Страница 60 из 73
Мы уже знали, что этим «кто-то» была вода с окрестных временных ручьёв. Это она принесла с гор благородно-тяжёлые, неправильно формы, но очень красивые золотые «камушки», которые застряли у валуна, да так и остались лежать, занесённые песком и землёй, пока моё чутьё и сапёрная лопата, не нашли один из них.
Дед достал из кармана тёмный полотняный мешочек с завязками на горловине и принялся складывать туда самородки.
— Вот и кисет пригодился, — сообщил мне. — С войны лежал. Давно махорку не курю, а кисет не выбрасывал. Как чувствовал.
Он взвесил набитый золотом кисет на ладони:
— Как раз четыреста грамм с прицепом. РГ-42 примерно столько же весит, рука помнит.
— РГ-42? — непонимающе переспросил я.
— Граната, — пояснил дед и добавил весело. — Получи, фашист, гранату от советского солдата!
Беспокойство я ощутил в тот момент, когда дед спрятал кисет в свой рюкзак и выпрямился.
Ощутил, но среагировать не успел.
— Руки поднял! — послышался хриплый прокуренный голос откуда-то сверху. — Поднял руки, я кому сказал!
Дед начал оборачиваться.
Ударил выстрел.
Пуля срикошетировала о камень и с визгом ушла куда-то в сторону.
— Пристрелю, на хер, — пообещал голос. — И тебя, и мальца твоего. Стойте оба, не шевелитесь.
— Стою, стою, спокойно, не дури, — дед поднял руки.
— Спокоен жмур в журне [1], — сообщил хриплый. — А я пока ещё поживу, воздухом подышу, хлеб пожую.
Послышался шорох шагов.
Небритый человек в серых мешковатых штанах, чёрной рубашке с закатанными рукавами, старых запылённых ботинках и потёртым до белизны револьвером в правой руке прыгнул на валун сверху, оказавшись над нами.
— А вон и кореш ваш, — неприятно засмеялся человек. — Ведут его, скоро вместе будете, не расстанетесь вовек.
Я поднял голову и увидел приближающегося к нам дядю Юзика с поднятыми руками. За ним, с обрезом охотничьего ружья в руках, шёл грузный человек в старом выгоревшем камуфляжном комбинезоне.
Ситуация не нравилась мне категорически. Я вошёл в
Аура их мне тоже не понравилась.
Чёрная у того, кто стоял на валуне с револьвером, и грязно-коричневая у второго, державшего на прицеле дядю Юзика.
Аура убийц.
Грязно-коричневый подошёл ближе, ткнул дядю Юзика стволом обреза в спину.
— Встали рядом, — произнёс бесцветным голосом.
— Ты, пацан, к ним подошёл, — сказал тот, кто был на валуне, поведя повелительно стволом револьвера. — А ты, старик, длинный, достал по-бырому [2] наше рыжьё [3] и кинул братану моему.
Они нас убьют, понял я. Зачем им свидетели? Убьют и здесь же где-нибудь закопают.
Ну нет, это вряд ли. Не для того я тут оказался, чтобы снова умирать, да ещё и от рук бандитов…
Я прикидывал свои действия, когда поймал взгляд деда, склонившегося над рюкзаком. Дед Лёша моргнул двумя глазами и едва заметно кивнул головой. Мол, приготовься.
Ладно, готов.
Рука деда исчезла в рюкзаке, пошарила там секунду-другую, и в следующее мгновение мой дед, как заправский акробат, нырнул вперёд, уходя с линии огня и крикнул:
— Ложись!
Дядя Юз тут же бросился на землю и в падении дал подсечку грязно-коричневому. Тот упал на спину и от неожиданности выпалил в небо из одного ствола.
Я уже был в
Время замедлилось.
Я видел, как дед перекатывается через плечо и стреляет в хриплого из чёрного пистолета, который невесть откуда оказался в его руке.
Одновременно стреляет хриплый.
Я вижу, как обе пули, разминувшись в сантиметре друг от друга, устремляются к цели.
Каждая к своей.
Моя лопатка лезвием попадает по руке хриплого; и тут же пуля деда входит ему в грудь; а его пуля попадает деду в левое плечо, выбивая фонтанчик крови.
Звуки выстрелов и вскрики становятся долгими, тягучими, не похожими сами на себя.
Вот дядя Юзик из положения «лёжа» с ножом в руке медленно прыгает на грязно-коричневого, который пытается встать, и влепить второй заряд в Юзика, но не успевает, потому что грузен и неповоротлив.
Нож дяди Юзика входит в горло врага.
Дед стреляет второй раз, и пуля догоняет уже падающего с валуна хриплого, попадая тому в живот.
Я подхватываю револьвер хриплого, который тот выпустил из рук и смотрю на ауры хриплого и грузного.
Они расплываются, бледнеют, тают, и, наконец, резко исчезают. Как будто кто-то щёлкнул невидимым выключателем из положения «вкл» — жизнь в положение «выкл» — смерть.
Всё кончено.
Не выходя из
Тот сидит, морщась от боли и зажав рукой рану в плече. Из-под пальцев сочится кровь.
— Ты как, деда? — спрашиваю очень медленно, разделяя каждое слово.
— Нормально, — цедит он сквозь зубы. — Зацепил меня, гнида уркаганская. Ненавижу этих сволочей.
— Оба готовы, — сообщает дядя Юзик, подходя. — Поздравляю вас, товарищ капитан. Мы снова победили.
— И я вас поздравляю, товарищ старший лейтенант. Вы действовали безупречно.
— Как и вы, товарищ капитан. Есть ещё ягоды в ягодицах, а? Фу, чёрт, трясучка началась. — он глубоко вдохнул-выдохнул.
— Адреналин, — сказал дед. — Меня тоже колотит.
— Дядя Юзик, — попросил я. — Вы можете разжечь костёр? Надо вскипятить воду.
— Конечно, — сказал дядя Юзик. — Сейчас сделаю, одну минуту, юноша. И вот ещё что…
— Что?
— Поздравляю с боевым крещением. Ты молодец. Я видел, как ты бросил лопатку и выбил револьвер. Помни всегда главное — они бы нас убили. Мы защищали свои жизни и жизни друг друга.
— Это святая правда, — подтвердил дед. — За други своя. Не переживай, внук. Я знаю, это страшно, но у нас не было другого выхода.
— Всё нормально — сказал я. — Давай-ка, деда, раной твоей займёмся.
Деду повезло. Есть на свете везучие люди, и дед мой относился к таким. Уже то, что он, служа во фронтовой разведке с одна тысяча девятьсот сорок второго года, выжил и дошёл до Берлина, говорило о многом. Вот и сейчас. Бандитская пуля калибром 7,62 мм, выпущенная из револьвера системы Наган, не задев кость, пробила насквозь мышцы плеча. А вот две пули деда не оставили бандиту шансов.
Воды у нас было маловато, поэтому дед плеснул мне на руки водки из второй фляги, до этого спрятанной в рюкзаке.