Страница 72 из 73
Дверь отворилась. Шавкат и Рустам — те самые «Двое из ларца одинаковых с лица» — внесли в кабинет моё детище — гравилёт. Антиграв с аккумуляторной батареей; электромотор и пропеллером и, сложенный в отдельную, специально пошитую бабушкой по моей выкройке сумку, крыло-параплан.
Я почувствовал, как в районе сердца рождается чистая благородная ярость.
Ах вы ж, суки. Значит, пока товарищи Петров и Боширов заговаривали нам зубы и везли сюда, остальные…
Перед глазами встала картина. Дедушка на работе. Бабушка пошла на рынок за продуктами. Дома одна прабабушка Дуня на лавочке у ворот.
Лязгает засов, без стука входят двое из ларца и начинают шарить в доме… Чего там шарить — вот он, гравилёт, в мастерской лежит, собранный, хоть сейчас надевай и лети. А замок в мастерской сорвать — раз плюнуть.
Не приведи Создатель ещё прабабушку Дуню обидели…
Я дал ярости как следует разгореться и взял эту бешеную силу под контроль. До поры.
— На диван положите, — скомандовал Акил Ровшанович и кивком выпроводил обоих. — Твоё, Серёжа, советский пионер? — посмотрел на меня.
— Моё, — сказал я медленно. — Только я не понимаю, как моё могло оказаться у вас. Я разрешения не давал. Это что, грабёж? Или, как это партия называет, экспроприация?
— Ну вот что, — тон Акила Ровшановича изменился. Стал жёстким, ледяным. Впору оцарапаться и тут же замёрзнуть. — Хватит комедию ломать. Будет тут строить из себя… Я спрашиваю — это твоё?
— Кто вы такой, чтобы вам отвечать? Напоминаю, что мы до сих пор не знаем, с кем говорим.
— Я тот, — прошипел Акил Ровшанович, — кто может одним щелчком пальцев упечь тебя, сопляк, в колонию для малолетних. А твоего деда, его друга — этого еврея-ювелира, и папу твоей девки — в тюрьму. Саму девку тоже, к слову, туда же. За развращение малолетних. Ты же малолетний у нас? Свидетели найдутся, даже не сомневайся.
Слава, понял я. Это Слава. Наш красавчик и лидер. Ревность — страшное чувство. Бог знает, что с человеком делает.
— Держите себя в руках, товарищ, — посоветовал я. — В вашем возрасте опасно волноваться. Тем более, вижу, сердечко у вас не в самой лучшей форме. Опять же, сосуды, давление. Поберечься надо. А то как бы партия не досчиталась своего верного члена. Вы ведь коммунист, Акил Ровшанович? Значит должны понимать, что подобные заявления должны, как минимум, иметь под собой твёрдые основания.
— Основания? Я перед тобой, сопляк малолетний, отчитываться не обязан. Но, таки быть, скажу. Чтобы тебя в чувство слегка привести. В июне этого года ты с дедом своим Ермоловым Алексеем Степановичем, старшим мастером-электриком на Алмалыкском горно-металлургическом комбинате и фронтовым другом его Кофманом Иосифом Давидовичем, ювелиром, поехали на рыбалку. Но вместо этого свернули в горы…
Этот человек знал всё. И о нашей экспедиции, и о найденном золоте, и о двух убитых уголовниках, и даже о том, что после всего мы отправились на рыбалку.
— Итог. Незаконная добыча золота и двое убитых граждан. Мало? За глаза любому прокурору, чтобы посадить всех. А это, — он кивнул на диван, — конфискуем. Что касается Черняева Ильи Захаровича, твоего папы, — он бросил взгляд на Наташу, — то он тоже сядет.
— Интересно, за что? — осведомилась Наташа холодно.
Она прекрасно держалась. Просто отлично. Со стальным стержнем оказалась девочка. Не зря она сразу мне понравилась.
— Как это — за что? За незаконное использование государственной научно-производственной лаборатории в корыстных целях. Или ты будешь отрицать, что твой папа принимал горячее участие во всех этих делах?
— Что вы предлагаете? — спросил я. — Вы же не просто так нас сюда привезли? Иначе просто арестовали бы на месте, и всё.
— Умный мальчик Серёжа, — похвалил Акил Ровшанович. — Не зря говорили. Гений, а? Наш советский гений. Вундеркинд! Нельзя губить таланты, даже оступившиеся. Талантам нужно помогать. Но дел вы наворотили много, и просто так их замять не получится. У всего есть своя цена.
— И какова моя?
— Ну, если коротко, ты перепишешь своё изобретение на других людей. Тех, кого мы укажем. За это останешься на свободе, будешь жить нормальной жизнью. Вернёшься в Кушку, в школу пойдёшь… Про дедушку твоего, Иосифа Давидовича, а также папу Наташи и саму Наташу мы забудем. Убитые были уголовниками, находились в розыске, так что… Мало ли что там могло произойти. Нашли золотишко, не поделили, перестреляли друг друга. Неважно. Прямых доказательств вашей причастности нет. Но они тут же возникнут, если… Ну, ты понимаешь.
— Понимаю, — сказал я. — Можно подумать?
— Думай. Шесть минут у тебя есть.
Он достал из пачки сигарету.
— Позвольте, — я встал со стула, взял зажигалку, щёлкнул, поднёс ему огня.
— Спасибо, — он улыбнулся с довольным видом. — Ты и впрямь умный мальчик. Серёжа.
— Красивая вещица, — я повертел зажигалку в пальцах, подбросил на ладони. — Золото?
— Золото, — он уже не отрывал от зажигалки глаз.
А я уже был в
— Красивая вещица, — повторил я медленно и размеренно, продолжая водить зажигалкой из стороны в сторону. — Золотая. Вы любите золото, Акил Ровшанович, верно?
— Люблю…
Он рассказал всё.
О «золотой мафии» (добыча, торговля, зубные протезисты, ювелиры, криминал), под которой находился весь незаконный оборот золота в республике, а он был не малый, с учётом местных золотых месторождений и самородного золота, которое время от времени находили в горах.
О плотных связях «золотой мафии» с компартией, ведущих на самый верх. По сути, партия контролировала весь этот незаконный золотой оборот, наживаясь на нём и безжалостно давя тех, кто не соблюдал правила игры. Не абсолютно контролировала, давала, что называется, дышать и другим, не всё видела и замечала, но — достаточно, чтобы диктовать упомянутые правила игры.
Покойный друг дяди Юзика, геолог, наивно думал, что ему удалось обойти эти правила игры. Не удалось. О нём знали и прижали бы к ногтю в нужное время. Но он умер, а его фронтовой товарищ ювелир Кофман Иосиф Давидович, само собой, был под контролем. Он же золото своего товарища-геолога продавал. Его не трогали до поры до времени.