Незримые часы

— Дорогой старший брат полагает, что я не мог просто решить навестить его? — осведомился Сяолун.

Ответ первого принца был лаконичен:

— Да.

Оба, как по команде, усмехнулись шутке, известной обоим и неизвестной никому другому, после чего второй принц пригубил вино и начал:

— Ты слышал о том, что учудил сегодня младший брат?

— Об этом я никак не мог не услышать, — покачал головой Веймин, — Учитывая, что Лиминь специально отправил человека сообщить мне об этом.

Сяолун сделал вид, что очень удивлен:

— Серьезно?.. — переспросил он, — Что он сказал?

— Что Сангун — это его дело, — ответил первый принц, — Не знаю уж, с чего его заинтересовал простой бандит.

— Ты понимаешь, что это вызов? — спросил Сяолун, против обыкновения эмоционально, — Вызов тебе, вторжение на твою территорию?

Веймин пожал плечами:

— Мы с Лиминем уже сражались однажды. Мы оба знаем, кто из нас сильнее, и хоть моя стихия и уязвима перед его, это не компенсирует разницы в мастерстве и боевом опыте.

— А известно ли тебе, — продолжил второй принц, — Что младший брат не просто убил Сангуна? Прямо в таверне, на территории, патрулируемой твоими стражниками, он провел ритуальное убийство и поглотил духовные силы жертвы.

Лицо старшего презрительно скривилось:

— Сколько духовных сил в простолюдине? Да еще и столь дрянном?

Сяолун кивнул:

— Поэтому я и полагаю, что Сангун был лишь первой жертвой. Младший брат объявил тебе войну и теперь копит силы. Ему потребуется их много; а много сил — это много жертв.

— Тебе что-то известно? — прямо спросил первый принц, никогда не любивший виляний и хождений вокруг да около.

Зато второй их просто обожал.

— Мне известно больше, чем ты можешь себе представить, дорогой старший брат. И если я прав, то очень скоро ты получишь подтверждение моим словам.

Разумеется, второй принц не рассчитывал, что первый поверит ему сходу.

Сейчас достаточно было посеять зерна подозрений.

Глава 6. Лев

На следующее утро пробуждение вышло особенно приятным. Служанка Лю, вчера так и заснувшая в его объятиях, позаботилась об этом.

Как раз в тот краткий период между выходом из царства снов и окончательным пробуждением, когда весь мир вокруг кажется неясным и немного нереальным, Дан почувствовал, как шаловливый язычок девушки касается самых чувствительных мест его тела. Её губы невесомо порхали, лаская, дразня, распаляя — и ублажая. Сладкая истома разливалась по его телу от каждого ее прикосновения, и сказать ей остановиться было решительно невозможно.

Не успевшая проснуться совесть что-то сонно пробормотала про то, что принуждать подневольную девушку делать минет — это неправильно и мерзко, после чего перевернулась на другой бок и нагло захрапела.

Тем более что Лю вовсе не казалась принуждаемой. Напротив, в каждом прикосновении её губ ощущалась невероятная чувственность, страсть, с которой она принимала его. И даже если это было лишь игрой, притворством, — в эту игру хотелось поверить.

И Дан поверил. Прикрыв глаза, он окончательно расслабился и закайфовал, растворяясь в приятных ощущениях и бесстыже наслаждаясь старательной лаской юной красавицы. Сейчас ему было хорошо, как, пожалуй, никогда прежде. Хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

Он не выдержал и застонал от наслаждения. Чувствуя его отклик, Лю стала действовать активнее. Её язычок выписывал прихотливые узоры, все больше распаляя его.

— Я скоро...

Что именно «скоро», Дан не сказал. Может быть, потому что от подкативших болезненно-сладких ощущений у него перехватило дыхание. А может, потому что те примитивные и пошлые слова, что только и существовали в привычной речи для подобного, разрушили бы атмосферу чувственности и страсти, что наполняла покои этим прекрасным утром.

Он не сказал, но она поняла и так. И не отстранилась. С видом искренней страсти, искреннего желания она принимала его семя. Впервые в жизни Дан почувствовал, что кто-то может желать сделать приятное ему.

И потому чуть приподнявшись, он страстно, горячо поцеловал её в губы. Безмолвно благодаря её за все то удовольствие, что она ему доставила, — и так же безмолвно давая понять, что для него в этом было нечто большее, чем просто услуга служанки господину.

Даже если это «нечто большее» и было ложью.

— Ты прекрасна, — прошептал он, когда поцелуй прервался.

Он очень боялся, что услышит в ответ что-то вроде «служу Вашему Высочеству». Подобные слова разрушили бы все волшебство этого утра.

Но Лю этого не сказала. Лишь молча потерлась щекой о его плечо.

И как он только мог при первой встрече счесть трех служанок дворца Чиньчжу похожими между собой? Сейчас он смотрел на красавицу Лю и видел каждую мелочь, каждую деталь, отличавшую ее от других. Он видел, что ее прямые длинные волосы не только мягкие, как шелк, но и чуть светлее, чем у Линь и Хао. Он видел, что её правый глаз чуть косит, — но странное дело, для него это не было недостатком, а лишь добавляло изюминки. Он видел, что оттенок ее губ поразительно напоминает спелую клубнику, — и как он знал теперь, на вкус они не менее сладкие.

И многое другое он теперь видел, но так ли важно это было сейчас?

Хорошо выспавшаяся совесть ехидно отмечала, что то, что он делал с бедной девушкой этой ночью и утром, в цивилизованном обществе классифицируется как злоупотребление положением и сексуальное домогательство, а кто-то может и без обиняков назвать это изнасилованием.

— Скажи, — к собственному удивлению подал голос Дан, — Только честно. Ты бы хотела, чтобы эта ночь повторялась в будущем? Не «согласишься, если я прикажу», а именно — хотела бы?

Кажется, Лю этот вопрос удивил не меньше.

— Да, господин, — ответила она, — Конечно.

Ну и что он рассчитывал узнать? Даниил ведь прекрасно знал, что даже в его мире женщины почти никогда не говорят мужчинам честно о том, понравился ли им секс с ними. Простой боязни обидеть и поссориться оказывается достаточно, чтобы побудить их лгать и притворяться. Чего же ожидать от служанки, уверенной, что за недостаточно лестный ответ она может поплатиться своей жизнью и жизнями своей семьи?

Разве что надеяться, что она не такая великая актриса, чтобы ничем не выдать своих истинных чувств. Но ведь и сам Даниил был отнюдь не Кэлом Лайтманом, читающим людей как раскрытую книгу. Да и мог ли он быть уверен в своей объективности?

Ведь слишком свежи были воспоминания о том, что значит — следовать своим желаниям и не оглядываться ни на кого. Познав это однажды, Даниил уже не был уверен, что сможет вернуться к прежней роли «удобного друга».

И не был уверен, что хочет этого.

— Выслушай мой приказ, — медленно заговорил Дан, — Он может быть весьма непривычным и странным, но ты должна исполнить его. Полностью и без обмана.

— Да, молодой господин, — подхватилась Лю.

С досадой Дан подумал, что буквально на глазах пропала из ее тела расслабленность прошедшей ночи.

— Первое, — сказал он, — Когда мы наедине, не называй меня молодым господином или тем более вашим высочеством. Обращайся просто по имени. И на «ты». После того, что было ночью, ты для меня не просто служанка.

У девушки отвисла челюсть и округлились глаза. Лицо ее выражало такую крайнюю степень офигения, что Дан невольно улыбнулся.

— Второе, — продолжил он невозмутимо, — Не кланяйся мне, кроме как когда это предписано протоколом официальных мероприятий. Не падай ниц. От раболепных фраз вроде «я заслуживаю смерти» тоже воздерживайся. Нет, не заслуживаешь, и убивать твою семью за какую-то ошибку или непочтительность я тоже не собираюсь. Запомни это крепко. Пока понятно?

— Да, ваше... Лиминь, — девушка покраснела до самых кончиков ушей, как будто сказала что-то невероятно смущающее. И выглядело это до того мило, что Дан почувствовал, что такими темпами рискует не успеть договорить к моменту, когда возбуждение вновь превратит его во влекомое желаниями животное.