Цугцванг

Никогда не замечала в нем такой педантичности, но, наверно, она все же есть, если он любит БДСМ. Я как-то решила почитать о «доминантах», раз уж ввязалась в эту авантюру, и действительно многие из них отличаются любовью к порядку, и, судя по тому, что тут все развешено еще и в цветовой гамме, так и было. Рубашечка к рубашечке, белая к белой, туфли к туфлям, кедик к кеду, и далее по списку. Хмыкаю, проведя кончиками пальцев по пиджакам, но дальше удивляюсь больше.

Самая дальняя стенка шкафа наполненная женской одеждой снизу доверху. Она вся в светлых оттенках, и здесь тоже есть все: куртки, пальто, платья, костюмы — абсолютно все, чего только душа может пожелать.

«Наверно об этом он и говорил?» — опускаю взгляд на разорванный свитер, который я загнула, как халат, и понимаю — у меня нет другого выхода.

Теперь окончательно понятно, что он имел ввиду и зачем это сделал: видимо принцу не понравился мой отказ надеть его платье и его куртку. Никаких разговоров не нужно, уговаривать меня тоже никто не собирался — Максимилиан и его «как я хочу» просто разорвали мою одежду, чтобы у меня не осталось выбора и пришлось одеть эту. Тихо цыкаю и мотаю головой — просто детский сад… — потом безразлично беру с вешалки первый попавшийся свитер. Он вообще коричневый, но уходит больше в розовый, а еще достает мне до задницы, судя по всему — мне подходит. Открываю первый ящик в поисках белья, безошибочно угадываю, но выбор меня не радует. Здесь какой-то сплошной шелк и кружева, и этот факт забирает еще пару процентов от моей батарейки, но что поделаешь? Нахожу самый приличный комплект, беру белые носки и выхожу из комнаты.

Иду в душ, как мне было велено. Парюсь, правда, долго — все здесь непонятно и ново, работает неизвестно как, так что я достаточно сильно замерзла, пока не догадалась на какую кнопку надо нажимать. Быстренько моюсь, как можно быстрее, если быть точной, а когда выхожу, обматываюсь темным полотенцем и встаю перед выбором: куда идти дальше? Я не хочу оставаться в этой комнате, да и меня никто сюда не приглашал, а та светлая по душе. Недолго ломаюсь и иду туда, закрываю за собой дверь, переодеваюсь. Ткань, конечно, просто сказка, но меня это не радует — я лишь на подсознательном уровне отмечаю сей факт, потом залезаю под одеяло и кутаюсь с головой.

Единственное, что мне нравится в моей клетке — это вид. Окна здесь огромные, в пол, и через них открывается вид на жизнь там, за пределами золотых прутьев. Я вижу Лужники, здание МГУ, но самое главное — это тысячи огней квартир, в которых кипит настоящая жизнь, а не пластмассовая, как моя. У меня то, по факту, больше нет жизни. Закрытый выход и ошейник на шее, который я так и не смогла снять, тому подтверждение. А еще тюремщик…

Я слышу, как открывается дверь, когда на часах время переваливает за шесть часов — действительно вернулся вечером, как говорил вчера, — но не спешу его встречать. Я сижу у окна на кресле-лежаке с фигурными ножками, подтянув ноги к груди, и даже головы не поворачиваю на четкий шаг. Мне плевать…почти плевать даже когда я чувствую его энергетику рядом, а волну парфюма непосредственно в зоне моего комфорта.

— Даже не поздороваешься?

Молчу. Нет, не поздороваюсь, потому что не хочу. Максимилиан усмехается, касается спины, заставляя тем самым резко выпрямиться «по струнке», но это его как будто только подстегивает. Теперь он касается шеи, слегка надавливает на замочек, улыбается.

— Спорю на что угодно, ты пыталась его снять.

Молчу.

— Извини, не сказал, что он с сюрпризом.

Молчу. Тогда он присаживается на край кресла, слишком близко, чтобы меня нервировать, но я не поддаюсь. Знаю, что если дернусь, спровоцирую, а мне этого не нужно. Я напряжена до предела, каждой, казалось бы, мышцей, при этом стойко остаюсь на месте, цепляясь глазами за здание МГУ, как за свой личный спасательный круг. Он мне нужен, чтобы не утонуть в его запахе, который становится четче, когда его владелец становится еще ближе. Слегка касается губами голого плеча, я жмурюсь, но продолжаю стоять на своем. Это его по итогу только веселит…

— И не отпрыгнешь?

Молчу.

— Как стойко держишься, браво, котенок. Интересно, насколько далеко ты готова зайти?

Его пальцы ныряют под свободный ворот кофты, касаясь лопаток, но я и тогда продолжаю сидеть, как будто и не я вовсе. Пытаюсь отгородится…пусть и знаю, что не выйдет. Это я. Это он. И он будет делать все, что захочет, но, судя по всему, не сейчас. Максимилиан отстраняется внезапно, а потом буднично, как будто ничего не произошло, произносит.

— Переоденься. Через десять минут кое кто приедет, а эта кофта еле прикрывает твою задницу. Пошла.

Пользуюсь случаем и резко вскакиваю, ухожу, но чувствую тяжелый взгляд в спину, который не обещает ничего хорошего. Хотя может это было простое издевательство? Наверно да, потому что когда я снова захожу в гостиную, он даже не поворачивается. Максимилиан стоит у окна и быстро что-то печатает, а я присаживаюсь на край дивана и привычно отвожу взгляд. Тишина просто невыносимо звенящая, но мне и в голову не придет ее нарушить даже под пытками. Лучше ощущать этот спертый, тяжелый воздух, чем говорить с ним, к тому же не имея никаких тем для обсуждения.

— Ты, я так понимаю, решила объявить голодовку?

Его голос пугает, слишком неожиданно он звучит, и я вздрагиваю, бросая на него короткий взгляд. Максимилиан прижимается спиной к окну, руки сложив на груди, смотрит прямо и холодно. Он злится. Я умею это видеть, потому что много раз видела его в таком состоянии: «Еще бы, общаться с кем-то, кто тебя раздражает. Тяжело тебе пришлось, наверно, но пари то важнее?»

Ядовитая боль прокатывает меня по моей собственной грязи, в которую я попала, и хочется рыдать. Я снова предпочитаю наблюдать, как вожу по круговому узору дерева, чем играть с ним в гляделки, но на этот раз принцу так не хочется. Максимилиан отрывается от своего места и быстро подходит ко мне, властно берет под подбородком и опять заставляет меня подчиняться. Я и не думаю уходить в оборону, потому что понимаю — у меня нет на нее ресурсов. Снова чувствую себя выжатой до капли…

— Я задал тебе вопрос, — теряет терпение, — Ты оглохла или как?

Медленно моргаю, скованная изнутри и снаружи, а он вдруг проводит большим пальцем по щеке — я чувствую влагу. Если честно, то даже не заметила, как она появилась, но кляну себя трижды — это еще одна причина до меня докопаться, которую я сама вложила ему в руки.

— Прекрати рыдать, — глухо требует, я отстраняюсь и быстро вытираю глаза, воровато так, как будто делаю что-то ужасное.

Походу дела так и есть, Максимилиан шумно выдыхает, но от очередного потока обвинений меня спасает звонок в дверь. Чувствую долгий взгляд, недовольство, но могу наконец дышать, когда он быстро уходит в сторону прихожей. Я не поворачиваюсь — мне плевать, кого он ждет в гости, а вот на вырисовывание контуров узора нет. За этим процессом я готова наблюдать хоть бесконечное число часов, но все снова идет не по плану.

— …Пробки просто ад! — звенит очень женственный, мужской голос, явно недовольный, и также явно улыбающийся тон у Максимилиана.

— Ну прости, это срочно.

— Да для тебя, Макс, все что угодно, конечно…Расскажи хоть, что делать надо будет?

— То, что ты умеешь лучше всего.

— Я по телефону не совсем понял задачу, но не это. Будут детали?

— Ты слишком любопытен, Стас, подожди немного.

— Это да, это про меня, — они начинают смеяться, а потом идут в мою сторону.

Точнее идет кто-то один, второй все еще копается в прихожей, и мне сразу ясно кто есть кто в этой мизансцене, к тому же запах парфюма не дает мне даже шанса на ошибку…Максимилиан встает рядом, и я вижу это боковым зрением, но не поворачиваюсь.

— Ну и? Где объект? — явно взволновано, но при этом весело спрашивает, и я понимаю — речь идет обо мне.

«О ком еще то? Кто здесь «объект»?»