику, в Дюнкерке на это пошли с неохотой, в Дуэ — лишь неделю спустя[509]. Провозглашение республики не было единодушно встречено и на юго-западе страны в Жиронде, где в ряде мест даже дошло до кровопролития. Однако в столице региона, Бордо, господствовали прореспубликанские настроения и действия правительства «национальной обороны» получили полное одобрение и поддержку.
Процессы поляризации общества начались еще до падения династии. Как свидетельствовал в последние дни августа контр-адмирал Лихачев, «в провинции обнаруживаются явления, совершенно напоминающие эпоху знаменитой Жакерии. Мужики не различают политических партий и во всех противниках Империи видят изменников Отечеству»[510]. Страх перед социальной революцией, однако, способствовал сплочению вокруг нового правительства даже самых консервативных сил. При этом в городах республиканские идеи находили растущую поддержку. Однако линии разлома не проходили строго по границам классов, между городом и деревней, Парижем и провинцией[511].
497
См. подробнее: Прицкер Д.П. Жорж Клемансо. Политическая биография. М., 1983. С. 24–29.
498
Freycinet Ch. Op. cit. P. 110.
499
Deschanel P. Op. cit. P. 60.
500
Hazareesingh S. Republicanism, War and Democracy: The Ligue du Midi in France’s War Against Prussia, 1870–1871 // French History. 2003. Vol. 17. Issue 1. P. 55.
501
Trochu L. Oeuvres posthumes. T. I. P. 198–199.
502
Audoin-Rouzeau S. 1870. La France dans la guerre… P. 178.
503
Ibid. P. 180–181.
504
Цит. по: Farcy J-Cl. La guerre de 1870–71 en Eure-et-Loir. Chartres, 1981. P. 31.
505
La guerre de 1870–71. La défense nationale en province: Mesures générales d’organisation. P. 70.
506
Andrieux L. A travers la République: Mémoires. Paris, 1926. P. 39.
507
Paris assiégé, 1870–1871: Correspondance Fouqué — Le Coeur. Paris, 2014. P. 103–104.
508
Chanet J-Fr. Op. cit. P. 218.
509
Guislin J-M. Le Nord, Douai et Rimbaud pendant la guerre de 1870 et la Commune // Revue du Nord. 2006. № 1. P. 98.
510
Записка контр-адмирала Лихачева от 14/26 августа 1870 г. РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 3175. Л. 7–8 об.
511
Audoin-Rouzeau S. 1870. La France dans la guerre… P. 133–137.