Страница 31 из 32
– Знакомая… – растерялась мама.
– Информацию о состоянии больных даём только близким родственникам, – ответили ей и бросили трубку.
Мама тихонько выругалась и посмотрела на меня.
– Это что за хрень?
Я пожала плечами:
– Врачебная тайна, наверно. Но ведь они не сказали, что он умер, значит, жив.
– Логично, но теперь придётся однозначно ехать, – тяжело вздохнула она и спохватилась. – Так, Савелию же даже выйти отсюда не в чем. Сиди здесь, дождись Велену, а мы с генералом быстренько за одеждой съездим. Надеюсь, у бабули в шкафу ещё остались дедовы вещи.
– Остались, остались. Там одних рубашек штук десять висит, я видела вчера.
Мама убежала, а я прислонилась к спинке скамейки и позволила себе немного расслабиться. Сельская больница стояла в красивом месте, почти на краю села. С одной стороны, за последними домами было поле, с которого уже убрали пшеницу, и золотистые рулоны соломы ровными рядами лежали на нём, ждали свой очереди. С другой стороны – дальше по дороге, начинался сосновый бор, куда я в детстве с ребятнёй бегала за грибами и шишками.
Весь двор больницы утопал в зелени и цветах, за которыми здесь следила тётя Клава – бессменная уборщица и садовник в одном лице. Сколько ей было лет, я определить не могла, знала только, что в детстве, когда бабуля водила меня сюда зубы лечить или ободранные коленки бинтовать, то она уже была на пенсии. С тех пор она мало изменилась, всё такая же шустрая и живая. Вот и сейчас она подметала дорожку и посматривала на меня.
– Чего ждёшь? Ты же Оля? Аль обозналась? – спросила она.
– Нет, не обознались, тётя Клава. Оля я. Друг у меня здесь лежит.
– Савелий, что ли?
Я кивнула головой и улыбнулась. Деревня есть деревня. Ничего не утаишь. Она подошла ко мне и села рядом на скамейку.
– Хороший парень, не думай, бери, – с деловым видом сказала она. – Я пожила, хороших людей сразу вижу. А что это за молодуха к нему с утра пришла? Неужто жена? Или сестра? Вроде похожи чем-то.
Я закатила глаза и покачала головой. Ну что за народ! Всё надо знать! И ведь если не ответишь, такого придумают и расскажут на всю деревню, что потом вовек не отмоешься…
– Мать это его, – ответила я, а она даже рот открыла от удивления.
– Так ей же лет тридцать пять на вид, не больше…
– Родила рано, – ответила я первое, что пришло в голову.
Зря. Глаза тётки загорелись.
– В пятнадцать, что ли?
Я поняла, что пора уходить, пока ещё чего не ляпнула лишнего. Поэтому встала и зашла внутрь. У стойки регистратуры стояли две медсестры и, как только увидели меня, попросили зайти к врачу. Ничего не понимая, я зашла в его кабинет и села напротив стола.
– Девушка, я позвал вас, чтобы попросить сообщить мне завтра о его состоянии. Просто он собрался уходить сразу после завтрака и сейчас подписал отказ от дальнейшей госпитализации.
– Ого! Шустро он вылечился. А почему я?
– Я хотел попросить вашу маму, но она ушла. И потом, он сказал, что у него нет телефона. Но я не могу просто так отпустить пациента, который ещё вчера лежал чуть живой от ран.
– Хорошо. Я позвоню.
Врач дал мне визитку, и я вышла. Спросила у девушек, где у них буфет, и зашла в небольшую комнату, где стояли три обеденных стола. За одним из них сидел Савелий в белом халате, который у него не сходился на груди и поэтому был застёгнут только на нижние три пуговицы. Рядом сидела счастливая Велена и смотрела на него с любовью. Тарелка с кашей была пуста, чай выпит, но буфетчица несла с раздачи ещё одну порцию и того и другого.
– Ешь, выздоравливай. Я же вижу, что не наелся, – улыбнулась она, поставила новую тарелку и стакан, а пустую посуду унесла.
Савелий, увидев меня, тоже засиял и попросил сесть с ними.
– Без мяса, но тоже не плохо, – пояснил он, откусив сразу полкуска хлеба, который стоял в тарелке на столе.
Я улыбнулась и сказала, что ему идёт белый цвет, а потом спросила, кого он раздел с утра. Он сначала меня не понял, а когда я показала на халат, ответил, что ему доктор сам дал свой халат поносить. Чтобы расправиться с добавкой, ему потребовалось меньше минуты, а потом мы все вместе вышли и уже в палате подождали маму.
Он рассказывал своей маме, как я его учила писать и читать, а потом попросил меня поговорить с бабушкой Соней и попросить, чтобы его мама пожила пока у неё.
– Я заработаю денег и сниму квартиру. Потом заберу её в город, – уверено говорил он. – Но сначала мы поедем в больницу к отцу.
Я его заверила, что мы туда обязательно поедем, и вышла с обеими женщинами из комнаты, дав ему переодеться. Наша новая знакомая, хоть и выглядела счастливой, но заметно нервничала, и мама её постоянно успокаивала, говоря, что всё с отцом Савелия будет нормально. Мы сели втроём на заднее сиденье, Савелий – на пассажирское, рядом с Василием Витальевичем, и поехали в райцентр.
– Елена, я знаю, что с ним всё нормально, чувствую это, – с грустной улыбкой поделилась она с мамой. – Просто я боюсь его реакции, когда он увидит меня. Столько лет прошло. Понимаешь?
Мама кивнула, сжала её руку и прошептала что-то ей на ухо. Велена усмехнулась, а потом посмотрела на меня и одними губами проговорила, чтобы Савелий не услышал:
– Он тебя очень любит.
Я не знала, как реагировать на такое заявление, поэтому отвернулась к окну, но губы сами собой расплылись в улыбке.
***
Велена и Савелий ушли в отделение реанимации, а мы с мамой и генералом сидели на скамейке между этажами и ждали, когда они спустятся и расскажут, как там дела. Генерал всё смотрел на часы и переписывался по ватсапу. Я не выдержала и спросила:
– Василий Витальевич, вы нас извините, пожалуйста. Мы так бессовестно и нагло пользуемся вашей добротой и даже не поинтересовались, может, у вас какие-то есть неотложные дела?
Мы с мамой уставились на него, а он внимательно посмотрел и ответил:
– Ничего срочного, просто завтра у Ларисы Михайловны выходной, она просила забрать её в город, если мы вечером приедем.
Я еле сдерживала улыбку, а мама с серьёзным видом сказала ему, что мы сейчас вернёмся к бабуле, пообедаем, а потом не будем его задерживать. Она поблагодарила его за помощь и сказала, что он самый лучший сосед и генерал, которых она знает.
– Леночка, вы с Оленькой мне как семья. Ты же знаешь, как я к вам отношусь. Поэтому не надо мне от вас благодарностей, главное – чтобы у вас всё было хорошо, – расчувствовался он, обнял сначала маму, а потом меня.
– Вы уже уезжаете? – раздался голос Савелия.
Я освободилась из генеральских объятий и обернулась. Хмурый оборотень не очень добро смотрел на Василия Витальевича, но тот только потрепал его по плечу и ответил, что он действительно уезжает после обеда.
Савелий нам рассказал, что с отцом всё будет хорошо и его к вечеру переведут в обычную палату, а мама останется за ним ухаживать.
– Так он её узнал? – не удержалась я.
– Да, он пока слаб, не может говорить, но с мамой у них давняя и прочная связь. Сейчас она просто сидит с ним рядом, держит за руки, смотрит в глаза. Это так… трогательно. И, знаешь, у него в глазах огонь…
– И что это значит? – прошептала я.
– Так смотрят на свою любимую…
Огоньки в его чёрных глазах переливались оттенками оранжевого и красного и постоянно вспыхивали, как будто он смотрел на костёр. Магия его взгляда завораживала, и я не сразу услышала, что меня зовёт мама:
– Оля, поехали, бабуля нам не простит, если остынет обед.
Эпилог
Я очень торопилась, потому что сейчас должен был прийти Савелий, а я была ещё не готова. Бегая по дому в одних трусах и лифчике, я никак не могла найти сначала заколку, потом помаду и телефон. В принципе, волосы уже были уложены и красивыми локонами лежали на плечах, макияж я нанесла сразу после душа. Осталось надеть платье – и я готова. Достала утюг, быстро разгладила несколько замятий на юбке своего парадно-выходного шёлкового платья шоколадного цвета и надела его, расправив по фигуре. Потянулась, чтобы застегнуть молнию на спине и замерла, увидев в зеркало горящие из-под дивана глаза.