Страница 31 из 38
Ещё бы Сергей Владимирович не считал двигатель надёжным! Выпускаемые сейчас авиапромышленностью моторы пока могли похвастаться ресурсом всего 50–100 часов. И кому, как не Жигареву с Шахуриным, об этом знать.
— Керосин? — поведя носом удивился генерал-лейтенант.
— Вот именно! А не дорогой и дефицитный авиабензин.
— Но как вам удалось создать такой шедевр в тайне от всех? — похлопал ладонью по алюминиевому фюзеляжу командующий ВВС.
Ильюшин посмотрел на капитана НКВД, то ли давая понять, что вопросы секретности относятся не к его компетенции, то ли спрашивая разрешения приоткрыть завесу тайны. Но чекист промолчал, и пришлось молчать Сергею Владимировичу.
— Полковник Голованов, в течение какого времени вы сможете удлинить взлётно-посадочную полосу аэродрома дивизии, чтобы она могла принять хотя бы эскадрилью этих красавцев?
Но взгляд был обращён на Шахурина. Мол, сумеешь ли ты, товарищ нарком, к назначенному сроку построить десять самолётов?
— К сожалению, её удлинить невозможно, товарищ генерал-лейтенант. Нужно искать другое место для подобного аэродрома. Но если мне не изменяет память, из-под Калуги или Вязьмы эти машины вполне могут достать до Кёнигсберга или Варшавского железнодорожного узла. Очень сложные, но важные цели с серьёзной ПВО, которых Ил-28 можно не бояться.
— Подождите, подождите, товарищи, — глянув на загоревшиеся глаза лётчиков, попытался остудить их пыл Алексей Иванович. — Мы, кажется, сюда прибыли не для того, чтобы распределять цели для бомбовых ударов для ещё не построенных самолётов. Наша задача — подумать, есть ли смысл в постройке этих машин в принципе.
— А что там думать? — закусил удила главком ВВС и «резанул» ладонью по горлу. — Мне такая машина во, как нужна.
За окошком купе офицерского вагона медленно проплывали пейзажи этой дикой страны, где до сих пор крыши белёных глинобитных домов кроют соломой. Война пришла в эти края меньше двух месяцев назад, но тут уже глубокий тыл непобедимой немецкой армии. И о прокатившемся нашествии постоянно напоминали следы боёв. Где-то закопчёнными стенами этих самых белёных халуп, где-то руинами разбитых то ли бомбами, то ли снарядами станционных построек, где-то заброшенными, начавшими осыпаться окопами. То тут, то там мелькали остовы сгоревших грузовиков, обломки упавших самолётов, искорёженные бронеплиты того, что когда-то было танками. Чаще всего — русскими, но попадались и рыжие от пламени корпуса немецких панцеров.
— Где-то здесь, под Дубно, я и был ранен, — потёр плечо майор с «испанским крестом» и чёрным знаком «за ранение» на расстёгнутом мундире.
Благодаря его старому, ещё по Испании, знакомому в эсэсовской форме, они и ехали в купе вдвоём. Рудольф представлял Абвер, и то ли вёз какие-то секретные документы, то ли ехал за ними в Житомир, поэтому вообще мог бы остаться в купе один. Но ему захотелось разделить дорожную скуку с приятелем воспоминаниями о славных делах, которыми они занимались, сражаясь с коммунистами под Мадридом.
— Ты представляешь, Рудди, это был осколок противотанкового снаряда, расколовшегося о броню моей «тройки». Какой-то шальной русский танк выскочил на место нашей стоянки и пальнул по нам. Броню не пробил, а куском чугуна меня достал.
— И что с ним было?
— Я уже не видел, потерял сознание. Но, как слышал от наших ребят, просто всадили в него три или четыре снаряда, и он взорвался. Русские БТ очень быстро ездят, но совсем не держат выстрела из танкового орудия. Даже калибром 3,7 см. Да и их Т-26, сделанные на основе британского «Виккерса», и даже трёхбашенные монстры Т-28 тоже. Куда хуже приходится, если нарвёшься на их новейшие Т-34 или, не дай бог, «Клим Ворошилов». Если первые ещё можно подбить в борт с близкого расстояния или в корму, то «Ворошилов» подбивается лишь зенитной «ахт-ахт». Как хорошо, что эти оба танки имеют ужасное качество, и сами же русские танкисты своим неумением уничтожили их намного больше, чем это смогли сделать мы. Вот куда, Рудди, вы смотрели, когда выискивали сведения о русском вооружении? Почему не знали о том, что большевики построили такое?
— Знали, Вилли. Конечно, знали. И даже знали об их безобразном качестве. Поэтому и не воспринимали их всерьёз. И, как видишь, не ошиблись. Знали и учитывали то, что русские почти не умеют их водить и стрелять из их пушек. Что у них мало современных самолётов, а русские пилоты не умеют на них летать. Мы это всё учитывали. Ты чего качаешь головой?
Майор вздохнул.
— Да просто вспомнил, что случилось с экипажем лейтенанта Кранка, когда в его машину прилетел снаряд из 15,2 см гаубицы «Ворошилова с большой башней», как называют это чудовище красные. Заметь: не бронебойный, а обычный осколочный. Башня отлетела на тридцать метров, а корпус раскрылся, как цветочный бутон, — изобразил пальцами танкист процесс этого природного явления. — Если бы не частые рикошеты снарядов, выпущенных из 7,6 см пушек Т-34 и «Ворошиловых», потерь у нас здесь, под Дубно, было бы намного больше.
Мимо окна как раз проплыл русский Т-34 с выбитыми крупнокалиберным снарядом опорными катками, вокруг которого возились немецкие ремонтники.
— Вот скажи мне, Рудди, у вас там, в Берлине, по-прежнему верят в то, что мы до зимы закончим войну с большевиками?
Пустой серебряный витой погон Рудольфа и чёрные петлицы с двумя рунами «зиг» говорили, что он равен по званию с Вильгельмом, но называлось его звание иначе — штурмбанфюрер СС.
— А почему вдруг ты заговорил об этом? — насторожился абверовец.
— Странные какие-то новости приходят с фронта. Наступление на Москву приостановилось. Киев до сих пор не взят. Южнее него разгромлена целая танковая дивизия из Группы Клейста. Из моей танковой группы. Причём так разгромлена, что полностью лишилась материальной части.
— И откуда у тебя такие новости?
— Встретил знакомого, получившего несколько дней отпуска. И он рассказывает, что его полк русские уничтожили просто шутя. И те танки вообще не брали никакие противотанковые средства. Даже «ахт-ахт», пробивающую броню «Ворошиловых».
— Ты же знаешь, Вилли, как любят преувеличивать возможности врага битые солдаты.