Две силы

Стёпка шмыгал по полянке, подбирая оружие, поправляя вьюки на конях, почти автоматически вглядываясь во все следы разыгравшейся здесь трагедии.

– А сойота-то кто ухлопал?

– Китайцы, по приказу вот этого дяди.

– Ну и гад, – категорически заявил Стёпка, – такого прямо в петлю, да на осину.

– Пусть уж этим Светлов заведует, он, вероятно, знает больше, чем мы с тобой. Посади этого джентльмена на коня и свяжи ему ноги под брюхом.

Стёпка положил рядом с отцом Петром подобранные на земле пистолет, револьвер и бумажник, и наклонился над генералом Буланиным. Генерал Буланин вспомнил стратегию отца Петра и решил по возможности дороже продать свою жизнь, или, по крайней мере, выиграть какое-то время. Для чего именно выиграть, он в данный момент не думал, мало ли что может случиться, вот случился же третий спутник этого пустосвята? Так что, когда Стёпка наклонился над сидящим на земле генералом Буланиным, тот, собрав все свои силы, попытался ударить Стёпку ногой в низ живота. Однако подвижность Стёпки несколько превышала его собственную, Стёпка дёрнулся в сторону и удар пришёлся по бедру. Стёпка кратко, но очень выразительно выругался, успел схватить налету соответствующую ногу генерала Буланина и своей собственной ногой нанести ему удар куда-то в окрестности спины. Генерал Буланин успел вырвать свою ногу и попытался вскочить, что ему, впрочем, не удалось. Но удалось как-то отодвинуться подальше от Стёпки и привести обе свои ноги в боевую готовность.

– Вот гад, – ещё раз сказал Стёпка, – и чего он крутится, всё равно же повесим…

Отец Пётр сделал обходное движение и схватил генерала Буланина за то, что у того ещё осталось от шевелюры.

– Тащи его к коню за ноги, а я буду тащить за голову.

Но генерал бился и извивался из всех своих последних сил. Поднятый за волосы несколько вверх, он уже не мог так свободно распоряжаться своими нижними конечностями, и Стёпка, после нескольких манёвров, ухитрился схватить правую ногу генерала Буланина так, что и правая, и левая нога ничего не могли сделать. Тем не менее, генерал Буланин продолжал биться и извиваться, Стёпка и отец Пётр напрягли все свои силы, чтобы дотащить его до коня и, вероятно, из-за этого не обратили должного внимания на то, что происходило в тайге. Когда генерал Буланин был, наконец, дотащен до коня, из тайги раздался довольно спокойный голос:

– Ну, а теперь прекратить представление, руки вверх!

Стёпка опустил ноги генерала Буланина. Из-за кустов выглядывало человек пять пограничников с автоматами почти на прицеле.

Стёпка понял, что о сопротивлении нечего и думать. Отец Пётр, стоявший спиной к пограничникам и занятый шевелюрой генерала Буланина, не сразу заметил появления новых действующих лиц. Обернувшись, но всё ещё не выпуская скальпа, он увидел то же, что увидел и Стёпка – пять или шесть пограничников с автоматами на прицеле, и так же, как и Стёпка, сразу оценил полную безнадёжность какого бы то ни было сопротивления, тем более, что за первыми пятью или шестью пограничниками в чаще, кажется, мелькали и ещё кое-какие.

И Стёпка, и отец Петр подчинились неизбежности, опустили на землю и ноги, и голову генерала Буланина и подняли руки вверх. Генерал Буланин в своей отчаянной борьбе не слыхал приказа пограничников и свою временную победу приписал своим собственным усилиям. Однако, восстановив свое сидячее положение, генерал Буланин увидел поднятые руки отца Петра и Стёпки, их взоры, устремлённые куда-то в тайгу, и, повернувшись, увидал нескольких пограничников с автоматами на изготовку. Генерал Буланин почувствовал, что он спасён. По крайней мере, на время.

Обходя какую-то корягу, с пистолетом в руке к месту происшествия выдвинулся какой то офицер:

– Так что это тут у вас за представление? Это вы, товарищ генерал?

– А кто же больше? – свирепо ответил генерал Буланин. – Развяжите же мне руки, меня ткнули в костёр, почти ничего не вижу.

Офицер подошёл к генералу Буланину.

– Это я, майор Иванов, вы меня, может быть, помните? Послан по приказанию из центра…

– Какой он товарищ генерал, – завопил вдруг Стёпка, – это жулик и больше ничего. Сволочь, гад. Живому человеку лицо жечь. А? Где это видано?

Стёпка не мог не жестикулировать даже и поднятыми вверх руками. Эти руки мелькали над головой, как воробьиные крылья.

– Где это, я спрашиваю, видано? Сойота вот этого ваш гад пристрелил, китайца вот этого самого тоже пристрелил, другой сбежал куда то-сь. А?

– Потом поговорим, – сухо сказал товарищ Иванов, – это, в самом деле, вы пристрелили китайца?

– Вздор, – прохрипел генерал Буланин, – совершеннейший вздор, эти бандиты… – Тут генерал Буланин сообразил, что у него ещё не было времени придумать какую бы то ни было версию, которая совпадала бы со следами борьбы на полянке, а эти следы майор Иванов, конечно, прощупает. Можно провраться совершенно катастрофически.

– Совершенный вздор, – повторил генерал Буланин. – Эти бандиты… Развяжите мне, я вам говорю, руки, не могу же я разговаривать со связанными руками.

Товарищ Иванов вынул нож и перерезал ремень, связывавший руки генерала Буланина. Генерал Буланин стал растирать затёкшие руки.

– Дело, видите ли, в том, кажется, майор Иванов, если я не ошибаюсь?

В тоне отца Петра было что то такое, что заставило товарища Иванова ответить почти автоматически.

– Точно так, майор Иванов.

– Так дело в том, товарищ майор, что этот ваш генерал Буланин собрался снова бежать, на этот раз к белым.

– А я что говорил, – торжествующе завопил Стёпка. – Что я говорил? Бежать собрался. От нашей Советской власти. А? Ну, не сволочь ли, не гад ли? Потому и китайца пристрелил.

– Это вы его пристрелили, – прохрипел генерал Буланин.

Отец Пётр, не опуская рук, сказал всё тем же философским тоном:

– Большая неудача генерала Буланина заключается в том, что второй китаец, огромный такой, с медведя, успел сбежать. Он к вам, конечно, вернётся. И от него вы, конечно, узнаете, что именно произошло. Кроме того, я полагаю, что вы обязаны изучить все следы происшествия.

– Что я обязан – это я и без вас знаю, – окрысился, было, товарищ Иванов.

– Ни черта вы не знаете, – вопил Стёпка, размахивая руками над головой. – А я вам говорю, гад и больше ничего.

Дальнейшие словесные упражнения Стёпки приобрели такой художественный характер, что один из пограничников не выдержал:

– Ну, и выражаешься же ты, где это ты так научился?

В тоне пограничника чувствовался ценитель… Его круглое лицо расплылось в восторженно-одобрительную улыбку.

– Ничего я не выражаюсь, я правду говорю. Сойота убил, китайца убил, отца Петра ограбил, рожу ему собирался прижигать вот этой самой головней, посмотрите только, вот она тут лежит…

И товарищ Иванов, и пограничники как-то автоматически посмотрели на инкриминируемую головню. Всё дальнейшее заняло какую-то долю секунды: Стёпка хватил ближайшего к нему пограничника ногой в низ живота и с истинно беличьей скоростью прыгнул вниз, в обрыв, в непроглядную чащу таёжного кустарника.

– Держи! – завопил товарищ Иванов.

Два пограничника бросились к обрыву. Отец Пётр, не опуская рук и сохраняя на своем лице всё то же чисто умозрительное выражение, подставил первому из них подножку. Пограничник растянулся во всю свою длину, второй споткнулся об упавшего, товарищ Иванов с пистолетом в руках перепрыгнул через обоих, но снизу, из обрыва, доносился только треск валежника и грохот сыпавшихся камней.

– Вы трое! – закричал товарищ Иванов, – эй, вот вы, шпарьте за этим бродягой! Да нет, не ты, а Чуркин, бери двоих, и чтобы этого бродягу живым или мёртвым…

На несколько секунд наступила некоторая заминка. Казалось, что ни сам товарищ Иванов, ни его подчиненные не имеют решительно никакого желания преследовать Стёпку, в особенности живого. Наконец, четверо пограничников, с видом чрезвычайной стремительности, спрыгнули вниз в чащу, где шагах в десяти-пятнадцати не было видно решительно ничего. Спустившись без особенной спешки ещё ниже, они ещё больше замедлили свою стремительность.