Страница 3 из 10
– Нет, – проговорил я.
– Увы, – вздохнул Андрей. – Таков Путь воина. Иногда на нем встречаются непреодолимые пропасти.
Я напрягся изо всех сил, пытаясь сдвинуть руку хотя бы на миллиметр…
Бесполезно.
Я больше не контролировал собственное тело, и боль в локтевых сгибах от игл мозг просто себе придумал, когда осознал запах больницы.
Я негромко застонал… Что может быть страшнее? Лучше самая мучительная смерть: там хоть, когда страдаешь, осознаёшь, что рано или поздно все закончится. Здесь же финал уже наступил, тело фактически умерло, лишь живая голова продолжает зачем-то существовать, пристегнутая к безвольному и бесполезному мешку из плоти.
– Слушай, Андрей, – сказал я, ощущая, как стремительно возвращается ко мне способность трезво мыслить и связно изъясняться: после такого стресса это и неудивительно. – Сделай одолжение…
– Нет, – перебил меня Макаренко. – Не сегодня. Пулю в лоб я тебе всегда организую по знакомству, но только в реально критической ситуации. Сейчас она, прямо скажем, неважная, и, боюсь, радикально ее поправить не получится, но есть у меня одно нерадикальное средство.
Он сунул руку за пазуху форменного кителя и вытащил оттуда самый обыкновенный пластиковый шприц, внутри которого переливалась жидкость необыкновенного цвета. Была она похожа на слабый раствор марганцовки, внутри которого, словно зеленые глисты, сновали юркие сполохи. Появлялись, исчезали, растворяясь в «марганцовке», зарождались вновь… Завораживающее зрелище и при этом неприятное до тошноты.
– Как я понимаю, эту гадость предполагается ввести в меня, – поморщился я. – Может, все-таки лучше на пулю расщедришься?
Андрей усмехнулся.
– А если я скажу, что эта гадость поднимет тебя на ноги? К слову, ты находишься в Институте аномальных зон, где эту субстанцию и разработали на основе артефакта, который называется «Глаз Выброса».
– Интересно, – хмыкнул я. – С учетом, что этот артефакт – выдумки подвыпивших сталкеров…
Но, наткнувшись глазами на внимательный взгляд Макаренко, я заткнулся. Ибо как-то сразу понял: не фантазия этот уник, которого вживую никто никогда в Зоне не видел. Вроде бы не видел…
– Этот арт – порождение выброса аномальной энергии из недр разрушенного Четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС, – сказал Андрей. – Он зарождается в эпицентре и обладает нереальной силой. О редкости арта можно даже не говорить, но его все же достал один сталкер и продал Институту за немалые деньги…
– Короче, – попросил я, чувствуя, что эффект от выброса адреналина стремительно падает и я вот-вот снова вырублюсь от слабости.
– Можно и короче, – отозвался Макаренко. – Пока что ученые Института выяснили следующий эффект: раствор на основе этого артефакта, размельченного в пыль, возвращает поврежденные ткани по линии времени до точки оптимального состояния. То есть, например, если обколоть этой субстанцией лицо, то оно станет как у двадцатилетнего – лучшее время для организма. Или ввести в искалеченную руку, которая после инъекции практически сразу станет нормальной, – правда, пациенту во время восстановления придется жрать как не в себя, иначе «марганцовка» поглотит остальные ткани организма ради восстановления той руки.
– Ясно, – сказал я. – И в чем подвох? Арты никогда не имеют только положительную сторону.
– Эффект «марганцовки» нестабилен, – пожал плечами Макаренко. – Примерно через двадцать четыре часа отреставрированные ткани начинают возвращаться к исходному состоянию. Специалисты Института работают над этим, но пока безуспешно.
– Понятно, – невесело усмехнулся я. Надежда вспыхнула было – и угасла, что, впрочем, для нее практически всегда вполне нормальное поведение. – И зачем в таком случае мне нужна эта информация?
Макаренко задумчиво крутил шприц в пальцах, словно прикидывая – продолжить беседу или ну ее на фиг. Но все же, видимо, решив, что коли уж пришел, надо довести дело до конца, выдал следующее:
– Артефакт «Глаз Выброса» принес в Институт один сталкер. Получил деньги, сказал, что принесет еще – и пропал. Потенциал у этого арта колоссальный, наш Комитет, сотрудничающий с Институтом, крайне заинтересован в нем, но для полномасштабного исследования одного артефакта мало – нужно несколько. Однако руководство никогда не разрешит послать в Зону группу специалистов на поиски какого-то сталкера, просто не захотят рисковать ценными сотрудниками. А без дополнительного исследовательского материала этот единственный шприц с получившимся работающим продуктом можно выбросить в помойку, так как…
– …результат нестабилен, – продолжил я, поскольку Макаренко запнулся – видимо, сообразил, что насчет помойки получилось не особо тактично. Но мне сейчас было наплевать на церемонии, потому как я понял, зачем он пришел сюда. – Короче, вам нужен одиночка, на которого всем плевать: сдохнет – не жалко, – сказал я. – Причем он должен очень хорошо знать Зону и иметь личную заинтересованность в положительном результате операции. Посему вы, вместо того чтобы выбросить в помойку получившийся продукт, готовы вколоть его тому одиночке, после чего закинуть его в Зону на сутки. Принесет требуемое – зашибись, на нем же потом и поэкспериментируем с новым препаратом. Нет – ну что ж, свернем исследование, не впервой. А сталкер – да и хрен с ним, пусть валяется где-то в Зоне и наблюдает своей говорящей головой, как мутанты жрут его бесчувственное тело.
Макаренко пожал плечами.
– Что ж, ты все понимаешь правильно. И сейчас мне нужен ответ – согласен ли ты дать себе шанс встать на ноги?
– Не согласен, – сказал я. – Нет у меня желания валяться посреди Зоны в виде безвольного куска мяса, ибо прочесать ее за сутки нереально. Напомню: ситуация у меня реально критическая, выхода из нее я не вижу, в связи с чем ты обещал мне пулю.
– А если я скажу, что у сталкера, который принес артефакт, прозвище Меченый? – произнес Макаренко.
– Черт… – выдохнул я.
Меченый не был мне другом, хотя в свое время мы с ним провернули несколько совместных дел. Таких людей принято называть боевыми товарищами, и когда такой человек попадает в беду, ты просто обязан его выручить. Ключевое в рассказе Макаренко «обещал – и пропал», а значит, с Меченым случилось что-то нехорошее, ибо он не из тех, кто обещает и не делает. А значит, решение в данной ситуации может быть только одно.
– Согласен, – прохрипел я. – Только напомни, на кого ты работаешь, а то я запамятовал как-то. Хоть буду знать, подыхая, чье задание провалил.
Макаренко слегка скривился, будто лимон откусил, но все же проговорил занудным голосом текст, который ему уже, по ходу, осточертело повторять тем, кого он вербует:
– Я представляю Комитет по предотвращению критических ситуаций. Или проще – группу «К». Комитет – а тогда он назывался комиссариатом – был образован практически вместе с НКВД сразу после Октябрьской революции. Основной задачей этой структуры была внешняя стратегическая разведка, а также предупреждение действий других стран, направленных на подрыв советской власти в России. Позднее к функциям группы «К» прибавился негласный контроль над всеми структурами НКВД, а также антидиверсионная деятельность стратегического масштаба. С тех времен и до сегодняшнего дня группа «К» стоит на страже интересов Родины…
– Вспомнил, – перебил его я. – Иногда случается, что ваши специалисты не в состоянии своими силами справиться с проблемой. И тогда вам приходится привлекать к сотрудничеству профессионалов со стороны.
– И тут ты не ошибся, – кивнул Андрей. – Так поступают спецслужбы во всем мире, и мы не исключение.
Я хотел съязвить в ответ, но не вышло – из горла вырвался лишь хрип. И картинка перед глазами начала мутнеть. Макаренко кинул взгляд на приборы, которые были наставлены возле моей койки, и сказал:
– Ну что ж, сталкер, ты теряешь сознание. Перенапрягся после ранения и выхода из комы, бывает. Но коль ты согласился поработать на благо государства, то мы это сейчас исправим.