Страница 85 из 138
– Сдавайся, сук…
Пограничник как-то оборвался и комком сырого теста свалился вниз, в выбоину. Третий упал плашмя, выронив из рук свой пистолет. С противоположного берега раздался зычный крик:
– Держись, папаша, выручим…
Это был голос Феди. Голос прерывался частой стрельбой оттуда-же, с другого берега. Валерий Михайлович выхватил из бойницы свою винтовку и вскарабкался на обрыв выбоины. По полянке, тянувшейся от ложа речки до лесу, бежало к лесу несколько человек, сколько, Валерий Михайлович считать не стал. Не добежал никто. Потапыч, одолев своего противника, сдержанно ругался. Противник лежал полузадушенный. Десятка полтора всадников во главе с Федей мчались к выбоине. Федя ещё на скаку кричал:
– Тут сойоты прибежали, сказывали, на ихнее озеро самолёты спустились, мы, значит, все на выручку, а где папаша?
– Взяли Еремея Павловича, – сказал Валерий Михайлович.
– Как взяли?
– Так, взяли.
Федя медленно слез с коня. По его детскому круглому лицу потекли молчаливые слезы.
– То есть, как же это так? – спросил он, как бы ещё не веря невероятному сообщению.
– Да вот так. Выманили Еремея Павловича и схватили.
Федя продолжал стоять, опустив винтовку, и слёзы продолжали стекать с его щёк. Где-то вдалеке раздался гул самолёта. За грохотом стрельбы и шумом схватки никто этого гула раньше не расслышал. Далеко-далеко, сверкая алюминием на фоне голубого неба и снежных горных вершин, плыл на север самолёт.
– Вот, может на нём Еремея увозят, – сказал Потапыч.
Федя продолжал стоять молча. Несколько мужиков спешившись, стояли рядом, тоже не веря тому, что Еремея Павловича Дубина кто-то в мире мог схватить. Валерий Михайлович коротко рассказал всё, что он знал.
– В конце концов, – закончил он своё сообщение, – дело ещё не пропало. Вот я сейчас нажму.
– Куда же тут нажать? – недоуменно спросил Федя.
– Ты вот этого раньше свяжи, а потом будешь спрашивать! – Потапыч показал на побеждённого пограничника, который уже принял сидячее положение, но ещё не вполне успел придти в себя.
Федя молча отобрал от пограничника всё его вооружение. Валерий Михайлович распаковал свой вьюк и занялся таинственными манипуляциями с радио. Все остальные стояли и смотрели с почти суеверным уважением. Кончив свои манипуляции, Валерий Михайлович сказал:
– Ну, что можно будет сделать, будет сделано. Еремея Павловича, в худшем случае, подержат в тюрьме. Что его не расстреляют, за это можно почти ручаться. А там посмотрим.
Федя вздохнул с некоторым облегчением и рукавом рубахи вытер себе глаза. Пленный пограничник издал какой-то неопределённый звук. Потапыч обернулся к нему.
– Ах, так это ты? – сказал он тоном искреннего изумления.
– Действительно, я, – как бы извиняясь, подтвердил пленный.
– Тебя-то какой чёрт сюда понёс?
– А тот же чёрт, что и тебя носил…
Потапыч длинно и сложно выругался.
– А теперь куда тебя деть?
– Хоть к чёртовой матери…
– Свой паренёк, – пояснил Потапыч, обращаясь к Валерию Михайловичу.
– Видно, что свой, – ощерился паренёк. – Вот, кажется, ногу свихнул.
– И благодарите Бога, – сказал Валерий Михайлович, – если бы он не стянул вас с обрыва, вас бы подстрелили, как вот этих! – Валерий Михайлович показал рукой на трупы двух пограничников.
– А ведь и правда, – удивился паренёк.
– Свой, – подтвердил ещё раз Потапыч. – И выпито было… А вот звать его… Вот и забыл…
– Петренко, – сказал пленник.
– Ах, да, Петренко, теперь вспомнил… Так куда ж тебя деть-то?
– А хоть к чёртовой матери, – повторил Петренко.
– Несерьёзный адрес, – сказал Потапыч.
– А нельзя ли с вами увязаться? – робким тоном спросил Петренко. – И дезертирства никакого не будет, никто не отвечает. Пропал человек, и конечно. Трупа, дескать, не нашли… Да и кто искать будет?
– Вы, товарищ Петренко, – вмешался Валерий Михайлович, – сначала расскажите, что это за отряд, какое назначение, ну и всё такое.
Петренко, всё ещё сидя на земле, пожал плечами.
– А разве я знаю? Собрали две отборных полуроты. Посадили на четыре самолёта, командовал капитан Кузин. Задание для нашей полуроты было перехватить ваш караван.
– А другая полурота?
– Об этом ничего я не знаю. Спустились на каком-то озере, высадились, которым взводным, тем дан был приказ, а нам только сказано взять живьём, вот и взяли… – Петренко попытался подняться, но со стоном опустился снова на землю.
– Как есть, ногу вывихнул. Вот тебе и приятель…
– Это вы при падении, – утешил его Валерий Михайлович. – Мой вам совет, заберитесь в кусты и ждите. Придут ваши и заберут вас. Взять с собою мы вас не можем. Федя, скорее ловить коней и вьючиться. Вторая полурота может напасть на заимку.
Федя с мужиками помчались ловить коней. Потапыч с хмурым видом обошёл берег и собрал всё оружие убитых пограничников. Валерий Михайлович пытался ещё что-нибудь выудить у Петренко, но тот, видимо, и в самом деле, ничего не знал. Потапыч, вернувшись, мрачно сложил в кучу собранное оружие и ещё более мрачно сказал:
– Ну, и нахлопали же их! Твоё, Петренко, счастье, что я во время тебя стащил. Тут по части винтовки такие мастера, что не дай ты, Господи…
Петренко как-то неуютно поёжился. Он хотел что-то сказать, но его прервал Валерий Михайлович. Голос у Валерия Михайловича стал каким-то сухим, а глаза недобрыми и колючими.
– Сколько вас тут есть? – спросил он Федю.
– Одиннадцать, Валерий Михайлович, – ответил Федя каким-то субординационным тоном.
– Возьми с собой восемь, ты девятый, скачи к заимке. Вышли вперёд двух-трёх разведчиков, чтобы не попасть в засаду. Вы, Потапыч, займитесь вьюками.
– Оружие бы хорошо подобрать…
– Не нужно. Только патроны. Да и то потом. Действуйте!
Потапыч как-то бессознательно вытянулся и ответил по-военному:
– Слушаюсь, Валерий Михайлович.
– Так, значит, вы и есть тот Светлов, – жалобным голосом сказал Петренко, – за которым нас, вот, гоняли. Взяли бы вы меня с собой, товарищ Светлов, ей Богу.
– А что вы делать будете?
– Землю пахать. Землю пахать хочется.
– Демобилизуют вас, будете пахать.
– В колхозе-то? Там не я пашу, там на мне пашут… Взяли бы вы меня с собой, ей, Богу…
Петренко всё ещё сидел на земле, поджав под себя повреждённую ногу и снизу вверх смотрел на Валерия Михайловича умоляющим взглядом.
– Позвольте доложить, Валерий Михайлович, – военным тоном сказал Потапыч. – Парень, действительно, свой, попал по мобилизации, ну, конечно, проверяли там, кто папаша, кто мамаша, меня, ведь, тоже проверяли, а разве проверишь, что у человека на душе делается…
Валерий Михайлович ещё раз оглядел Петренко.
– Ну, чёрт с вами, едем вместе, там посмотрим.
– Вот и спасибо, Валерий Михайлович. Спасибо, что не побрезговали. А, может, и я ещё на что, кроме как пахать, пригожусь…
Уцелевшие кони были пойманы и навьючены. Федя в числе девяти всадников, указал по направлению к заимке. Светлов, Потапыч, Петренко и ещё два мужика тоже двинулись вслед за Федей через речку. На опушке леса валялось несколько трупов. Валерий Михайлович приказал собрать все патроны, винтовок и так было достаточно и с той, и, тем более, с другой стороны. Караван медленно втянулся в лес.
Лицо у Валерия Михайловича стало каким-то серым, колючим и почти отсутствующим. Всё было очень нехорошо. Точно он, Валерий Михайлович, волочил за собою какую-то бесконечную цепь горя, несчастий, убийств. Вот, сколько жизней только на один отрезок его жизненного пути от Лыскова до заимки. Не стоит считать. И, кроме того, до заимки ещё не добрались, да неизвестно, доберутся ли. И неизвестно, цела ли ещё заимка. А если и цела?
– Потапыч, – резким тоном спросил Валерий Михайлович, – как звать жену Еремея Павловича?
– Дарья Андреевна.
Что он, Валерий Михайлович, скажет этой женщине? Вот, приехал дорогой гость с радостными вестями? И как быть с Еремеем?