Страница 14 из 16
Скопищем ярких пятен пронеслась привокзальная площадь. За ней – парк с колесом обозрения в окружении бесформенных крон. Вспыхнул волшебным миражом белоснежный собор, построенный в честь трёхсотлетия города. Маленький центр Верхне-Волчанска остался позади, потянулись окраины. Сначала жилые дома чередовались с универсамами и школами, затем – с автомастерскими и шиномонтажками, а под конец и вовсе с глухими заборами промзон и какими-то заброшенными постройками из побуревшего кирпича. Мелькнуло кладбище, серые кресты на фоне чернильного неба. Василиса вглядывалась в темноту, боясь пропустить поворот.
– Притормозите вон там, за указателем.
Остановились возле здоровенного полукруглого ангара. Егор выбрался из машины, поёжившись от забравшегося под шиворот ветра. Невдалеке притормозило ещё одно такси, хлопнули дверцы, послышался девичий смех. Следом маячили фары третьего. Исчезли из виду, когда дорога пошла под уклон, вынырнули на подъёме, чиркнув по небосводу конусами света. Вечеринка была в самом разгаре: на пустыре перед ангаром стояло не меньше полусотни машин. В сентябре тут всё развезёт, глинистый грунт уже начал раскисать от дождей. А пока старые колымаги соседствовали с семейными седанами и забрызганными грязью угловатыми джипами. Из среднего ряда выступал горбатый силуэт представительского автомобиля, за рулём дремал шофёр. Рядом виднелся спорткар непонятного в темноте цвета. Публика на мероприятие стянулась… неоднородная. Одинцов хмыкнул, готовясь оценить социальный срез сказочной общины.
У ворот ангара дежурили двое охранников в деловых костюмах. Из карманов пиджаков торчали рации, подмышки подозрительно бугрились при каждом повороте. Серьёзные ребята. Первый охранник обыскивал гостей, попеременно действуя металлодетектором и чем-то вроде стеклянного шара, зажатого в кулаке. Второй подстраховывал напарника, приглядывал за очередью и открывал железную дверь.
Сверившись со списком и закончив быстрый, но тщательный осмотр, охранник кивнул Егору и переключился на Василису. Нагнулся, провёл рукой снизу вверх, начиная от кроссовок. Напротив груди загадочный шар наполнился красным светом и вроде как завибрировал.
– Вход с магическим оружием запрещён. Вы можете оставить его в камере хранения и забрать, когда будете покидать клуб.
Василиса нехотя потянулась к шее, выудила из-под свитера шнурок с кулоном и стянула его через голову. Убедившись, что предмет сдан, охрана занялась следующей парой – женщиной в лисьих мехах и её обрюзгшем спутником, одетым в слишком тёплое для августа пальто.
Проскрипев несмазанными петлями, дверь с лязгом захлопнулась за спиной. Егор с Василисой прошли через предбанник и попали в скупо обставленный сумрачный холл. Дальний конец его сужался, превращаясь в плавно изгибавшийся коридор, откуда долетали звуки музыки и гомон возбуждённой толпы. Василиса придержала участкового за локоть и указала на две двери с табличками «Для сударей» и «Для сударынь».
– Мне нужно привести себя в порядок, я быстро.
Девушка скрылась в уборной, выпустив в холл лёгкое облако дамских ароматов: духов, помады, лака для волос. Егор направился к соседней двери, предназначенной для гостей мужского пола. Навстречу, споткнувшись о порожек, вывалился нетрезвый парень. Этакий кумир девичьих сердец: высокий, статный, с курчавыми волосами до плеч и ярко-голубыми, слегка навыкате глазами. Одет он был, правда, неважно – в льняную косоворотку, подпоясанную обычной верёвкой. На коленях пузырились штаны с заплатой, пришитой кривыми стежками. Покачнувшись, парень сфокусировал на Егоре мутный взгляд.
– Смотри, куда прёшь!
Сплюнул под ноги, попав на собственный лапоть, и по петляющей траектории устремился в зал.
За дверью с табличкой обнаружилась комната с кожаными креслами и столиком, на котором стояла пара пустых бокалов. Из пепельницы торчали обрубки сигар, папиросные окурки и хабарики от самокруток. Незатейливый натюрморт отражало зеркало в золочёной раме. В глубине комнаты имелась ещё одна дверь, ведущая в туалет, на ней висел плакат с сердитой женщиной в красном платке. Она тыкала пальцем в зрителя, предупреждая: «Красна сказка складом, песня – ладом, а фольк – поведением. За хулиганство – запрет на смену ипостаси до восьми месяцев». «Серьёзная заявка» – усмехнулся про себя Егор.
Только он порадовался, что кудрявый молодец убрался подальше, оставив его одного, как дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель ввинтился громадный чёрный кот. Шея животного была обмотана цепью с крупными звеньями, в густом меху запутались сучки и дубовые листья. Оценивающе оглядев Егора, кот прыгнул в кресло, уселся, сложив ногу на ногу, и выудил откуда-то пакетик с сушёной травой. Участковый принюхался, ожидая учуять дурь. Но из пакетика на всю комнату завоняло валерианой. Кот сделал глубокий вдох. Мерцающие глаза с вертикальными зрачками заблестели, по телу пробежала спазматическая волна.
Осуждающей покачав головой, Егор зашёл в туалет. А когда вернулся в холл, его ждала Василиса. Правда, об этом он догадался не сразу: после перевоплощения девушка стала выглядеть старше, строже и как-то… величественней, что ли. Стройную фигуру облегал зелёный сарафан, надетый поверх белой блузы с просторными рукавами. Сбоку подола шёл разрез, отороченный богатой каймой. В нём при каждом шаге мелькал край сапога на высоком каблуке. Но удивительней всего выглядел головной убор. Вроде бы он назывался кокошником, хотя Егор и не был уверен. Переднюю сторону кокошника украшала вышивка серебряной нитью. Среди завитков переливались камни цвета весенней травы. Лоб покрывала сетка из жемчуга, у висков раскачивались подвески. Зелёные глаза Василисы светились, как у давешнего кота, нанюхавшегося валерианы, только гораздо красивей.
Участковый замер, размышляя, должен ли что-нибудь сказать, и если да, то что? Подходящие слова никак не шли на ум, слишком давно ему не приходилось делать комплименты. В начале отношений Светка высмеяла его жалкие потуги на любезность, и с тех пор Одинцов ограничивался тривиальным: «Хорошо выглядишь». Но Василиса, кажется, ничего не ждала. Мелодично постукивая каблуками, девушка подошла ближе и обхватила ладонь Егора тонкими горячими пальцами. От этого простого жеста внизу живота сладко заныло, а к щекам прилила кровь. Кажется, он покраснел. Хорошо, что в полумраке было не видно.
– Пойдём! Не волнуйся. Там интересно, тебе понравится.
Пробормотав что-то неразборчивое, участковый потопал следом, словно дрессированный маламут у хозяйки-школьницы на поводке.
В огромном, лишённом перегородок зале было шумно и многолюдно. Бои пока не начались. Бурлящая толпа распределилась между барной стойкой и ярко освещённым рингом, огороженным столбами с натянутыми цепями. Поверх людского гула плыла необычная для спортивного состязания музыка, тягучая и меланхоличная. Егор поискал глазами источник звука. На полукруглом подиуме в три ступени, расположенном в дальнем конце зала, покачивалась женщина в длинном чешуйчато-серебристом платье. Голову певицы украшал такой же, как у Василисы, убор, только расшитый блёстками, сверкающими в лучах прожекторов. Дождавшись окончания проигрыша, она затянула песню про чёрного ворона низким грудным голосом, пробиравшим до самого нутра. Брови певицы изламывались кверху, по бледным щекам стекали слезы, успевшие проложить среди пудры мокрые дорожки.
– Принцесса Несмеяна, – догадливо пояснила Василиса. – С ней говорить бесполезно, без пачки антидепрессантов и с кровати не слезет. Давай я тебе немного расскажу про наших.
Егор кивнул. Пока он не имел ни малейшего представления, с кем из членов общины стоит начинать разговор. Со стороны бара потянуло запахом разливного пива и гренок, жаренных с чесноком. Одинцов сглотнул. Ценник наверняка такой, что лучше не узнавать.
– Видишь того типа? – Василиса ткнула в неопрятного мужика, приложившегося к бочкообразной кружке.
Одинцов посмотрел в указанную сторону. Сначала ему показалось, что широченный тип с ног до головы зарос свалявшимся мехом. Приглядевшись, он сообразил, что мех принадлежал косматой долгополой шубе, поверх которой мужик выпустил всклокоченную бороду схожей расцветки. Среди нечёсаных прядей свисали древесные сучки с ошмётками грязи, птичьи перья, засохшие листья и гроздья рябины. Вместо шапки на голове фолька красовалось что-то вроде гнезда из веток и мха.