Страница 7 из 35
Ирка отстала и пошла в обход бассейна, чтобы не попадаться кайману на глаза. А Блинков-младший опробовал лягушку. Если ее опустить поближе к земле, она снова начинала орать и рваться на свободу.
С орущей лягушкой на палке, стараясь не смотреть в Иркину сторону, чтобы кайман ни о чем не догадался, Блинков-младший подошел к бортику бассейна.
Кайман ждал. За последнюю неделю он успел привыкнуть к тому, что его дразнят, и не терял надежды тяпнуть Блинкова-младшего или Ирку. На этот раз Ирку, ведь была ее очередь дразнить, а Блинков-младший лишь отвлекал.
Вода в бассейне воняла зоопарком и рыбным магазином. Вокруг каймана плавали головастики размером с хорошую сливу. Блинков-младший стал медленно подносить лягушку к ноздрям каймана. Кайман стал медленно разевать пасть. А Ирка (Блинков-младший видел краем глаза) залезла в бассейн и стала медленно подкрадываться.
Дно бассейна было покатым. В глубоких местах Ирке и Блинкову-младшему оказалось бы с ручками, но Ирка брела по мелкому месту, воды там было по колено.
Чем ближе подкрадывалась Ирка, тем ниже Блинков-младший опускал палку с лягушкой и тем шире кайман разевал пасть с длинными как гвозди зубами. Нельзя забывать о том, что и лягушка принимала в этом деле самое активное участие. Она вопила так, что у Блинкова-младшего звенело в ушах.
Ирка уже подошла к хвосту, но дергать не стала. Она решила выполнить упражнение второй категории сложности: шлепнуть каймана по спине. И вот она шла вдоль каймана. Она так долго шла, что кайман стал казаться Блинкову-младшему бесконечным, как товарный поезд.
И вдруг Ирка поскользнулась.
Мгновение она балансировала, размахивая руками, и за это мгновение Блинков-младший догадался пожертвовать лягушкой, которую вообще-то хотел отпустить на заслуженный отдых. Лягушка отвлекла каймана, но когда на спину ему свалилась Ирка, он уже ни на что другое не отвлекался. Сначала кайман замер от неожиданности, но тут же сообразил, что к чему, изогнулся и хлопнул своей огромной пастью.
– Папочка! – завопила Ирка, изо всех сил вцепившись в каймана, как будто он и был ее папочка.
Если бы Ирка вцепилась поближе к хвосту, кайман бы ее сцапал. Но Ирка вцепилась в спину точно посередине, а уж достать собственную спину кайман не мог, он все-таки не змея.
Стоит ли говорить, что Блинков-младший не испугался? Говорить этого не стоит, потому что Блинков-младший испугался. Только дураки ничего не боятся. Другое дело, что не каждый испугавшийся – трус. Блинков-младший испугался, ему жутко не хотелось оказаться в больнице и чтобы доктор из телепередачи разбинтовывал ему изуродованную кайманьими зубами ногу. Но если бы кайман изуродовал Иркину ногу, то Блинкову-младшему было бы еще хуже. Просыпаться и думать о том, что ты струсил, идти в школу и думать о том, что ты струсил, засыпать и думать о том, что ты струсил, – разве это жизнь?
И Блинков-младший решился. Он вскочил на бортик бассейна и сунул палку кайману в пасть. Пасть захлопнулась, палка разлетелась в щепки, и тогда Блинков-младший взревел от ужаса, как несчастная лягушка, и рухнул с бортика прямо на бугристую кайманью башку.
У каймана очень сильные челюсти. Они могут перемолоть палку, могут схватить и утащить в воду неосторожного зверька и расправиться с любой рыбой. Но мышцы, которые раскрывают пасть, у каймана гораздо слабее. Сильные мышцы тут просто не нужны: подумаешь, великое дело – пасть разинуть.
Блинков-младший оседлал кайманью башку и обхватил его челюсти сомкнутыми в замок руками.
– Беги! – кричал он Ирке.
Кайман бился. Ирка тоже не такой человек, чтобы бросать своих. Она думала, что каймана можно как-то победить, и висела на нем в точности как Блинков-младший, только подальше, верхом на спине.
– Беги! Зови людей! – кричал Блинков-младший.
У каймана, конечно, мышцы, которые раскрывают пасть, слабые – я от своих слов не отказываюсь. Но остальные мышцы у него сильные. Гораздо сильнее, чем у Ирки и Блинкова-младшего вместе взятых. Так что страшно подумать, чем это могло кончиться. Может быть, через минуту кайман стряхнул бы наших ребят и прошелся бы по ним своими длинными зубами, которые насквозь пронзают рыбу в воде. Но тут появился индеец Паблито.
Вообще-то у него было другое имя. Но у индейцев строго-настрого запрещено вслух называть собственные имена. Они боятся, что злые духи могут подслушать имя и навредить его хозяину. Называть вслух чужие имена у индейцев не запрещено. Злые духи от этого путаются и ничего плохого сделать не могут. Получается, как если нечаянно разбить в школе стекло и сказать завхозу, что ты какой-нибудь Петя Петров из седьмого «Б». Ну, придет завхоз в седьмой «Б», увидит, что Петя Петров – совсем не тот человек, и уйдет. Вот так и духи. Паблито не называл своего настоящего индейского имени, и духи к нему не приставали. Но и люди не знали его настоящего имени. Если бы поблизости был индеец из племени Паблито, он мог бы произнести это имя без риска для жизни. Но все индейцы на вилле были из других племен и не знали его секретного имени, поэтому Паблито звали Паблито.
Индеец с секретным именем нес головой вниз цыпленка со связанными ногами. На Ирку и Блинкова-младшего, бьющихся в смертельной схватке с кайманом, он посмотрел осуждающе, но без особых переживаний. Как будто они перемазались манной кашей или сотворили еще какую-нибудь невинную детскую шалость.
– Хелп! – завопил Блинков-младший, хотя индеец едва ли понимал по-английски. А Ирка завопила:
– Помогите!
Индеец присел на корточки и тихонько свистнул. Такой он был спокойный, что Блинков-младший с Иркой замолчали. Индеец свистнул еще раз. Блинков-младший почувствовал, что кайман под ним дергается слабее. Зато цыпленок в руках индейца приоткрыл затянутый пленкой глаз и стал биться. Кайман обмяк и шумно фыркнул в воду. Он заметил цыпленка. А индеец, опустив цыпленка к самой воде, засвистел коротко и часто: «Фи-фу, фи-фу», как будто подзывал собаку.
И кайман сдался. Кайман пополз к цыпленку. Наверное, он подумал: «Зачем связываться с этим Блинковым-младшим и с этой Иркой? От них все равно много не откусишь. Возьму-ка я лучше цыпленка, пока дают».
Ползти кайману было трудно. Еще бы, когда на нем сидели двое. Он пытался стряхнуть седоков, но без злости, дескать, поиграли – и хватит, у меня тут наметилось одно важное дело.
Не переставая свистеть, индеец показал большим пальцем: соскакивайте.
– Три-четыре! – скомандовал Блинков-младший, и они с Иркой так лихо соскочили, что сразу оказались за надежной спиной индейца. По воде двумя цепочками расходились круги, показывая, где они бежали. Но момент, когда они бежали, совершенно вылетел у Блинкова-младшего из головы.
Кайман тоже времени зря не терял. Сглотнул цыпленка и выложил свою зубастую башку на бортик бассейна. Индеец почесывал ему грязным ногтем то место, где у нормальных животных ухо.
Потом индеец сделал невероятное. Он спокойно, как собственный чемодан, раскрыл кайману пасть и стал ковыряться у него в зубах острой палочкой. Палочку он достал из кармана штанов. Это была специальная палочка, чтобы чистить кайману зубы.
– Он из рода каймана, – шепнула Ирка. – Как в «Белом ягуаре – вожде араваков».
Кайман, оказавшийся индейцу кем-то вроде дальнего родственника, пялил свои бессмысленные желтые глаза. Зрачки у него были щелочкой, как бойницы старинного замка.
– Тотем, – вспомнил Блинков-младший слово, которым называются такие звериные родственники индейцев.
– Уази, – сказал индеец, похлопывая каймана по нахальной морде.
Ирке тоже захотелось похлопать по морде, раз выпал такой интересный случай. Но кайман символически лязгнул на нее зубами.
– Гадина, – определила Ирка.
Наши еще немного посидели на корточках рядом с индейцем, глядя, как он чистит кайману зубы. Взбаламученная вода улеглась, и опять в ней зашмыгали черносливые головастики. Солнце жарило, белая Иркина футболка уже подсохла на плечах и оказалась грязно-зеленой. Блинков-младший покосился на свое плечо – его футболка выглядела не лучше. Между прочим, воняло все время ужасно, только раньше Блинков-младший не обращал на это внимания, а сейчас понял, что воняет не только вода в бассейне.