Круги на воде

– Откуда вы так хорошо знаете русский, мсье Женар? -полюбопытствовал Вязенский.

– Всегда интересовался вашей страной, князь… – не в давай в подробности ответил француз. 'Без секретного ведомств здесь, вероятно, не обошлось', – отметил про себя князь, а вслух сказал:

– Вы что-то писали, когда я вошел. Может, мне удалиться и не мешать вашим занятиям?

Генерал запротестовал, но Вязенский решил соблюсти правила приличия, а потому извинился и вышел из палатки.

– Что случилось, Юра? – невысокого роста человек шел рядом со Смолиным, заложив руки за спину.

Смолин вытащил из-за пазухи пальто фотографию.

– Видел такие?

– Хм, – знакомый Смолина разглядывал снимок. – Откуда это у тебя?

– Нашел у своего сотрудника. Бывшего…

– Бывшего, – переспросил идущий рядом человек.

– Он умер.

– Понятно. Считаешь это по нашей части?

– Не знаю, – ответил Смолин. – Странная фотография. Сделана явно не у нас.

– Вижу, – подтвердил слова Смолина собеседник.

Человек, шедший рядом с Юрием Андреевичем, был, как и Смолин, сотрудником НКВД.

Но по роду своей деятельности дело он имел именно с иностранным контингентом, так как служил в ИНО НКВД и был профессиональным разведчиком. Звали человека Павел Иванович Шпагин.

– Как там у вас дела? – спросил Смолин.

– Также, – ответил Шпагин не отрывая глаз от снимка. – Поэтому связь держим по старому. Сам понимаешь…

– Понимаю, – вздохнул Смолин.

– А у вас как? – безо всякой интонации сказал Шпагин, словно на самом деле ответ его совершенно не интересовал.

– Тоже самое. После того, как в прошлом году расстреляли… – он осекся, решив не называть вслух фамилию бывшего начальника своего подразделения. – Короче, чистить продолжают.

– Так может это, – Шпагин кивнул на фотографию, – как раз из той самой оперы?

– Я думал об этом, Паша, но как-то слишком изощренно это… Я не того полета птица, чтобы со мной возиться. Захотели бы – арестовали и поминай как звали.

– Резонно. – согласился Павел Иванович. – А что за круги на обратной стороне.

– А это, собственно, и есть суть истории…

Смолин рассказал все, что он знал о 'Трехкружии'. Ко всему прочему, накануне в своей личной библиотеке он наткнулся на труд некоего аббата Саминьона, изъятый им несколько лет назад при обыски квартиры одного видного московского последователя розенкрейцеров, в котором, неожиданно для себя, нашел пару страниц на интересующую его тему.

– Что же, резюмировал его рассказ Шпагин. – Исходя из того, что ты мне, Юра, здесь поведал, вырисовывается вполне определенная картина. Не мне тебе рассказывать, что еще в прошлом веке большинство так называемых тайных, или, если хочешь, мистических организаций так или иначе были связаны с разведкой…

Похоже, это твое 'Трехкружие' не исключение… Видимо, твой Локиев действительно что-то откопал, за что и лишился жизни. В разработке кто-нибудь уже есть?

– Ищем, – скупо ответил Смолин. – По нашим данным Дольская, о которой я тебе только что говорил, была у них за главную. Но теперь она мертва. Мои источники уверяют, что это было какое-то ритуальное самоубийство…

– Или хладнокровное убийство, при этом прекрасно инсценированное, – со смешком добавил Шпагин.

– Или так, – согласился Смолин.

– Мда… подкинул ты, Юра, задачку. – Шпагин вернул Смолину фотографию: – Пока держи у себя. Со своей стороны обещаю разузнать что смогу про твоих мистиков.

Может, что у нас и проходило.

– Спасибо, – Смолин протянул руку для прощания.

– Не за что пока.

Отгремел салют победы. Солдаты возвращались домой, надеясь найти своих родных и близких в целостности и сохранности. Рядовой Палин, отставший от своих ввиду ранения и оказавшийся в госпитале, встретил самый важный майский день лежа на больничной койке. Но радость от окончания войны была у него с привкусом горечи: все, кого он так или иначе мог причислить к своей родне погибли в кровавой мясорубке безумной бойни первой половины сороковых-роковых. Возвращаться ему было некуда.

Визит Сергея Вязенского его обрадовал и удивил одновременно. Ему казалось, что связь с боевым товарищем потеряна навсегда, но вот он стоял перед ним, улыбался и был так же рад встрече.

– Как ты меня нашел, Серега? – смеясь спросил Эдуард, когда друзья закончили обниматься.

– Навел справки в том городишке, где тебя ранило – там и сказали, куда тебя направили лечиться!

– Ну здорово! – не мог нарадоваться Эдуард.

– Здорово! – вторил ему дед.

А потом они проговорили до позднего вечера, и Сергей Тимофеевич посвятил своего боевого товарища в тайну вековой борьбы между двумя тайными обществами, призвав Эдуарда выступить на его стороне, став его защитой на долгие года.

– Признаться, – Палин говорил совсем тихо, – я не очень-то тогда во все это поверил. С годами вера пришла, но до последнего времени все все равно казалось мне своего рода игрой – ведь все эти годы ничего не происходило. И вот началось…

– Так что же дед молчал!? – вырвалось у Олега, когда Палин закончил.

– Он до последнего не хотел втягивать в это тебя. До последнего… Сам он ведь всю жизнь пожил рядовым инженером, храня в себе этот груз, а ведь еще на войне все знал, когда этого Новикова убили. И в глубине души он надеялся, что все кончено, что борьба закончена…Я сотни раз говорил ему, чтобы он все рассказал тебе, чтобы ты был готов. Но все вышло так, как вышло… – Палин сокрушенно покачал головой.

– Но почему вы вышли из тени, если можно так выразиться? – спросил Олег.

– Это была моя роль. Изначально. Мы все знали пророчество. Прошло семьдесят лет с тридцать восьмого года. И заклятый враг начал писать книгу о трех кругах…Ты начал ее писать.

– Но я, я не понимаю.. – Олег чувствовал, что обрушивающиеся на него знания окончательно лишают его сил как духовных, так и физических.

– Это сложно понять, Олег. Никто не знал как это будет.

– Но почему дед не рассказал вам все еще на фронте, когда вы получили то странное письмо?