Апофеоз Судьбы

Недалеко от главных ворот к ним снова присоединился их провожатый, и копыта его коня мерно цокали по мостовой, рядом с повозкой, пока он вполголоса переговаривался с возницей, объясняя путь к дальнему, более удобному для них въезду. Уже близился рассвет, когда повозка остановилась у небольших ворот, ведущих на узкие улочки спящего города.

Жители Виттенберга были очень взволнованы последними событиями, а когда речь шла о гостях в городе, они запирались и напрочь отказывались с кем-то говорить. Вероятность навлечь на себя беду была настолько большой, что люди с опаской относились ко всем незнакомцам, старались их избегать.

В потемках этой ослепительно-черной ночи светило лишь мутное пятнышко луны. По расплывшейся поверхности небес скользили темные облака, поглотившие отдаленные небесные тела. Лишь над шпилем собора легко пульсировала одна упрямая звезда, именуемая Северной. Взглянув на нее, Фабиан вспомнил место в писании, где говорилось о волхвах, ищущих Иудейского Царя, следуя за Вифлеемской путеводной звездой. Они валились с ног, но не отступали, потому что верили в важность свей миссии. Волхвы знали ценность каждого проделанного шага – он приближал их к Истине.

Виттенберг показался пустым, лишь столбы дыма, поднимающиеся от крыш фахверков, указывали на то, что в городе кто-то есть. Пустующие поля сменялись населенными участками, в воздухе не прекращались игры мелких насекомых, которые сопровождались беззвучным вальсом.

Эта ночь была самая тихая. Стоило лишь путникам пройти мимо какого-то дома, как окна тут же прочно запирались ставнями. Люди были пуганы, перешептывались и тихо ждали. Они давно уже легли бы спать, но что-то тревожило их сердца, не давало глазам сомкнуться. Может, поэтому привратник не спешил открывать им ворота, и оставалось только ждать, а потом снова трястись по улицам города в поисках ночлега.

– Расскажу одну историю, иначе ты сейчас уснешь. – Сказал Фабиан, легонько толкнув Эдвина в плечо.

– Я подремлю, а ты разбуди, когда начнется самое интересное, – отяжелевшим языком проговорил Эдвин, сонно улыбнулся и, скрестив руки, прижался к жесткой спинке сиденья.

– Ну, не знаю. Вряд ли уснешь от такой истории. Мне было шестнадцать лет. Тебе, напомню, тогда было всего тринадцать. Я хотел поступать в Виттенбергский университет, очень хотел стать адвокатом. Возможностей у меня тогда было много. Деньги на экзамен были собраны еще до того, как я посетил свой первый семинар. И, поверь, я стал бы адвокатом, не случись со мной эта беда.

Эдвин еще больше сузил глаза. Они блестели лишь в уголках, и увидев их блеск, Фабиан продолжал рассказ.

– Помню, словно это было вчера… – почти неслышно сказал Фабиан. – Я пробивался сквозь узкий ряд колонн, обходя разношерстные группы вагантов через двустворчатые двери туда-обратно раз семьсот на дню. При этом не замечал вокруг никого. И однажды, под рев осеннего неба, несясь как сумасшедший, я сильно врезался в кого-то и упал. Отряхнувшись, я поднял глаза. Передо мной стояла девушка разящей красоты… И откуда только взялась!

– Да ты что, – рассмеялся Эдвин, потирая лицо. – А я-то думаю, к чему это он ведет?

– Мне эта девка за год душу вымотала. Не будет тебе никакой романтики.

– А я не хотел, – проскулил Эдвин.

– Мы прятались с ней в одном из домов ее дяди. Он построил несколько фахверков, заселил жильцами, а первый ему был так дотошен, что он оставил его пустым. Ее дядя был другом какого-то богатого сановника. Ходили слухи, что они вдвоем получали чистыми под пять процентов из кармана каждого городского жителя, но это по разговорам. Никто не проверял, да и не столь важно. А важно то, что он был богатым от слова «везение».

– Давай-ка ближе к делу. – Эдвин, щурясь, посмотрел на довольного рассказчика. – Что такого сделала эта красавица, раз ты до сих пор ее не забыл?

– Мы с ней были вместе где-то полгода. Хорошо я за ней ухаживал, как полагается. Уже и жениться хотел, только все сорвалось, когда я ее пригласил на воскресное служение. Хотел ее приобщить к церкви, чтобы получить благословение, ну, ты понимаешь. Только вот, оказалось все не так просто. Такого отпора я еще не встречал. Можешь себе представить, как высокая, красивая девушка с прекрасным лицом, как у ангела, кричит, лает, как взбешенная собака?

– Бог мой!

– Д-да… Вот и… – Фабиан запнулся, вспомнив ее лицо. – Вот и я не ожидал такого превращения. Я там и бросил все свои надежды стать женихом. Инквизиции я ее сдавать не стал, но потом до меня дошел слух, что в Ризе девушка эта уже давно подозревалась в колдовстве.

– Ох, расскажешь ведь! Дьявол уже не прячет своего лица. Гуляет среди людей, пугает, насмехается.

– Мне, как раз, повезло, а вот она, все-таки, попала в руки инквизиторов. И что ты думаешь? Она просто откупилась, заплатив церковному судье. Но возможно ли такое, чтоб дьявол откупился от Божьего Суда? Нет, разве что, в суде мира сего. Тот судья подстроил обвинение так, что оно пало на плечи одной из ее несчастных прислужниц. Бедняжка заживо сгорела на костре.

– Ах… Господи… – горько произнес Эдвин. – Когда закончится это безумие…

– В земной жизни никогда порядка не будет, справедливости тоже ждать не стоит. С тех самых пор я не могу представить рядом с собой женщину. Как вспомню ее глаза – до сих пор страху наводят. И ведь не боялся бы, не будь в них той красоты.

– И что, думаешь, она тебя околдовала? Нет ли на тебе проклятия, Фабиан? – насторожился Эдвин.

– А разве нас с тобой можно околдовать?

– Почему же нет? Мы обычные люди… сомневаюсь, что у нас есть что-то вроде противоядия от проклятий. Они ведь настигают, когда их совсем не ждешь. И как понять, кто тебя проклял…

Фабиан отвел глаза и коротко вздохнул.

– Ты ведь веришь в Господа. Вот и не сомневайся – кровь Христа уже очистила нас от всех проклятий. Разве ты не помнишь, что сказано в Библии? «Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам».13

Эдвин Нойманн застыл. Он услышал эти слова такими сильными, словно они прозвучали из далекого и еще не утраченного Эдема.

– Спасибо Господу за то, что рядом со мной такой доблестный брат. Я всегда верил в настоящую дружбу, но христианство дарит нам не просто друзей. Оно преображает друзей в настоящих братьев, – он с молящим взглядом посмотрел Фабиану в глаза. – Ты помогай мне, если во мне вера оскудеет… Я порой так падаю, что потом в зеркало видеть себя не могу – тошно. Хожу, как кот, темными углами, прячусь. А спроси меня, так ведь и сам не знаю, от кого прячусь.

– От Бога прячешься, – сказал Фабиан.

– Легко сказать! С самого рождения я ищу Его, ищу, как драгоценное сокровище. Теперь ли мне прятаться, когда цель так близка? Да и где ж от Него спрячешься?

– Вот и я тебя спросить хочу. Где? – и добавил: – Если и есть в мире такое место, так не дай нам Бог в нем оказаться, ведь сказано: «Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо – Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты»14.

– Такая наша христианская судьба – безропотно нести свой крест, – поспешил оправдаться Эдвин.

– Тебе плохо? – Фабиан поглядел на его покрасневшее лицо и протянул сосуд с водой. – Все будет хорошо. Вот, попей воды.

– Не знаю… – отвечал Эдвин, выдохнув остаток воли, а тот единственный глоток воды, что он сделал, превратился в вязкий ком, когда повозка остановилась.

Сопровождающий спешился, взял коня под узды и, заглянув под навес повозки, доброжелательно пригласил товарищей ко входу через узкий двор, ведущий в город.

На его лице плясала улыбка, и в ней одной сошлись попытки скрыть усталость. Эту усталость необходимо увидеть, понять ее, поскольку она не так проста, как кажется на первый взгляд. Она присуща людям, которые сами недоедают, но обязательно, вынув из кармана последнее, отдают прохожему, затем, до захода солнца, помогают старикам разнести хворост, и только потом идут на свою работу. Усталость эта всегда к добру, это простой, но необходимый вклад в чье-то счастье.

13

Евангелие от Луки (10:19).

14

Псалом (138:7-8)