Наследник для миллионера

— Виолочка, погуляй, — убирает руку с талии незнакомки, а та лишь растерянно хлопает ресницами.

— Я не Виола… Виолетта! — поправляет, надув губы.

— Это уже не важно, — Савицкий фыркает и двигает свободный барный стул ближе ко мне.

Виола — Виолетта обижено уходит. Знать не хочу, какими методами Александр Владимирович располагал её к себе и что обещал, но по расстроенному виду девушки догадаться не сложно.

— Красивое платье, — комплимент звучит скользко.

— Спасибо, — выдыхаю и делаю глоток спиртного.

Вкусный мохито с кубиками льда одаривает свежестью и расслабляет.

— Ну что, Канарейкина, завтра твой первый большой концерт, — потирает руки и глаза прищуривает, осматривая мои длинные ноги в разрезе платья.

Я молчу.

Просто не знаю, что ответить, чтобы не язвить. Хочу поправить Савицкого, что я не Канарейка, а Волкова. Напомнить, что я замужняя женщина с маленьким ребёнком.

— Ты, должно быть, благодарна мне? — мужской голос понижается, становится интимнее.

А в мою голову закрадывается воспоминание о том, что говорила мне Лора Шорох: я должна быть благодарна, и когда продюсер запросит цену за моё продвижение, обязана ответить на его ласку.

Уголки моих губ нервно вздрагивают.

— Да, Александр Владимирович, благодарна. Спасибо вам! — поворачиваю корпус, чтобы не смотреть ему в глаза.

Молюсь, чтобы он ушёл на поиски своей Виолы-Виолетты и продолжил заигрывать с ней.

Но Савицкий лапает меня взглядом. Сквозь шумные голоса и музыку слышу, как дышит тяжело. Стул со скрипом пододвигает ближе и касается коленом моего бедра.

Вздрагиваю всем телом.

— Расслабься, Вероника, — выдаёт возбуждённо.

А после сильная мужская ладонь оказывается на моей спине и стремительно съезжает ниже, к самому копчику.

Становится душно, и я уже жалею, что вышла из номера.

— Александр Владимирович, вам не стоит так трогать меня.

— Не нравится? — удивлённо.

— Я замужем, — всё же решаюсь напомнить об этом факте.

— Твой муж за шестьсот пятьдесят километров отсюда. Он не узнает, что я тебя потрогал! — Савицкий усмехается, сжимая моё платье своими пальцами. — Если, конечно, ты ему не расскажешь, — выдыхает строго. — А ты ведь не расскажешь, верно?

— Степан приставил ко мне охранника. Если он увидит, как вы меня трогаете, то беды не миновать.

— Охранник… точно… — продюсер кривится, но руку убирать не спешит.

— А знаете, Александр Владимирович, в номере нас никто не увидит, — перевожу на него лукавый взгляд. — Вы идите, а я удостоверюсь, что мой охранник за мной не следит, и присоединюсь к вам!

В пьяном взгляде загорается неудержимый огонь.

— Так бы сразу, Канарейкина, — встаёт, пошатнувшись.

Наклоняется ко мне и целует в висок, оставив мокрый след.

— Жду тебя, милая! — напоследок лапает мою ногу и шатающейся походкой выходит из бара.

С облегчением закрываю глаза и улыбаюсь. Пронесло… остаётся надеяться, что Савицкий зайдёт в свой номер и сразу же уснёт.

— Извините, — Виола — Виолетта усаживается на освободившийся рядом со мной стул. — А вы к Александру Владимировичу пойдёте?

Меня перекашивает от её вопроса.

— Нет, — осматриваю её наивное лицо с накачанными губами, прохожусь взглядом по похожему на моё платью и пожимаю плечами. — Если хочешь, можешь пойти к нему. Номер сто пятьдесят второй.

…

_Степан_

У входа в бар не протолкнуться, но мне всё же удаётся заглянуть.

Сердце перестаёт стучать, когда вижу жену в объятиях старого мудака Савицкого. Нагло трогает её спину, скользит ладонью ниже, сжимает лёгкую ткань платья. А она улыбается.

Улыбается, мать её!

Вместо того, чтобы пресечь его телодвижения, сидит и бесцеремонно глазки ему строит.

— Степан Ефимович, пойдёмте в номер, — одёргивает меня Андрей.

Заметил, как я закипаю от бешенства.

Глаза наливаются кровью, и я ничего почти не вижу. Красная пелена застилает взгляд.

Часто моргаю. Вероника наклоняется к своему продюсеру, что-то шепчет ему. Наверняка какую-нибудь пошлость. Выражение лица у старого урода уж больно довольное.

Он встаёт, поцеловав её в голову. И я теряю контроль.

Срываюсь с места, но Андрей успевает перехватить.

— Степан Ефимович, не нужно. Сделаете только хуже. Вероника не простит вас, если у неё завтра концерт сорвётся.

Не простит… то есть я должен закрыть глаза на то, что моя законная жена позволяет Савицкому до неё дотрагиваться! Должен простить?!

Андрей ухватывает меня за пиджак и выводит из бара.

— Я не понимаю, чего ей не хватает, Андрюха? — скулю, как дворовый пёс, и залпом вливаю в себя алкоголь.

— Господин, перестаньте! Ничего такого Савицкий не сделал! — звучит неутешительно.

В номере слишком душно. Я задыхаюсь от собственного лихорадочного пульса и беспощадной злости. Разорвать готов этого продюсера голыми руками, проломить ему башку, чтобы думал, кого лапает.

— Проверь, где сейчас Вероника, — указываю на дверь, и Андрей, тяжело вздохнув, выходит из номера.

Смотрю на наручные часы, а стрелки безумно медленно ползут по циферблату. Секунда, две… минута… выдыхаю.

Слишком долго!

Терпеть нет никаких сил, и я срываюсь из номера вслед за своим главой охраны. Крадусь, как идиот, по лестнице вверх, осматриваюсь. В длинном коридоре замечаю блондинку в чёрном платье. Качая бёдрами, она проходит к одной из дверей и стучит. Я прячусь за перила, взгляд мутнеет.

Не могу разглядеть, Вероника ли это…. но платье и походка слишком похожи. Лица я не вижу.

Дверь распахивается, и девушку в чёрном платье встречает Савицкий.

А я сажусь на ступеньки и обхватываю голову руками.

Это она… моя Вероника…

Возвращаюсь в номер, словно в бреду. Стягиваю галстук и рубашку.

— Степан Ефимович, Вероника не открыла мне дверь, — появившийся Андрей сообщает неутешительные новости.

— Я её видел, — шепчу, покрываясь потом. — Она у Савицкого.

_60_

Всё, что я запланировал, осуществлять не хочется от слова "совсем". Видеть не могу Веронику после произошедшего. В моей поддержке она явно не нуждается. Савицкий её пусть поддерживает и успокаивает. Кровь закипает в венах, когда представляю, как продюсер трахает мою жену.

С утра выезжаю в аэропорт, и господин случай предоставляет мне возможность купить билет в самолёт на ранний рейс.

Андрей остался в отеле, чтобы следить за безопасностью Вероники. Вечером она выступит, и в ночь вылетит домой.

В моих планах дождаться её и высказать всё, что я о ней думаю. А ещё лучше будет, если перед этим я соберу её вещи, и как только дорогая жёнушка заявится на порог моего дома, я выставлю её за дверь. Пусть катится к чертям! Куда захочет! Хоть в объятия к своему продюсеру Савицкому, хоть в Швейцарию к миллионеру Амьелю.

Я улетаю из Питера с полной опустошённостью и ноющей болью в затылке. Я никак не ожидал такой подставы от Волковой.

Теперь понятно, почему она не могла встретиться со мной неделями… занята была, отрабатывала свою карьеру.

— Я дома! — сообщаю громко, забыв, что встречать меня некому.

Персонал в дом я так и не вернул. Здесь обитают только призраки-охранники, которых я вижу редко.

— Добрый день, Степан Ефимович, — Олеся с мальчишкой на руках выплывает из столовой.

Ставит Максимку на пол, и тот торопливо идёт ко мне.

Сердце сжимается при виде сына.

Хватаю его на руки, прижимаю к себе и улыбаюсь. Вдыхаю запах родного человечка, растворяюсь в моменте. Тревога и боль отступают на какое-то время.

— Вероника звонила вчера, — сообщает няня, переминаясь с ноги на ногу в сторонке. — Она спрашивала, дома ли вы… а я не знала, что сказать, чтобы не испортить сюрприз.

— Никакого сюрприза не получилось, — отрезаю сухо, окинув Олесю недоброжелательным взглядом.

— Почему?

— Потому что эта сука трахается со своим продюсером.

Глаза нянечки расширяются.