Страница 5 из 103
Далее Сталин отмечал, что некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как территории много, земли много, населения много, и хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать своё позорное поведение на фронтах. Сталин заклеймил такие разговоры, назвав их фальшивыми и лживыми, выгодными лишь врагам.
Но эту сталинскую мысль Малиновский не мог и не хотел переносить на себя потому, что никогда не оправдывал отступление, хотя оно и было вынужденным. Никогда и в голову ему не приходило, что любое отступление можно оправдать тем, что территория страны огромна по своим масштабам. Он твёрдо считал, что отдавать врагу даже пядь родной земли недопустимо и преступно. Сейчас, читая приказ, он подумал о том, что эти утверждения Сталина содержат в себе элемент некого лукавства. Малиновский был уверен, что, за редким исключением, никто в войсках ни его фронта, ни на других фронтах не мыслит столь наивно и беспечно и в конечном итоге преступно. Вероятнее всего, Сталин, высказывая такие мысли, как бы заранее предостерегал от подобных настроений.
Малиновский полностью был согласен с дальнейшими утверждениями Сталина о том, что территория Советского Союза — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, т.е. отцы, матери, жёны, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики и заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей стало намного меньше территории, стало быть, намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. СССР потерял более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас уже теперь нет преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба.
Всё, что высказывал в этих строчках приказа Сталин, показалось Малиновскому схожим со школьным учебником для младших классов, но он не осуждал Верховного: чем доходчивей и понятней он разъяснял свой тезис, тем доходчивей и понятней всё будет не только генералу, но и рядовому бойцу. Понятней, а главное, убедительней и потому полезней.
Сталин снова и снова возвращался к своей главной мысли: надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага.
«Из этого следует, — говорилось в приказе, — что пора кончать отступление.
Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.
Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности».
Сталин утверждал, что немцы не так сильны, как это кажется паникёрам. Можно выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад. Для этого есть всё, фронт получает больше и больше самолётов, танков, артиллерии, миномётов. Чего же не хватает?
В приказе об этом говорилось чётко, ясно и определённо: не хватает порядка и дисциплины в ротах, батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. Поэтому нужно установить в армии строжайший порядок и железную дисциплину.
«Нельзя терпеть дальше командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции, — это требование содержалось в приказе. — Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникёров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.
Паникёры и трусы должны истребляться на месте.
Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования.
Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо как с предателями Родины.
Выполнить этот призыв — значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага».
Далее в приказе Сталин скрупулёзно обрисовал картину, сложившуюся у немцев. Он утверждал, что после зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для её восстановления приняли суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали более ста штрафных рот из бойцов, виновных в нарушении дисциплины, поставили их на опасные участки фронта и приказали кровью искупать свои «грехи». Они сформировали также около десятка штрафных батальонов из провинившихся командиров, лишили их орденов, поставили на ещё более опасные участки фронта и приказали искупать свои «грехи». Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте всех в случае оставления позиций или попытки сдаться в плен. Сталин утверждал далее, что эти меры возымели своё действие и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, подводил итоги немецкого опыта Сталин, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет «возвышенной цели защиты своей Родины», а есть лишь одна «грабительская цель» — покорить чужую страну, а наши войска, имеющие «возвышенную цель защиты своей Родины», не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.
«Логика железная, — подумал Родион Яковлевич. — Конечно, у врагов тоже нужно учиться. Но только ли созданием штрафных рот, и батальонов, и специальных отрядов заграждения? Как же быть с утверждениями, которые мы неустанно пропагандировали и в мирное время и в ходе войны, что советская воинская дисциплина держится на высоком сознании и патриотическом духе воина? Об этом в приказе ни единого слова».
Описав главные элементы немецкого опыта по укреплению дисциплины, Сталин делал вывод:
«Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу.
Я думаю, что следует».
«Наверное, наши предки учились у врагов не только тому, как надо нагонять страх и этим укреплять дисциплину и обеспечивать стойкость в бою», — мысленно прокомментировал этот тезис Малиновский.
Ему пришла мысль о том, что, ссылаясь на немецкий опыт, Сталин преследует ещё одну цель: он не хочет стать «автором» этих «изобретений», подчёркивая, что всё это изобрели маниакально любящие дисциплину немцы.
«И всё же Сталин прав, — отметил про себя Родион Яковлевич, — в условиях, когда фронт разболтан, когда войска в панике покидают позиции, крайние, даже самые жестокие меры и необходимы, и неизбежны. Другое дело, нужен будет строжайший контроль за исполнением такого приказа, иначе кое-кто из начальников в своём рвении может довести его до полного абсурда».
С особым вниманием Малиновский прочёл приказную часть грозного документа:
«1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами: а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда.
б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования фронта.
в) сформировать в пределах фронта от одного до трёх (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на наиболее трудные участки фронта, чтобы, дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.