Цугцванг

— Я подумаю.

— Все, о чем я прошу — это подобие нормальной жизни и…

— Я сказал, что подумаю! А теперь пошли, у меня нет времени на все эти сопли.

Даже сейчас умудряется меня уколоть, хотя я этого не заслужила. Не заслужила! В том, что произошло нет моей вины, к тому же Лилиану никто не просил об опекунстве, так она решила сама! Она слишком боялась оставлять меня в Новосибирске рядом с Костей, потому что считала, что в том, что Роза умерла — он виноват.

«Он ее не защитил. Его не было рядом.» — так она говорила, жестко отсекая любые мои попытки встать на его защиту. И что же получается? Благими намерениями действительно выложена дорога в Ад? Наверно так и есть, ведь не просто же так теперь я расплачиваюсь за то, что было много лет назад.

Забавно, но раньше я так взвивалась, стоило кому-то отнестись ко мне, как к ребенку. Орала, что давно взрослая, но теперь все так круто поменялось. Мне бы хотелось крикнуть: очнись! Я тогда была совсем ребенком, в чем ты меня обвиняешь?! Но кому орать то, если дверь в квартире, куда меня завели, закрывается громким хлопком, а замок пару раз прокручивается?! Разве что своему отражению или пустоте незнакомой прихожей…

Здесь действительно не было ничего особенного. Персиковые обои в цветочек, паркетные полы из вишневого дерева, обычная мебель. Комнат в квартире было, скорее всего, когда-то две, а теперь большая совмещена с кухней, которая занимает достаточно мало места. Всего уголок, но мне большего то и не надо, вполне достаточно того, что есть. Красные фасады кухонной гарнитуры скрывали в себе целые залежи посуды, но я быстро отыскала чашку, в которую налила черный, ароматный чай. Мне надо немного успокоиться, и пусть он не был таким, как делала мама, панацея тоже работала на ура. Я смогла перестать рыдать, слава богу, даже стала дышать более свободно, и огляделась. Действительно ничего особенного. Барная стойка разделала кухонную зону и гостиную, где стоял небольшой диванчик, напротив висел стандартных размеров плоский телевизор. Никаких изысков и излишек, как и в спальне. Шкаф-купе и двуспальная кровать, в углу кресло, какое было, наверно, в каждом советском доме. Два подлокотника, спинка и сидушка на ремнях, все это облеченное в странного вида ткань с наркоманскими узорами.

«М-да…стремительное падение с апартаментов на пятьдесят втором, до обычной двушки на втором…» — думаю, даже усмехаюсь, но потом понимаю — мне все равно на самом то деле, главное возможность вести хотя бы что-то вроде обычной жизни.

Поэтому я на иголках. Хожу туда-сюда, как тигр в клетке, посматриваю на часы. Под ложечкой жестко сосет, ухает, неизвестность пугает. Мне дико важно знать, что же он решит в конце концов, так что кусок в глотку не лезет, если не считать своих ногтей, которые я, наверно, все сгрызла, пока ждала этот звук поворота ключа в замочной скважине.

Вскакиваю с места так резво, что чуть не падаю со всеми вытекающими, благо удается устоять, и когда в десятом часу я появляюсь в коридоре, Макс открывает дверь. Настроение у него — мрак, я сразу это подмечаю, как и то, что он очень устал. Кидает черную, кожаную сумку на пол, тяжело выдыхает в потолок, а я не решаюсь заговорить, пока не понимаю — он действительно устал, и, может быть, чего то хочет?

— Может ты хочешь чего-нибудь? Я могу…

— Я хочу побыстрее все закончить и уехать домой, — тихо говорит, не открывая глаз, вместо того прижавшись спиной к стене, — Я очень устал.

Это обидно. Я отвожу взгляд, нервно теребя пальцы, пока Макс потирает лицо ладонями, и когда отнимает их, смотрит на меня холодно и отстраненно.

— Ты сказала о нормальной жизни. Что конкретно входит в это понятие? Только шатание по улице?

Еще один укол. Я кусаю губу, потом смотрю на него и пожимаю плечами.

— Телефон и ноутбук…

— Хорошо.

«Серьезно?!»

— Но с моими условиями.

«Ага, ну конечно…»

— Какими?

— Твой телефон и ноут я смогу просматривать в любой момент. Истории поисков, содержание того, что на нем — все. С телефона ты сможешь звонить только мне и в службы спасения.

«М-да…не густо. Но это хотя бы что-то?…»

— Хорошо, — тускло соглашаюсь и снова принимаюсь изучать «елочку» пола, а он продолжает накидывать.

— Если я позвоню, и ты не возьмешь трубку — лишаешься всего. Камеру на ноутбуке не смей заклеивать.

— Хорошо…

— Также раз в три дня я буду приезжать к тебе и осматривать квартиру на предмет всего того, что сочту недопустимым.

— Например?

— Например оружие, — усмехается, и стоит признать, что могла бы и сама догадаться…

— Я не собираюсь…

— Наркотики. Алкоголь.

— Запрещенная литература, которая наталкивает на слишком вольные мысли? — саркастично вставляю свои пять копеек, он пожимает плечами с легкой улыбкой.

— Возможно.

— Тебе прекрасно известно, что я не стану действовать против…эм, вас, тем более ему во благо.

— Этот дебильный фарс меня уже утомил. Мы вели такой разговор, Амелия, и я не собираюсь снова все повторять, тем более в вопросах вашей семьи лучше перебдеть.

Намек больно бьет по мне, снова заставляет покорно опустить взгляд и снова изо всех сил сдерживать слезы.

«Он так несправедливо жесток со мной…» — проносится в голове, а потом я представляю, что каждый раз, когда он будет сюда приезжать, я буду вынуждена чувствовать себя полным ничтожеством и хмурюсь, — «Ну нет…эта ноша для меня непосильна…»

— Не ты, — выпаливаю, заставая его врасплох.

— Что «не я»?

— Приезжать.

Медленно поднимаю на него глаза и слегка жму плечами, также слегка улыбаясь, чтобы хоть как-то скрыть ту боль, которую мне причиняют слова, что я говорю, и решение, что родилось будто из ниоткуда.

— Ты был прав. Нам лучше не видеться и держать дистанцию. Поэтому приезжать будешь не ты.

— О, правда? И кто же?

— У тебя много родственников, которые вовлечены в ваш незыблемый план. Выбери любого.

— Им заняться больше нечем, кроме как ездить сюда к тебе?

— Это ваш план, от которого зависят ваши жизни. Найдут время. Я не хочу тебя больше видеть.

— Это взаимно, — холодно цедит, но на этот раз я готова, поэтому пожимаю плечами и снова улыбаюсь, только шире.

— Тогда не должно возникнуть сложностей. Когда я получу ноут и телефон?

— Через два дня.

— Когда я смогу выходить?

— Когда получишь телефон.

— Хорошо. Тогда удачной дороги.

Разворачиваюсь, чтобы уйти вглубь квартиры, но Макс окликает меня, тормозя на полушаге. Он приближается, и когда останавливается напротив, пару мгновений тупо смотрит — начинаю нервничать. Что он там может выкинуть, я без понятия, поэтому когда он тянется к моей руке, делаю шаг назад. Я хочу сохранить дистанцию, но он не дает, напротив сокращая. Берет за запястье, и сердце трепещет, как глупая птичка. Не знаю, чего оно ожидает, но разум не ждет ничего хорошего, и он снова оказывается прав. Ничего хорошего ждать то и не стоит в принципе, когда речь заходит о Максимилиане Александровском.

На моем запястье защелкивается замок браслета, который дико похож на кулон в плане своего устройства — я тоже не смогу его открыть, знаю это будто нутром чувствую.

— Не дергай его и не пытайся снять, — тихо подтверждает, — Ты не сможешь.

— Я уже догадалась. Зачем? Вряд ли это еще один подарок.

— Это маячок, чтобы я всегда знал, где ты.

— Мило. Спасибо?

— Не благодари, — саркастично отвечает на мой яд, после смотрит за спину и выгибает брови, — Ну и как квартирка? Лучше той?

— Это не клетка, так что да, намного лучше, спасибо.

Макс опускает на меня взгляд, продолжая усмехаться, потом поднимает руку и явно хочет коснуться меня, потому что тянет ее в сторону щеки, но я отстраняюсь. Не хочу. Не смогу просто! Вместо того, чтобы снова поддаться его чарам, я снова предпочитаю изучить расположение досочек, сжав себя руками и нахмурившись.