Быстрее империй

— Нет, не угодно, — возразил Тропинин. — Ты говоришь «нам», а подразумеваешь только себя. Ты говоришь о свободе, а сам манипулируешь людьми, которые идут за тобой. Используешь их в тёмную. А им, если подумать, плевать на твою утопию.

— А на империю не плевать?

— Не думаю.

— А ты заглядывал под их черепушки? — предложил я. — Хотя бы умозрительно. Половина из моих людей — дальневосточные аборигены. Они скорее ненавидят империю, чем желают её утверждения на чужих берегах. А вторая половина — русские. Но это не те русские из фильмов про Невского и Суворова. И я тебе уже говорил, о чём они помышляют. Их манит добыча, богатство, азарт. Но это так сказать верхний слой помыслов. Люди не случайно забрались на край света, не случайно двинулись дальше. Просто подцепить барахла разбоем они могли бы и где-нибудь на Самарской Луке. А здесь, если послушать, полно разговоров о райских землях, о сказочных островах, о воле, свободе. Люди подсознательно ищут какого-то идеала, хотя не в состоянии чётко сформулировать его. Не добрались ещё до России лозунги и доктрины.

Тропинин опять начал запускать блинчики по воде.

— И заметь, по ту сторону шарика происходит похожий процесс, — добавил я. — Просто Европа извергла на порядок больше свободных людей и спустила их с привязи столетием раньше.

Ссылка на опыт Европы заставила Тропинина поморщиться. Сторонники империи вообще очень чувствительны к подобным сравнениям.

— Тут ты прав лишь отчасти, — сказал он. — Главная причина в том, что у них не свободные, а лишние люди.

— Так одно из другого вытекает, — отмахнулся я. — Крепостные ведь лишними не бывают, как и те пресловутые овцы, что съели арендаторов. Лишними бывают только свободные люди. В этом вся суть. И в России они в своё время появятся. И будут бродить нищими толпами. Да только тогда уже будет поздно о новых землях думать.

Мы разошлись, не придя к единому мнению, но, в этот раз обошлось, по крайней мере, без ругани. Через некоторое время Тропинин расстался с захарьевцами и перетащил пожитки на «Онисим». Тем временем Комков откопал, наконец, толмача. Древнего совсем старика, пленённого эскимосами, похоже, ещё до ледникового периода. О чём я и не преминул заметить.

— Его шапка наверняка сшита из шкурки той саблезубой белки, что бегала с жёлудем, — добавил Тропинин, но я в аналогию не въехал.

Вряд ли толмач помнил много тлинкитских слов, однако, выбирать не приходилось.

Ближе к отплытию, наблюдая за зверобоями, готовящими сабли и ножи к неизбежной схватке, я опять погрузился в сомнения. Запал иссяк и предстоящая кровавая бойня вновь вставала перед глазами. Слишком многих мы уже потеряли в подобных стычках. А тликиты это не какие-нибудь алеуты.

Прошёл день, другой. Лавина так и не сорвалась. Туземцы вновь возвели свои домики и вигвамы, благо что большого труда это не составило. Промышленные потихоньку стаскивал шмотки обратно на берег, поругивая меня за глаза. Окунев с Комковым не нажимали, зная, что просто так я не осторожничаю. Открыто выступал с критикой только Яшка. Но он пока что не имел политического веса среди зверобоев.

— Чего не выходим? — спросил Тропинин, заглянув в контору, куда теперь опять был вхож.

Я как раз сидел над картами, выбирая удобное место высадки, которого на самом деле не было. Передо мной, точно перед генералами, планирующими операцию «Оверлорд», раскинулась своя «Омаха» и своя «Юта». Но на какое бы место не пал выбор, я заранее видел плавающие в волнах трупы.

— Ну не лежит у меня душа их покорять, понимаешь? — сказал я, барабаня карандашом по карте. — Мы с алеутами-то едва управились, коняги сколько крови попортили, да и те не успокоились толком ещё. А эти парни посильнее островитян будут, да и много их.

Я вздохнул. Тропинин пожал плечами.

— Тлинкитов не покорить за год кавалерийским наскоком, — добавил я. — На них и десятилетия может не хватить. Империя их вообще так и не одолела, и мучилась с ними как с костью в горле до самой продажи Аляски. После чего с ними мучились уже американцы. А у меня всего четыре кораблика и пара сотен людей. Всё что удалось сконцентрировать для похода.

— А чего это тебе втемяшилось в голову двигаться исключительно по следам русских завоеваний? — усмехнулся Тропинин. — Наступать на те же грабли и, получая по лбу, удовлетворённо замечать, что они на месте. Ты бы ещё кренделя за Берингом по воде выписывал.

— Поясни, — нахмурился я.

— Что тут пояснять? Нормальные герои всегда идут в обход!

— В обход, — повторил я и, поражённый столь элементарным решением, схватил карту.

Не ту поделку, что предъявлялась обитателям восемнадцатого века, а настоящую подробную карту, сделанную для собственных нужд.

Северо-западное побережье Америки изобиловало ресурсами, островами и удобными для стоянки бухтами. Здешние леса экологи называли дождевыми, сравнивая по биологической продуктивности с тропическими. Месторождения золота протянулись от Калифорнии до Аляски, присутствуя практически на каждой крупной реке. Зато климат смягчался с каждой милей к югу.

— Так ты вот что имеешь в виду… — пробурчал я. — Вот значит какой расклад получается…

Действительно, на кой чёрт мне сдалась эта Ситка? Зачем ставить крепости, городки и тем более столицу ровно на тех местах, где они должны были бы встать, пойди всё своим историческим порядком? К чертям порядок! Не в духе фронтира его соблюдать! Зато какая перспектива открывается. Ведь стоит лишь пропустить архипелаг Александра и мучащая меня проблема отпадает сама собой.

Пёс с ними, с тлинкитами, пусть остаются в тылу. Пусть острят копья и пляшут вокруг костров. Я рвался к Золотым Воротам, а Архипелаг не имел на этом пути стратегического значения. Гораздо умнее поспешить с приобретением Ванкувера. Всё что пришлось бы вырывать с боем на Ситке, этот остров отдаст легче и в куда больших количествах. Прекрасный корабельный лес, удобные незамерзающие гавани, умеренный климат. Но вдобавок там найдётся и земля пригодная для сельского хозяйства. А самое главное — остров населяют не столь воинственные народы. Во всяком случае, в анналах не сообщалось о серьезных столкновениях тамошних индейцев с европейцами.

— Что ж, легендарному Новоархангельску придётся подождать! — постановил я. — По крайней мере ещё несколько лет. Мы идём на Ванкувер!

Глава шестая. Вдоль берега

Глава шестая. Вдоль берега

День за днём и ночь за ночью мы шли океаном, стараясь держаться вдали от земли, чтобы в темноте не налететь на скалы. Погода благоприятствовала успеху. Волны мерно раскачивали палубу, без тех провалов и толчков, что вызывали морскую болезнь. Корабли напоминали лежбища котиков — по случаю приличной погоды люди покинули трюмы и заполнили палубу от носа до кормы. Субординация, святость шканцев и прочие атрибуты морского закона промысловому флоту были чужды. Дисциплина волшебным образом проявлялась в критических ситуациях, перед лицом стихии, но когда прямая угроза отсутствовала, зверобои даже капитану кричать лишнего не позволяли.

Впрочем, ссор не возникло. Тихое море успокаивающе подействовало на людей. Сидение в крепости всем порядком осточертело, а поход, хоть и не сулил хорошей добычи, ибо мы удалялись от северных территорий, а значит и от качественной пушнины, обещал смену обстановки.

Большинство бедолаг даже не догадывалось, насколько серьёзную.

Забрось двух парней из нашего времени в прошлое и, встретив друг друга посреди полудиких предков, они обязательно заговорят о политике. Казалось бы, нам было что обсудить, было что вспомнить и о чём потосковать. Но какой бы темы мы ни касались, путаная ниточка нашей беседы рано или поздно выводила на клубок политики. Какая-то патология наблюдалась в извергнувшей нас эпохе.

Обычно мы беседовали на крыше казёнки, что на нормальных кораблях гордо называлось полуютом, но на «Онисиме» это была всего лишь крыша. Зато здесь было меньше людей и мы могли использовать тот лексикон, которому были обучены. Впрочем, не уверен, что нас совсем не подслушивали — переговорить на таком маленьком судне без лишних ушей было практически невозможно. Однако я полагал, что наши маленькие ухищрения, эвфемизмы, метафоры выдадут рассказы о будущем за научную беседу.