Страница 7 из 15
Глава 3
Отделали меня знатно. Я лежал в горе какого-то мусора, куда меня воткнула головой вниз охрана, лежал, и думал о вечном.
Буквально через полчаса после того, как я отпилил ножом черту башку, после чего взвалил на плечо бездыханное тело девчонки, мне удалось выйти к бойцам местной самообороны. Пара солдатиков, завидев меня, всего в черной крови, злого и уставшего, с торчащей над плечом жопкой, затянутой в компрессионный костюм, как-то очень засуетились. Довольно быстро мне дали воды, девицу привели в чувство, а через еще четверть часа к позиции прибыл целый кортеж тонированных в хлам автомобилей.
Нет, честно, когда я говорю тонированные в хлам — я это и имею в виду. Стекла были настолько черные, что, казалось, водитель вообще двигается строго по приборам. Это только потом я узнал, что это односторонняя пленка, напитанная магией, и внутрь свет попадает свободно. Но вот в тот момент я удивился, не пересказать.
Из черных тачек и одно бусика вывалился целый выводок яйцеголовых амбалов, которые быстро оцепили место, где держали нас с девицей.
— Госпожа! Вы в порядке⁈ Мы ищем вас уже третий час! — проверещал один из амбалов.
— Нет! Не в порядке! — взвизгнула девчонка. — Эта свинья облапала меня!
И ткнула на меня пальцем.
Я в это время как раз мирно потягивал черный чай из армейской кружки, радуясь, что эта ночка закончилась и я весь из себя такой молодец.
— Э-ы? — только и успел издать я звук, как на меня навалилось четверо.
После этого меня закинули ласточкой в бус, где на ходу жестко отпинали за проявленное неуважение, а после выбросили вот в эту самую помойку хрен знает где.
Хоть притормозили, и на том спасибо.
Так что я лежал, особо не дергался, только перевернулся на спину и смотрел в голубое небо. Хотелось курить, хотя Ильюша, хороший мальчик, табачком никогда не баловался. Может, это говорят мои старые привычки? Ну, те, которые были в прошлой жизни в нормальном мире без магии и классовой ненависти.
— Ты чего здесь разлегся⁈ Это мое место! — услышал я, а потом кто-то ткнул меня палкой в бочину.
— Ай, блять! Больно же! — закричал я.
— Моя помойка! Иди, найди свою! — не унимался голос, продолжая тыкать меня палкой в разные мягкие места.
Пришлось вылезать из горы мусора, и как только я это сделал, то нос к носу столкнулся со старым дедом бомжеватого вида. С виду — типичный опущенный алкаш в рваных штанах и подпоясанный веревкой, в засаленном коричневом пиджачке, заросший, тощий, но с цепким взглядом, в котором читается помесь ума и какой-то особой ебанцы. Абсолютно непредсказуемый персонаж, короче. А еще по деду было видно, что он — бывший интеллигент, знаете, из тех, кто способен и бутылку винища винтом в себя влить, и Бродского на память почитать. Причем не важно, в каком порядке.
— Уймись, старый! Я тут страдаю вообще-то!
— О чем ты тут страдаешь⁈ Иди, страдай в другое место!
— О классовом неравенстве и несправедливости общественного строя страдаю! — рыкнул я в ответ.
От такого ответа дед немного опешил.
— А не рано ли тебе о таком страдать, малец? — спросил дед.
— Если ты в молодости не был социалистом, то ты был подлецом! — выдал я. — А мои гуманистические воззрения были жестоко попраны лакированными туфлями сорок пятого размера. Так что отстань от меня, дай пострадать!
И показывая, что я никуда уходить не собираюсь, я просто рухнул на жопу, обратно в мусор.
На самом деле болели ребра, ноги и шея, идти совершенно не хотелось. Да и сил не было. Нужно передохнуть. А в помойке я останусь чисто из вредности.
— Ох, молодежь пошла… Социалисты… — покачал головой дед, доставая из кармана смятую пачку папирос без фильтра.
Я голодным волком посмотрел на пачку, и, пересилив гордость, спросил:
— Дедуль, угости папироской…
— Какой я тебе дедуль! — обиделся бомж. — Не такой я и старый!
— Ну а как обращаться? — спросил я.
— Зови меня дядя Ваня, — ответил он.
— Дядь Вань, угостите папироской. У меня вот, даже есть…
Я пошарил по карманам и достал из кармана пару смятых десяток, которые отжал вчера у гопоты.
Бомж только посмотрел на смятые купюры, после чего оттолкнул мою руку и протянул пачку.
— За эту дрянь денег не берут. Потом ты угостишь.
— Угощу, согласился я.
— С процентом!
— Само собой!
Дед извлек откуда-то из внутреннего кармана коробок спичек, чиркнул, закурил, пряча огонек в кулак, протянул огню и мне.
Первая затяжка пошла тяжело. Непривычное горло Ильюши моментально схлопнулось, я закашлялся, к губам прилип дешевый табак. Забористые папироски, мать вашу! Крепкие! Но пара тяг — и стало легче. Чуть закружилась голова, а боль в ребрах и шее стала отступать.
— А тебя-то как звать, малец? — спросил дядя Ваня, усаживаясь рядом на какой-то разбитый ящик.
— Илья. Илья Штерн, — ответил я.
Буду представляться девичьей фамилией матери, для конспирации.
— И что такой хороший еврейский мальчик забыл в помойке? — спросил дядя Ваня.
— Я же говорю, думаю о несовершенстве нынешнего социального строя, — ответил я, затягиваясь поглубже.
Сизый дым всколыхнул у меня какие-то прошлые воспоминания… Там был дым…
— Ты что, беспризорник? — спросил дед.
— Нет. С мамкой живу. А с чего взяли? Домашние юноши по помойкам не валяются? — усмехнулся я.
Дядя Ваня только многозначительно посмотрел на мою руку. Я проследил за его взглядом. От папиросы осталось уже меньше половины, да и держал я ее двумя пальцами внутрь, в кулак, будто прячу огонек. Дед же затянулся хорошо, если пару раз за это время.
— Хорошая погода сегодня… — протянул дядя Ваня.
— Ночка была тяжелая, — ответил я старику, добивая папиросу и аккуратно бычкуя окурок об асфальт, ибо в горящей куче мусора сидеть как-то не хотелось. — Видали ту тварь рогатую?
— Не, у меня тут хованки есть, не вылезал я, — мотнул головой старик. — А ты что, видал?
— Угу, даже слишком близко, — угрюмо ответил я. — Слушайте, дядь Вань, меня тут по голове недавно ударили…
Дед, скотина, на этих словах тихо хрюкнул, но я не обратил на это внимания.
— И что-то у меня с памятью не то совсем, — продолжил я, игнорируя реакцию едкого старика. — А мамку пугать не хочу… Мож обрисуете картину в общих чертах? Ну там тыры-пыры, тоси-боси, что, куда, как?
— То есть про социализм ты помнишь, а про демонов забыл? — прищурился бомж.
— Именно так! — закивал я головой. — Именно так!