Белый лебедь

Так вот, сразу же замолвлю за себя словечко. Во-первых, я сторонник ЗОЖ. Во-вторых, за своих близких и любимых отдам жизнь, не задумываясь. За простой, честный народ, если их будет приличное количество, тоже бы отдал. И вообще, мой моральный, нравственный и духовный портрет будет разительно отличаться от созданного писательской и актёрской деятельностью, а также, ко всему прочему, доморощенными советскими идеологами. И даже удивительно: я ещё сохранил благородство и честь. А эти высокие понятия означают, на мой взгляд, способность на добро отвечать только добром, на зло, если это допустимо, не отвечать злом. Быть честным, искренним, стремиться к самосовершенствованию и ко многим проявлениям человечности.

Конечно, мне далеко до идеала, но главное – есть стремление к нему. Вероятно, вы усмехнётесь на мои претензии быть благородной личностью? Надеюсь, вы понимаете, что от саморекламы ещё никто не умирал. И это, скорее всего, неосознанная попытка навязать вам имидж благородного разбойника. Этот вариант уже многократно практикуется среди современных преступников. И в истории примеров достаточно. Например, Робин Гуд. Принимайте отступление от темы, как вам будет угодно. Это ваше личное дело. А вот такую мою просьбу постарайтесь, глубокоуважаемые, принять серьёзно: я прошу поверить моим словам, которые несут информацию не для того, чтобы очернить действительность, а чтобы просто показать противоположный взгляд на одну и ту же проблему. Хотя нужно критически охарактеризовать и свою личность. То, что я сейчас имею такое позорное клеймо, имеет под собой серьёзную платформу. Начинал я свой путь в преступном мире как дилетант и любитель приключений, острых ощущений и авантюр, а за долгие годы выпестовался в этой системе в матёрого волчару. Так как стоит человеку создать невыносимые условия и обстоятельства, а также вдобавок определённую форму раздражения, то на это он отреагирует в любом случае аналогично.

Собаку травить – она укусит. А если у человека характер сложился намного раньше, чем он попал в криминальную среду, то никакой системой его не сломать и не перевоспитать. Его можно сохранить и изменить только добром, участием, милосердием, гуманностью и справедливым отношением.

В общем, для полного автопортрета я сделал небольшой набросок. За 11 лет советских концлагерей и тюрем я сформировался в законченного особо опасного преступника.

Есть честь, совесть, искренность и даже благородство, но есть и огромная тяга совершать дерзкие преступления. Допустим, разбойные нападения на подпольных миллионеров.

Конечно, я не Остап Бендер, и изощряться в собирании досье на типичных Корейко, а после просить по-джентельменски поделиться я не смог бы. Я уверен, что намного проще забрать у них силой всё украденное у народа. Теперь вы поняли, что я далеко не ангел. Но всё же я хотел бы, чтобы вы убедились, что стал я им не во времена занятий профессиональным спортом, а во времена перевоспитания нестандартными методами генерала Сныцерева. А теперь с долгим экскурсом в прошлое и с выписыванием характера оппонента мы, конечно, сойдёмся в словесной дуэли в споре за Истину, а кому достанется эта Прекрасная Дама, решать вам, уважаемые, и желательно справедливо.

Так вот, к барьеру – призываю я Виталия Аркадина. Его выстрел в журнале не был холостым. Он попал мне в душу. Моё сердце затрепыхалось, как птица в силках. Он меня больно ранил, но я всё же собрался с силами и с духом и начал прицеливаться с ответным выстрелом. Цель в моих глазах двоится, троится и даже разбегается в разные стороны. Их оказалось очень много. Прилично накопилось в прошлом отрицательных впечатлений, эмоций и чувств, и поэтому мне очень трудно сохранять спокойствие, хладнокровие и выдержку, но для попадания в ваше сознание мне крайне необходима выдержка. Вот почему я нахожу силы и стараюсь сосредоточиться и не дать страстям, бушевавшим от прочтения статьи, вылиться в мою исповедь. Так вот, уважаемые (извините, за такую фамильярность обращения), причина моего возмущения и моего письма-откровения такова: я (всего лишь) два раза по полгода прошёл (1981-й и 1982 год) воспитание в этом прекрасном и незабываемом «Белом лебеде».

И, естественно, все нестандартные и нетрадиционные методы изучил и прочувствовал на своей шкуре. И оказалось: этого было предостаточно, чтобы можно было понять, что Вами, Виталий, было написано объективно и справедливо, а что подлежит повторному изучению и исправлению хотя бы в Вашем сознании. Я был бы рад, если Вы не впадёте в амбицию и постараетесь меня понять.

Конечно, уважаемые сотрудники, это письмо не подтолкнёт вас к действию. Вы поговорите между собой и успокоитесь. Я не великий предсказатель Нострадамус, но такой печальный итог предвижу превосходно. Но даже для этого я затрачиваю уйму драгоценного времени и упорно пишу воспоминания, а заодно и критику на опубликованный материал. Верю в то, что среди забот, бед, печали, радости, суеты и повседневной текучки моё письмо вряд ли оставит вас равнодушными и безразличными. А, следовательно, в будущем при поездках за сбором материала для журнала вы постараетесь быть внимательнее и мудрее. Конечно, вам будет трудно найти время для разбора и проверки возникших сомнений и вопросов в связи с моим анализом. Но если вы действительно честные и неподкупные журналисты, то вы не оставите в своей душе это письмо без последствий – постараетесь понять мою точку зрения и мои аргументы и факты непредвзято.

И вот уже в который раз я начинаю анализ статьи Виталия Аркадина. Постараюсь писать конкретно и лаконично, хотя сомневаюсь, что может получиться что-либо вразумительное.

Итак, в «Белый лебедь» свозятся ярые и неисправимые нарушители режима содержания из разных управлений. Преобладает в основном такой спецконтингент: воры в законе, лидеры и авторитеты преступного мира, картёжники и склонные к побегу из мест лишения свободы. Естественная физическая потребность в свободе служит поводом для запуска в бетономешалку человеческих судеб. В самом начале возили только из управления «Усольеспецлес». Затем нетрадиционные методы получили широкое признание в верхах, и было получено разрешение свозить из других областей и управлений.

Меня привезли первый раз из колонии № 5 строгого режима, которая находилась севернее Соликамска, в глухой тайге, за 150 км от цивилизации. Чердынь, возможно, вы знаете – это историческая столица Пермского края, а район, в котором я пребывал, лишён даже этой исторической достопримечательности. Только сосны и ели кругом, да медведь – хозяин.

А на посёлке Пильва начальник нашей зоны – это был Бог, нет, извините, дьявол, так как зона – это всесоюзная сточная яма отбросов общества, но вырастает в своём значении в той глуши до центра Вселенной.

Причина моего попадания в «Белый лебедь» на исправление была чисто прозаическая: я был опасным побегушником, и, чтобы сломать меня физически и морально, мне уготовили, как рождественский подарок, это грозное и суровое испытание в настоящем застенке. На своей зоне пресс, который мне устроил начальник по POP майор Поздеев, я выдержал, хотя меня морили в штрафных изоляторах месяцами. В холоде, в голоде, лишая самых элементарных человеческих условий. Был случай, когда я двое суток лежал без сознания в шизо – от побоев. Естественно, без оказания медицинской помощи. (Меня, кстати, всегда в изоляторах ждала такая участь.) Но назло администрации не сдох. Также капитан Чугунов, начальник роты охраны, за одну мою попытку побега с бура (барак усиленного режима) подвешивал на удавку. И вот когда они убедились, что своим беззаконием сломать меня не в силах… А я созрел, как переспелая вишня, и готов был психологически и морально идти на самый крайний шаг: убить несколько садистов в форме и с боем прорваться на свободу или погибнуть. Шекспировский вопрос: