Феникс. Начало

— Это вообще кто? Он откуда?

Адвокат низко опустил голову, слившись своим серым пиджаком с серой поверхностью стола, за которым сидел защитник, и делал вид, что он глухой и незрячий. Тогда, в мою сторону, двинулся помощник прокурора, широко расставив руки в сторону и делая страшное лицо:

— Немедленно закройте дверь, не пытайтесь срывать судебное заседание.

— В каком смысле — срывать? — я шагнул в зал, и встал так, чтобы приблизившийся ко мне вплотную прокурор не заслонял от меня фигуру судьи:

— Нас тут десять человек свидетелей, нас для суда вызвали. Мы уже два часа тут провели, а теперь нам говорят, что все свободны, идите домой! Вы издеваетесь над людьми, что ли? Кто тут главный? Кому жаловаться?

— Мальчик, выйди из зала и не мешай суду! — прокурор пытался вытеснить меня в коридор своим телом, но я стоял на месте, по-прежнему, глядя мимо него, на судью, такими же полными праведного гнева, как и у судьи, глазами, а касаться меня прокурор пока не решался.

— Мальчик, закрой дверь, не то полиция приедет и тебя заберет!

— Я вам не мальчик, а свидетель. Я второй раз сюда приходить не собираюсь, итак половину выходного дня прошло, а я все еще здесь сижу. Давайте, допрашивайте меня и отпускайте.

— Кто тебя вызвал?

— А я откуда знаю? Позвонили по телефону и сказали прийти в суд на допрос. Вас тут много, хрен кого различишь, кто есть, кто.

— Молодой человек, я сейчас ваших родителей оштрафую за неуважение к суду! — женщина с мантии не выдержала и, с размаху, влепила молотком по столу.

— Неуважение — это когда два десятка людей в суд вызывают, держат два часа

в коридоре, а потом говорят — всем спасибо, все свободны, в следующий раз опять придете, повестки мы пришлем. Скажите, где написано, что вам так можно поступать с людьми?

Судья сжала молоток так сильно, что я думал, что деревянная рукоять лопнет, но сдержалась и более спокойным тоном сказала:

— Подождите пять минут, мы сейчас все решим.

— Хорошо. Пять минут. Только дверь не закрывайте. — я демонстративно сделал шаг назад, в коридор, но створки дверей в зал распахнул пошире.

Глава 20

Глава двадцатая. Шалости судебного приказа.

Постояв минутку в дверном проеме, я сделал маленький шажочек назад, потом еще один, потом впереди меня сомкнулось плотное построение активистов, что ждали решения судьи, а я двинулся в сторону туалета. Помещение уборной было на одного посетителя, никто не мог помешать мне в моем интимном деле. Я запер дверь на шпингалет и достал телефон, который был добыт мной в честном бою по пути в суд.

Сообщение в управление полиции и жандармерии нельзя было назвать лаконичным: «Небесный учитель с гневом глядит на мерзости, что творят погрязшие в блуде и ереси жители языческого Города. Мы, братья — ученики Учителя, устали смотреть на мерзости, творимые властями. Сегодня в суде дистрикта Пограничный творится очередная мерзость — продажные судьи и прокуроры путаются освободить серийного убийцу, боевика организации „Дети Перуна“ Козлова, да проклянет Небесный учитель — это имя. Мы не дадим выпустить этого сына Черта Козлова, и заявляем всем — через полчаса очистительный огонь поглотит суд и всех язычников, что там находится. Да победит учение Небесного учителя во все мире, ибо оно верно.»

Реакция на сигнал о вероятном террористическом акте последовала незамедлительно. Уже через пять минут судья выпростала из глубоких складом форменной мантии навороченный смартфон, выслушала короткое сообщение и коротко ответила «Я поняла». После этого на всех этажах здания суда зазвучали сигналы пожарной тревоги, и посетители бросились на выход.

Приставы, окопавшиеся в комнате охраны в ожидании помощи из спец полиции, бросились по инструкции открывать пожарный выход и эвакуировать людей. К сожалению, конвой свое дело знали туго. Они не бросили пребывающего в полнейшем охренении от творящейся вокруг него дичи, Михаила Козлова, а окружив его с трех сторон, погнали арестованного в сторону черного хода, стимулируя своего подопечного быстрее перебирать ногами всеми имеющимися у них стимулами.

Через пять минут здание суда было очищенно от публики и служащих, людей отогнали за ограду, арестованного увезли обратно в изолятор, и теперь все ожидали акта номер два — прибытия саперов с боевыми роботами и собаками.

— Ты где был? — Вадик Стеблов занял для меня козырное место в первом ряду — на ограде, окружающей суд и теперь приглашающе хлопал по металлической перекладине рядом с собой.

— В туалет отходил. –чуть смущенно ответил я. Не буду же я сообщать своему приятелю в окружении десятка внимательных пар ушей, что в ближайшей подворотне я сжигал китайский телефон без названия, по которому я и обеспечил для почтеннейшей публики представление с показательным выступлением саперов и пиротехников полицейского управления.

— Че, обосрался от страха, когда все побежали? Гы! — заржал мой, рискующий стать бывшим, приятель, но увидев мое лицо, осекся и сменил тональность: — Я сам чуть не обоссался, когда на выходе пробка образовалась. Стою у самой двери, а выйти не могу, люди впереди. И я как представил, что в этот момент под нами бомба взорвется. Мне страшнее всего под завалами лежать. У меня вообще сразу клаустрофобия начинается, когда тесно вокруг.

— У меня тоже! — я похлопал Вадика по плечу: — Вы, если что, с пацанами до дома доберетесь без меня?

— Да доберемся, а что?

— Да у меня еще дел куча.

— Ну давай, пока! — Вадик сунул мне на прощание руку уже отвлекаясь на более важное дело — из броневика саперной службы полиции выскочила поисковая бригада — два спаниеля и невысокая немецкая овчарка.

— Владимир Алексеевич! Вы в отделе? А пойдемте, покурим. Я угощаю.

— Это кто? — полицейский детектив господин Новицкий был крайне недоволен щедрым предложением неизвестного пока собеседника.

— Это почитатель красоты вашей прелестной дочери.

— Это ты что ли, балбес? Подожди, сейчас за отдел выйду.

Полицейский вышел через три минуты и поволок меня в густые кусты, разросшиеся на задах спортзала отдела полиции.

— Владимир Алексеевич, а вот это обязательно делать? — я, пригнувшись, пробирался за крупным, широкоплечим оперативником в самую глухую часть кустов по узкой тропинке сомнительной различимости.

— Если бы это не вызвало подозрений, я бы просто зонтиком сверху прикрылся, но вот это точно вызовет начало проверки. А то, что я с пацаном в кусты полез, та это сейчас не криминал, это даже приветствуется. Давай, рассказывай, что хотел.

— Владимир Алексеевич, да что случилось? Зачем мы в кусты то залезли.

— Саша, если бы я знал, что случилось, я бы тебе сказал. Только над зданием полиции второй день беспилотник кружит, мы его случайно заметили, он видно в воздушную яму попал… Короче, высоту потерял, чуть на крышу соседнего дома не упал, и его засекли. С противоположной стороны, на улице Гайдара, третий день машина Горводоканала стоит, только на ней антенн чуть побольше, чем надо и в канализацию никто из работников не лезет ремонтировать, чего там положено, только люк открыли и оградили его. На ночь они люк закрывают, и машина уезжает, а утром, как у нас рабочий день начинается, машина на прежнее место возвращается. Так что, зная тебя, я лучше с тобой в этих кустах пообщаюсь, среди говнища и мусора, здесь нас точно не услышат. Давай, задавай свои стремные вопросы.

— Владимир Алексеевич, в рамках курсовой по обществоведению спрашиваю — если у человека срок предварительного задержания заканчивается в сем часов утра, а решения о аресте пока нет, что с человеком будет.

— Этот ты про Козлова что ли, хотел узнать?

— А вы слышали?

— Конечно слышали. Слава Богу, лет пятнадцать, как перестали весь отдел на такие сообщения отправлять, сейчас только саперы и оперативная группа выезжает. Но, слышать то — слышал.