Страница 52 из 76
Хану было всего восемнадцать. Он мечтал служить в армии, тогда это было престижно и вообще для него являлось чем-то вроде «долга чести» — его отец тоже был военным, и пойти по его стопам для Хана означало «проявить уважение». Дело было летом, как раз после окончания школы и как раз после прохождения медкомиссии. Хан возвращался домой поздно, праздновал с друзьями успешное зачисление в военное училище, и услышал тихий тихий скулеж и какую-то возню у гаражей. Естественно пройти мимо он не смог, повернул туда, а там девушка и какой-то мужик неприятного вида. Все сразу стало очевидно по порванному платью, так что Хан, недолго думая, ринулся на спасение дамы, попавшей в беду, а у мужика нож — им он и прошелся по его лицу. Хан чудом не ослеп, хотя глаз все равно немного пострадал, поэтому о карьере в высших, воинских чинах можно было забыть. Но знаете? Его это не сломило. Конечно, он очень сильно переживал, а через год окреп и все-таки пошел в армию. По обычному призыву, да, но он сделал это, а там познакомился с моим отцом. Хан всегда говорит, что этот случай считает переломным в своей жизни и переломным в хорошем смысле. Он не жалеет. Не только из-за моего отца, но и из-за девушки — она то стала в последствии его женой, у них даже есть ребенок. Девочка. Потом, конечно, семья распалась в основном из-за службы Хана, но они не расстались врагами, а напротив остались в теплых, дружеских отношениях. Такие же отношения у него с его дочерью Ксюшей.
«Не о чем жалеть!» — как то сказал он, — «У меня есть две семьи. Одна поменьше, другая побольше, а еще дом и работа. Я счастлив, Амелия…»
Когда он наконец оборачивается, отвлекаясь от плиты, и я счастлива тоже. Глядя на его лицо я не вижу шрамов или какого-то уродства, я вижу безграничную нежность, тепло и доброту, и не могу сдержаться. Меня срывает с места, а через миг я уже в его объятиях, как в коконе. От него пахнет пихтой и апельсинами, и я вдыхаю этот запах, утыкаясь в солнечное сплетение, куда кое как достаю из-за нашей огромной разницы в росте.
Я дома. Второй раз за сутки — я дома.
Хан любит пошутить. Он прекрасно знает, как люди реагируют на его внешность, и любит их подразнить, чем занимается прямо сейчас. На кухне царит атмосфера напряга и безнадеги: трое из нас сбились в кучку и смотрят волком на Хана. Тот отвечает им тем же, а я молчу. Это достаточно забавное зрелище, если честно, они же реально видят в нем угрозу, не говорят ни слова, а словно ждут момента, когда этот странный завтрак обернется чем-то из ряда вон.
Наконец я решаю, что хватит, наверно, пугать моих друзей, а Хан получил все, что хотел, и выдыхаю.
— Пожалуйста, прекрати.
— О чем ты, мой маленький цветочек? — невинно хлопает глазами, на что тут же получает усталый взгляд.
— Ты знаешь о чем я, Хан. Прекрати их пугать.
Тут же раздается громкий фырк Алекса, который и к оладушкам то не притронулся, а за ним громкий, раскатистый смех Хана. Я не обращаю внимание ни на первого, ни на второго, поворачиваюсь на Крис и говорю:
— Тебе нечего бояться. Хан никому не причинит вреда.
Двигаю ей ближе тарелку с оладушками, гипнотизируя взглядом. Я пытаюсь ее убедить, и у меня выходит: Крис верит мне, слабо кивает и уже тянется к еде, но Арай перехватывает ее руку и, наверно, впервые серьезно парирует.
— Он не выглядит как человек, который «не причинит вреда». Кто это?
Мне не нравится пренебрежение, с которым он обращается с моим любимым человеком, и я не скрываю недовольство. Улыбка с моих губ пропадает, я слегка щурюсь, вкручивая в парня подруги свой взгляд, но тот не уступает. Отвечает тем же, потому что не доверяет мне. Наверно только вчера все выглядело очень забавно, а сегодня, когда завеса тайны немного приподнялась, внезапно происходящее перестало веселить. Но я не собираюсь вестись и утешать, я им не мамочка, да и меня реально бесит это отношение. Как рогом уперлась и не сдвинуть, так всегда Хан и говорил о моем упрямстве и излишней горделивости.
Он и прерывает гляделки, слегка сжимая мою руку в своей.
0 Амелия, и кому еще нужно прекратить? — еще миг и я все же перевожу внимание на него, но не смягчаюсь от его доброй улыбки, а напротив распаляюсь сильнее.
«Никто не смеет обижать его!» — по-детски бастую внутри, — «Он этого не заслужил!»
А Хан будто читает мои мысли и слегка дергает головой в отрицании, мол, ты знаешь, что все всегда одинаково, я привык. И меня окончательно взрывает. Я резко смотрю на Арая и четко, холодно отрезаю.
— Он мой дядя.
Тот явно не готов к такой правде, дергает головой в непонимании, ну а Хан снова влезает, посмеиваясь.
— Ну я не совсем ее дядя. Амелия, мне не нужен защитник, — похлопав по руке еще раз, он убирает свою и снова принимается за оладья, бросив на меня хитрый взгляд, — Даже такой самоотверженный. Успокойся.
— Он ведет себя неуважительно, — парирую, не обращая внимания на Арая, — Не собираюсь успокаиваться при таком раскладе.
— Он ведет себя обычно.
Теперь я фыркаю и резко отодвигаюсь от стола, уставившись в окно. Это снова веселит моего «дядю», и тот поясняет уже для остальных.
— Я не ее дядя, а лучший друг ее отца. Не обращайте внимания на ее укусы, она всегда так реагирует, если видит несправедливость. Это у нее как раз от него.
— Да боже ты мой!
Мой всплеск не имеет ровным счетом никакого значения. Точнее как, он имеет конечно, но совершенно не то, что я бы хотела увидеть в результате — Хан опять смеется, а еще шепотом добавляет.
— Она не любит, когда их сравнивают.
Окатываю его злостью, но тот лишь улыбается, утыкаясь в тарелку с горой оладьей, втянув губы внутрь, а Алекс неожиданно влезает.
— Она сказала, что ты ее вырастил.
Я резко краснею. Не могу это контролировать, мне кажется, что каждая его реплика, каждый его взгляд — это тихое подтверждение нашей связи, которую кто угодно может и не заметит, а вот Хан…Он знает меня, как облупленную, и скрыть от него что-то не так то просто, но, кажется, у меня получается. Я украдкой поглядываю в его сторону и не вижу никаких изменений, разве что он дольше обычного разглядывает Алекса. На каких-то пару мгновений, которых мне хватает покраснеть еще больше, но слава богу за этим ничего больше не следует. Хан спокойно отвечает, даже не обратив на меня внимания.
— Так и есть, я отвечал за детей. Ирис очень много работала.
— За детей?
— Да, Кристина. За нее и за ее брата. Потом к этому списку добавилась Лилиана…
— Стоп. За кого?! За брата?!
«О. Боже!..»
Я издаю писк, наконец зарабатывая себе в копилку непонимающий взгляд Хана. Кристина хлопает глазами, и я чувствую, что и ее взгляд, и взгляд Арая я могу добавить туда же. Короче всех, за исключением Алекса конечно же, который в свою очередь тихо усмехается. Козел…
А мне нужно объясниться…
— Помнишь того парня, который приперся на мое день рождение?
— Ну…такое сложно забыть.
— Это мой старший брат.
— Чего?!
— Я думал, что это твой бывший.
Парочка выдает одновременные две реплики, и я теряюсь. Смотрю испуганно сначала на Крис, потом на Арая, и только Хан своим смешком отвлекает, перетягивая одеяло на себя. Слава богу.
— Он не мой бывший, а мой родной брат. Старше меня на пять лет, и у нас непростые отношения. Хан — моя Мери Поппинс.
Все это я выпаливаю, как на духу и глядя на «мою Мери Поппинс», а ты улыбается во всю. Фыркаю, складываю руки на груди и, пересекая все возможные, дальнейшие вопросы, перевожу тему.
— Я думала, что приедет Лев.
— Он и приехал. У него сейчас кое какие дела, а я хотел побыстрее увидеть тебя.
— Очень трогательно.
— Прекрати кипеть, Амелия, ты же сама все это устроила.
— Это Лиля занимается обзвоном и…
— Обзвоном она, может, и занимается, но причину ты создала, так что не злись без повода.
— Я ничего не делала.
— Тебе запрещено быть с Петей наедине, ты это знаешь, — обрубает меня, хитро зыркая, — Я всегда учил тебя нести ответственность за то, что ты делаешь. Неужели все мои уроки прошли в пустую?