Страница 10 из 44
Слову «о’кей» он удивился куда меньше, чем собственному имени. Я был уверен, что «окей» ещё не ввели в оборот. Во всяком случае в памяти всплыла легенда о безграмотном президенте Соединенных Штатов. А сколько их сейчас тех президентов? Ни одного! С другой стороны, вряд ли мичман ожидал от иностранца идеального владения языком.
— Вы от капитана Кука, мистер Ванкувер? — спросил я.
В первой записке мы уже обращались к капитану по имени, так что и это не вызвало удивления.
— От капитана Клерка, сэр, но он действует по поручению капитана Кука.
— Они оба здоровы я полагаю?
— Вполне здоровы, сэр.
Развернув записку, я пересказал текст Тропинину.
— Нас приглашают посетить «Резолюшн». И отобедать или отужинать. В любое удобное время, с тем только условием, чтобы мы передали через посыльного, какое именно время нам будет удобно.
— Мне всё равно, — буркнул Лёшка.
— Не стоит ради нас нарушать привычки, — заметил я мичману. — Когда у вас обычно обед?
— У капитана в два часа пополудни сэр.
Я достал часы, но глядя на циферблат подумал, что наше время может не совпадать. С другой стороны, мы жили по меридиану Виктории, а на кораблях отсчитывают день по астрономическим измерениям, то есть расхождения не должны быть значительны.
— Э-э-э… не будете ли вы любезны, мистер Ванкувер, сказать, который сейчас час по корабельному времени?
Часов у мичмана не было, но он разумеется отслеживал вахтенный распорядок.
— Недавно пробили семь склянок, сэр.
— И это означает…
— Обед будет через два с половиной часа.
— Мы прибудем на борт через два, — предложил Тропинин.
Я перевёл.
Мистер Ванкувер кивнул, попрощался и отправился к шлюпке.
— По крайней мере, сэкономим на продовольствии, — заметил Лёшка.
— Только если ты собираешься довольствоваться солониной и пресловутым пудингом на свином жире.
Тропинин пожал плечами и задумался.
— Так он выходит пока ещё гардемарин? Жаль. В честь гардемаринов острова не называют.
— Мичман, — поправил я.
— Гардемарин, — настаивал Лёшка.
— Гардемарин — это курсант, а мидшипман выполняет обязанности младшего офицера.
— Но он обучается морской науке на корабле, а не в училище, то есть по сути курсант и есть.
Мы заспорили о правильности перевода, затем о чинах вообще и чуть было не потратили на споры оба отпущенных нам часа.
Корабельная рында пробила трижды, когда нос нашей лодки уткнулся в борт Резолюшн. Лейтенант встретил гостей наверху, поприветствовал и, под изучающие, но скорее веселые взгляды матросов, проводил в просторную и светлую кормовую каюту.
— Капитан Кук, капитан Клерк, лейтенант Гор, лейтенант Барни, лейтенант Кинг, лейтенант Филипс…
В потертых и выцветших синих мундирах, коротких париках они мало походили на парадных героев с живописных полотен маринистов. Выглядели обычными европейцами. Но если честно я не помнил ни одного портрета Кука или его соратников. Так что и сравнивать было не с чем.
Офицеров в каюте собралось восемь человек, один из которых носил красный мундир пехотинца. Присутствовал и штатский — мистер Веббер. Я представил себя и Тропинина, как промышленных магнатов и негоциантов, а Чихотку как шкипера нашей шхуны. На его прозвище я запнулся, потому что за столько лет дружбы так и не удосужился узнать настоящее имя. Бумагами заведовали Комков с Окуневым, а все остальные, как и сам Чихотка, привыкли к старому прозвищу.
— Mr. Chikhotka, skiper of Columbia, — произнёс я.
Англичане и ухом не повели. Да и впрямь, какие имена они ожидали услышать от русских? Чихотка, Чукотка, Камчатка, какая разница?
Английским Чихотка не владел, отправился с нами неохотно и лишь потому, что шкипера шхуны упомянули в приглашении. Впрочем, пары фраз на испанском ему хватало, чтобы поблагодарить стюарда или отказаться от выпивки. Остальное товарищам переводил я. Мой английский двадцатого века худо-бедно юстировали прогулки по нынешнему Лондону, а Лешкин содержал слишком много поздних упрощений и неологизмов, так что он если и говорил, то изредка и осторожно подбирая слова.
— Рады встретить представителей европейской нации здесь в заливе короля Джорджа, — произнес капитан Клерк, жестом позволяя слугам разлить вино по оловянным кружкам.
Мы выпили за здоровье короля Георга (то бишь Джорджа) и императрицы Екатерины, а также скопом за всех членов монарших фамилий. Выпивки на столе хватало. Англичане выставили ром, разведенный водой с лимонным соком, а также тёмное пиво (я так и не понял, варили его прямо на корабле или везли аж из Великобритании). Несколько бутылок хереса, что мы прихватили в качестве презента, приятно разнообразили этот скудный набор моряка.
Больше всего я опасался за основные блюда. До изобретения консервов оставалось каких-то четверть века, а пока моряки всех флотов потребляли главным образом солонину. Конечно, офицеры могли позволить себе куда большее разнообразие. На палубе мы приметили множество клеток с курами, слышали хрюканье поросята. Кое-что британцы добыли уже здесь на острове или выменяли у индейцев на медь. Так что опасения не подтвердились, угощение оказалось скромным, но достойным. Во всяком случае солонину нам жевать не пришлось, а кроме того, мы не обнаружили на столе пресловутого пудинга. Мясо было свежим, приготовленным вместе с овощами, зеленью и какой-то крупой. И лишь морские сухари свидетельствовали о скромном быте моряка этого времени.
Общение поначалу вышло рваным. Главной препоной, конечно, оказался не язык, а взаимное недоверие. Мы слишком далеко забрались от Сибири и вызвали тем самым некоторую ревность у представителей конкурирующей империи. Недоверие довольно долго висело в воздухе. Два капитана — Кук и Клерк и несколько их офицеров разглядывали нас точно партнёров по покеру — беспристрастно, холодно, и в то же время, ожидая подвоха. Кук всё больше молчал, предоставив вести партию Клерку. Тот осторожно прощупывал почву, задавая вопросы о морской фауне, погоде, нравах туземцев.
Правда после алкоголя и моего непринуждённого рассказа о промысле зверя и опасностях океанского плавания конкуренты понемногу разговорились.
— Сперва мы приняли вас за пропавших моряков капитана Чирикова, — произнёс один из офицеров. — Или даже их потомков.
— Вы знаете о Чирикове? — удивился Лёшка.