Страница 34 из 44
Через два дня они увидели берег с красивыми белыми пляжами и пальмами. Он выглядел как картинка на туристическом буклете. Лёшке сразу же захотелось нырнуть в лазурную воду, доплыть до берега и поваляться в горячем песке.
Но шхуны в таком месте запросто мог подхватить прибой или порыв ветра, выбросить на мель, поэтому они направились вдоль берега в поисках подходящей бухты. Гардемарины забрались на мачты и высматривали темную воду, которая означала бы глубину. Матросы кидали лот. Капитаны фиксировали показания в журналах.
— Река! — крикнул первым Чижов.
Его пёс крутящийся под мачтой, залаял в сторону берега, точно почуял добычу.
Это действительно оказалось устье реки. На берегу стояли дома под крышами из пальмовых листьев, курились дымы от крупных печей и коптилен. А напротив деревни стояли большие лодки с мачтами и рубками на корме. Такие и для лова рыбы можно использовать и для пиратства, и для набегов на соседей.
— Пушки наверх! — распорядился Яшка. — Давайте-ка, братцы, приготовимся к бою на всякий случай.
Народ забегал по палубе, завертелась лебедка. Паруса убирали, чтобы не мешали бою. За долгие дни тренировок каждый знал свое место согласно боевого расписания.
— Кидать лот! — распорядился Яшка.
— Девять футов, ил, — сообщил через минуту Босый.
— Подходить не будем. Бросать якорь!
Небольшая вооруженная группа перешла в шлюпку и отправилась на берег. Тропинин не удержался и назначил себя командиром партии. Еще одна лодка отошла от «Мефодия».
Деревня оказалась рыбачьей. Никаких пиратов, чужаков из других земель, никаких сатрапов, держащих население на положении рабов. Похоже, что и пришедшие шхуны не особенно испугали местных жителей. Возможно они увидели паруса загодя и успели попрятать в зарослях ценности да семьи. Во всяком случае ни ребятишек, ни молодых женщин Тропинин на обжитом берегу не увидел.
Зато мужчины и старики охотно вступили в переговоры. Они не знали ни единого европейского языка, не знали даже китайского. Но язык серебра оказался доступен их пониманию. С помощью жестов «американским туристам» объяснили, что крупный торговый порт (жесты: монета, люди, корабль, много, ткань, украшение, рыба), находится с южной стороны острова.
Туда и отправились, прикупив у селян немного рыбы, цитрусовых (похожих на помело) и набрав пресной воды. Водой запаслись на всякий случай. Вдруг порт окажется не таким гостеприимным?
Волновались они зря. Ни малейшей враждебности в порту не возникло. Просторный залив наполняли корабли всевозможных размеров и конструкций, в некоторых из которых угадывались европейские черты. Но ни одного подлинно европейского корабля в гавани не оказалось. Корабли, лодки, пирсы, постройки на сваях, где-то среди всего этого хаоса заканчивалась вода и начиналась суша.
Пришедшие с моря шхуны вызвали умеренный интерес. Их не донимала таможня или полиция. Никто ни о чем не расспрашивал, но на вопросы отвечали охотно. Сперва их приняли за голландцев, заговорили на дикой смеси языков, в которых Тропинин лишь угадывал отдельные немецкие или английские. В дело вступил Шэнь и сразу выяснилось, что здесь многие говорили по-китайски.
Это оказался остров Бинтан или как называли его туземцы Негери-что-то-там-Лада. Понятно, что наши мореходы сократили название до последнего слова. Удача вновь улыбнулась им. В настоящий момент Бинтан или Лада не пребывал под властью какой-либо крупной державы. Тут правил то ли мятежный князь, то ли, наоборот, изгнанный из своего удела на материке законный властитель. Разобраться в местной политике на основании нескольких фраз было невозможно, тем более, что длинные имена претендентов походили одно на другое. Значение имело лишь то, что заботили правителя дела ближайших земель, а остров оказался предоставлен самому себе. Что благотворно сказалось на его развитии. Город Танджунг Пинанг давно уже занимался торговлей с многочисленными китайскими, индийскими, армянскими, яванскими, малайскими и европейскими купцами, скупал у пиратов награбленное, предоставляя им взамен весь спектр услуг. За последние годы в городе понастроили множество богатых домов. храмов, дворцов, ещё больше лавок и складов. Здесь продавалось и покупалось всё, никто не притязал на монополию, а понятия «контрабанда» просто не существовало. Это был своеобразный региональный порто-франко, отчасти напоминающий какой-нибудь Порт-Рояль времен расцвета карибских пиратов.
А ещё в городе встречались красивые женщины. И несмотря на внешнюю строгость, они строили бородатым морякам глазки.
— Мы останемся здесь на неделю, не больше, — решил Тропинин, отметив, что его люди не прочь пожить на острове годик-другой. — Передохнем, поторгуем, поправим оснастку и в путь. Нам нельзя упустить сезон дождей.
На небе сияло солнце, тучи если и набегали, то на короткое время. Даже не верилось, что в пяти сотнях миль к западу могут бушевать ураганы.
— Прежде всего нам нужно найти проводника, — напомнил Яшка. — или хотя бы разузнать побольше о проливе и его опасностях.
Малаккский пролив был наверное самой сложной частью всего путешествия. Он лишал скоростные шхуны главного преимущества — скорости и маневра, а значит и возможности уйти от нападения, если перевес окажется не на их стороне. Близкие берега позволяли пиратам атаковать прохожих купцов на веслах в безветренную погоду.
Вэнь, как единственный переводчик флотилии, оказался нарасхват. Лёшке пришлось употребить власть, чтобы оставить его при себе. В конце концов он действовал в общих интересах. А с девицами матросы могли общаться и на языке жестов.
Это был первый опыт колониальной торговли Тропинина. Он действовал осторожно. Продал часть каланьих шкур, других мехов в обмен на запас продовольствия, некоторое количество китайского чая (правда среднего качества), фарфор, кофе и некоторые другие вещи. Его наверняка надули, но полученный опыт стоил затрат. Он приобрел некоторые сведения о конъюнктуре и внутриазиатской торговле. Голландцы доминировали в ней и ревностно оберегали свои привилегии, контролируя местные государства и проливы.
Так что опять все упиралось в лоцмана.